Проходя мимо кухни, она заметила нескольких красных плащей, которые болтали с кухонными девушками. Она слышала их болтовню словно сквозь толщу воды, но внезапно до нее донеслось слово «лютоволк», и невольно прислушалась:

— Что, и его тоже? — всплеснула руками одна из судомоек.

— Как пить дать. Говорят, десяток болтов на него понадобился, не меньше.

— А еще я слыхал — солдат понизил голос, но Санса слышала каждое слово — что после голову зверя пришили к телу Молодого Волка, посадили труп на лошадь и возили по всем Близнецам на потеху солдатне.

— Да быть того не может!

— Провалиться мне, если я вру, женщина. Мой кузен Гоффо стоял у дверей милорда, когда тот рассказал мейстеру, и сам все слышал.

— А с матерью его что?

— Ей, говорят, горло перерезали после того, как она сама порешила тамошнего шута — одного из фреевых бастардов, а после тело в реку выкинули.

— Матерь милосердная, какие страсти!

— Так-то вот. Говорят, какой-то северный лорд первый начал все и воткнул Роббу Старку нож под ребра.

— Дурное это дело…

— Дурное — не дурное, а нам это на руку.

— И все равно — упрямилась женщина — лорд Уолдер убил гостей в собственном доме, и боги проклянут его.

— Да и пускай. Этому старому сморчку все едино помирать пора. Зато наши теперь скоро войну выиграют, а мы по домам — хлеб сеять, пока зима не пришла…

Остаток разговора потонул в черном тумане, и Санса без единого звука рухнула на пол.

========== Глава 11. Тьма ==========

Должно быть, ее приняли за покойницу, и похоронили заживо. Вонючая, грязная земля набилась ей в рот и нос, и уши, мешала слышать и говорить, не давала дышать, бурой жижей залило глаза, и сквозь нее она видела только мутные, неясные тени, а голоса были не громче шороха. Казалось, надо что-то сделать — поднять руку, вытащить комья земли изо рта, закричать, как-то дать знать о том, что она не умерла — но ей не хотелось. Не хотелось жить, не хотелось дышать, есть, пить, говорить. Ничего не хотелось. Она открывала глаза и видела перед собой серую пелену. Она закрывала глаза и погружалась черноту. Сколько прошло времени, она не знала. В могиле время не имеет значения, как и все остальное.

Увидев вдалеке башни Кастерли Рок, Сандор испытал странное чувство. Несколько лет это место служило ему домом, но он никогда не чувствовал к нему ничего — ни любви, ни отвращения. Теперь же он понял, что хочет вернуться побыстрее, потому что там его ждет Санса, его Пташка, его жена. Несмотря на их отчуждение и всю странность этого брака, он соскучился по ней, но понял это, только когда до встречи оставалось немного времени. Что-то она сейчас делает? Должно быть, сидит у окна, вышивая одну из тех бессмысленных изящных штук, которые ей так нравятся. Поймав себя на том, что улыбается, Сандор взял себя в руки и снова надел привычную угрюмую маску. Не хватало еще, чтобы эти идиоты в красных плащах перестали его бояться.

Это был первый раз, когда ему после дезертирства доверили командовать отрядом — они ездили зачищать границы Западных земель от недобитков, и, против своей воли, Сандор этому радовался. Радовался тому, что наконец, можно взять в руки острую сталь вместо затупленного учебного оружия, радовался, что может сменить опостылевшие ему стены Утеса на что-то другое. Радовался ветру, который хлещет в лицо, когда скачешь во весь опор, радовался звону мечей и запаху битвы, радовался, что он так же быстр и силен, как раньше. А еще он радовался тому, что ему есть к кому возвращаться.

Когда копыта зацокали по мощеному внутреннему двору замка, он уже предвкушал встречу — вот он входит в комнату, а она, может быть, даже улыбнется ему, а он подойдет и — в пекло все! — поцелует ее так, как он мечтал долгими бессонными ночами. Отдав конюшонку поводья, он быстро зашагал к крылу, в котором находилась общая баня.

Поглощенный своими мыслями, Сандор не сразу заметил, что люди вокруг как-то странно на него косятся и стараются не подходить. Банщица принесла горячей и холодной воды, подала мыло и мочалку. В знак благодарности он шлепнул ее по задку, как делал всегда — но вместо того, чтобы захихикать с притворным смущением, девушка странно посмотрела на него, а потом залилась слезами и убежала. Он слегка удивился, но не придал этому значения, и скоро с наслаждением вытянул ноги в каменной ванне, выбросив все из головы.

Когда он уже соскреб всю грязь и теперь опрокидывал на себя ведра теплой воды — в баню вошел паж сира Кивана: мальчик был также золотоволос, как его хозяин, и был, кажется, чьим-то бастардом.

— Ми… милорд — запнувшись, произнес он, не глядя Клигану в глаза.

— Чего тебе?

— Вы сразу наверх к миледи пойдете?

— Тебе-то что? Или сир Киван хочет меня видеть?

— Нет, не сир Киван. Леди Дорна просила вас предупредить.

— О чем? — Он, наконец, пригляделся к мальчишке. Тот всегда побаивался смотреть на его ожоги, — как и все остальные, — но сейчас его просто колотило. У Сандора нехорошо засосало под ложечкой.

— Миледи, она…

— Что с ней?

Паж все мялся, кусая губы и переступая с ноги на ногу.

— Что с моей женой? — рыкнул мужчина. — Отвечай, недоносок, пока я тебе твои желтые лохмы не повыдергал!

Мальчик собрался с силами и выпалил:

— Ее мать и брата убили, а сама миледи плоха. — И, напуганный собственной храбростью, развернулся на пятках и бросился вон из подземелья.

Сандор вылез из ванны и принялся торопливо натягивать штаны. Пальцы путались в завязках, руки дрожали, а сердце колотилось так, будто вокруг был дикий огонь. Он не сразу понял, что это страх — и что этот страх сильнее, чем все, что ему до того приходилось испытывать. Босой, в спадающих бриджах, он несся по лестницам и коридорам, пугая своим видом жителей замка.

Перед дверью в их комнаты он с размаху остановился, будто налетел на стену. Кровь молотом стучала в ушах, и дверь он открыл нарочито медленно. В солярии было пусто, зато в спальне были люди: служанка с зареванным лицом, мейстер с озабоченным, и она, на постели. Сначала он ее не узнал: лицо превратилось в сероватую маску, голубые глаза будто ничего не видели, а рыжие волосы потускнели. Но страшно было не это, а то, что она походила на покойницу. Растерянный — впервые в жизни — он повернулся к мейстеру:

— Что с ней?

Тот покосился на служанку, и одного взгляда Сандора было достаточно, чтобы та вышла, прижимая передник ко рту от сдерживаемых рыданий.

— Что с ней? — снова спросил Сандор — Она больна? Ее кто-то ранил?

— Да — отозвался мейстер, высокий и тучный рыжеволосый мужчина по имени Холворт. — Ее ранили в самое сердце, и теперь она умирает.

— Умирает? — тупо повторил Клиган — Но от чего? Она была здорова, когда я уезжал, и сейчас на ней нет повязок, я не вижу крови.

— Некоторые раны, милорд, не оставляют следов — сурово ответил мейстер. — Миледи умирает от горя. Ее семья мертва, и ей больше незачем жить.

«Незачем жить» — эхом отозвалось в душе Сандора. И вместе с этими словами он почувствовал боль — боль такой невыносимой силы, что хотелось кричать.

— Я перепробовал все успокоительные средства, включая маковое молоко, но от него стало только хуже. Я даже отворил леди Сансе кровь, но это не помогло…