Панна Рита осведомилась о цене, оказавшейся крайне высокой. Вальдемар, поторговавшись, купил седло.

— Это для вашей будущей жены? — спросила Рита. — Ведь у вас в Глембовичах и так хватает прекрасных дамских седел…

— Это предназначено для Слодковиц.

— А для кого конкретно?

— Для панны Стефании.

— Но я почти не умею ездить верхом! — воспротивилась Стефа.

— Будем учиться.

Рита нервно рассмеялась:

— Вы сегодня un vrai chevalier de la gйnйrositй![53]Люции подарите карету, панне Стефании подарили седло, не забудьте же и обо мне. Рассчитываю на вашу милость.

— Подарок вы получите немедленно, — ответил он весело.

— Сгораю от любопытства!

Майорат отошел и вскоре вернулся с хлыстом прекрасной работы. Рукоять его была оплетена серебряной проволокой.

— Рад служить, — с поклоном подал он панне Рите изящную вещицу.

— Благодарю! А он для коней или для вас?

— Ну, если я провинюсь перед вами…

— Вы уже провинились. Но, увы, не мне принадлежит право вас наказывать…

Они осмотрели еще несколько павильонов. Побывали в глембовической псарне, где суетилось множество псарей в темно-желтых куртках, высоких сапогах и широких перевязях. На головах они носили плоские коричневые шапочки. Там стоял писклявый скулеж щенят, множество собак повизгивали и гавкали — знаток сразу мог бы распознать породы по голосам. Особенно красивы были таксы, гончие и борзые. Пандур, огромный дог майората, разгуливал в красивом, обитом серебром ошейнике. Когда вошла Стефа, он в несколько прыжков оказался рядом с ней и дружелюбно вскинул ей на плечи мощные лапы.

— Он вас узнал! — обрадованно шепнул Вальдемар.

— Ну мы же с ним друзья!

— Пойдемте к лошадям! — предложила панна Рита.

В конюшнях они встретили много знакомых. Кони майората пользовались большим успехом. Перед входом старший конюх держал под уздцы Аполлона, окруженного толпой знатоков. Пояснения давал главный глембовический конюший с помощью нескольких подчиненных. Зрители рассматривали кобыл, которых водили конюхи в темно-пунцовых куртках и белых панталонах, черных лакированных сапогах и высоких шапочках с золотым галуном и княжеской шапкой над козырьком. Дальше стояли кони панны Риты. Среди них наибольшее внимание привлекал рослый фольблют Бекингем. Рита сказала, что на него рассчитывает больше всех. И в самом деле, он один не уступал фольблютам майората.

Не желая слушать сугубо профессиональные оценки знатоков, дамы отошли. К Вальдемару приблизился высокий, по-спортивному одетый господин и, снимая шляпу, учтиво сказал:

— Пан майорат, мы хотели спросить вас о жеребце Аполлоне. Он ведь чистокровный?

— Чистокровный. Жеребенком привезен из Аравии. Но простите меня, со мной дамы, и им наш разговор неинтересен…

— О, разумеется, прошу простить!

— Остальное вам расскажет и покажет бумаги Аполлона мой конюший. Но должен заметить — конь не продается.

Спортсмен прикоснулся к шляпе и отступил с поклоном. Майорат с дамами осмотрел еще несколько конюшен, пока не дошли до хлевов.

— Ну, скот вас явно не интересует? — спросил Вальдемар.

— Ничуточки, — ответила Рита. — Вернемся к Идальке. Она там наверняка мучается со своими колбасами.

Пани Идалию пригласили участвовать в дамском комитете выставки как эксперта по колбасам, копченостям и сырам. Графиня Чвилецкая взяла на себя конфитюры и вина, молодая княжна Подгорецкая — разнообразнейшие водки, меды и наливки. Все они сидели в обширном, красиво декорированном павильоне в обществе нескольких мужчин. Баронесса пробовала разнообразные колбасы, подаваемые на тарелочках с карточками производителей, и делала свой приговор.

Все это сопровождалось шутками, но и чисто профессиональными разговорами. Графиня Чвилецкая искоса посматривала на Стефу и на букет желтых хризантем в ее руках. Ее сердил майорат, неотлучно сопровождавший «эту троицу».

Пани Идалия, увидев их, сказала:

— Ну, вы, должно быть, недурно развлекались, а я horriblemenet fatiguйe.[54]

— Смените колбасы на конфитюры, а княжна пусть от наливок перейдет к сырам, — пошутил Вальдемар.

— Хороший совет! А потом ты будешь за нами ухаживать, когда мы расхвораемся и сляжем.

— Как вы находите эти продукты?

— В основном весьма неплохие. Особенно колбасы заслуживают похвалы.

— Это доказывает, что хороших хозяек у нас хватает. Кто-то из мужчин обратился к Вальдемару:

— Если я не ошибаюсь, пан майорат, и вы числитесь среди выставочных экспертов?

— Да, по сельскохозяйственным машинам, скоту и лошадям.

— Каково же ваше мнение?

— Машины и культиваторы отечественного производства неплохие. Но мы чересчур уж верим в заграницу: заграничное — значит, великолепное, а все, что сделано у нас, чаще всего вызывает лишь ироническую усмешку. Но смеяться легко, производить гораздо труднее.

— Значит, вы против заграничных машин?

— Нет, что вы. Просто мы обязаны больше приложить усилий, чтобы иметь лучше результаты. Увы, у нас еще много поклонников Запада, глухих и слепых к отечественному прогрессу.

Вмешалась графиня Чвилецкая:

— Вы забыли, что заграница дает нам то, чего мы не можем найти здесь, — ведь каждый предпочитает заграничные шелка местному тику.

— Однако если вы постоянно будете покупать тик, производство и качество его улучшится, и постепенно мы начнем сами производить и шелк.

Графиня иронически бросила:

— Однако ж вы почему-то не следуете своим взглядам в собственном хозяйстве.

— Ну да, мои фабрики и имения оборудованы на заграничный лад, однако я устраиваю их не за границей а у себя на родине.

— И тем не менее в былые времена вы не пренебрегали так заграницей, проводили там гораздо больше времени, чем здесь.

— Не стану перечить! Но именно годы жизни за границей привели меня к моим нынешним убеждениям.

Графиня смолкла. Она не нашла, что ответить. Панна Рита устремила на нее злорадно-насмешливый взгляд, совершенно смутивший графиню.

Вальдемар продолжал:

— Нам не следует бездумно отдавать загранице деньги за что попало. Мы должны создавать у себя не суррогат западной цивилизации, а брать у нее самое толковое — и убедимся, что у нас самих достаточно умов и умелых рук.

— Кстати, как вы находите на выставке скот и лошадей? — спросил кто-то из мужчин Вальдемара.

— Прекрасно! Здесь собраны самые разные породы. Животные красивые и ухоженные.

— А почему вы не выставили ваш скот?

— Я его выставлял в прошлый раз в М.

— Да, я помню, ваш коровник получил тогда золотую медаль, — запечалился Трестка. — Сегодня вы ее опять получите за лошадей, а я столько трудился над своим коровником — и все зря.

— Наберитесь терпения! Побольше уделяйте внимания своим животным.

— Эге! Как будто вы сами безвылазно сидите в Глембовичах.

— Но у него есть желание и энергия! — подхватила панна Рита.

Вальдемар с улыбкой поклонился ей:

— За последнее — спасибо!

— За энергию? Но ведь каждый знает, сколько ее у вас, это не мое открытие.

— Нужно заметить, что нынешняя выставка особенно отличается разнообразием павильонов, — вмешался князь Гершторф, седой старик.

— О да! — живо откликнулся Вальдемар. Дальнейший разговор прервал вошедший глембовический конюший, бравый шляхтич, явившийся сюда словно с военного парада. Войдя, он поклонился по-военному и пружинистым шагом подошел к Вальдемару:

— Пан майорат, в наши конюшни пришли господа эксперты.

— Иду. Попоны с коней сняты?

— Все сделано, как надлежит.

Конюший поклонился и вышел из павильона столь же величественно.

— Ну, золотая медаль у вас в кармане, — сказал Трестка.

— Кто знает? Хотя в своих конях я уверен.

Трестка жалобно покивал:

— И он еще говорит: «кто знает?»…

Когда майорат вышел, князь Гершторф обратился к дамам: