— О чем вы, господа? — спросил майорат.

— Ах вы, невинный младенец!

— Пан майорат, мяч, мяч! — вскрикнула Стефа. Вальдемар встрепенулся и отбил летевший в него мяч. Теперь Рита крикнула:

— Вилюсь, мяч!

Но было поздно: Стефа и Вальдемар выиграли. Майорат сказал:

— Браво, пани Стефания! Нас можно поздравить, мы торжествуем!

Трестка посмотрел на Риту:

— Говорил я вам? Любопытно идет игра!

— Вы мне надоели! Я обязательно выиграла бы. Это все из-за Вильгельма.

— Дорогая, ты зевала, а мне пришлось играть за двоих, — сказал задетый за живое студент.

— Ну да! — обиделась на него сестра. — Как будто ты не зевал!

Все направились в сторону долины роз, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Вход в долину замыкали железные ворота в готическом стиле в виде решетки, оплетенной розами.

— Великолепно! Сказка! — твердил изумленный барон Вейнер, не веря собственным глазам.

— А что это там за детские голоса? — спросила Стефа, когда они оказались возле ограждавшей долину решетки.

— Это приютские, — ответил Вальдемар.

Он отворил железную калитку, и Стефа застыла, пораженная. По всей долине, на зеленой мураве, среди цветущих клумб играло множество детей, от младенцев до двенадцати-четырнадцатилетних — девочки в розовых кретоновых платьицах, мальчики в темно-синих блузах. В отдалении стояло большое двухэтажное здание, белое с красной крышей, окруженное клумбами, с вывеской на фасаде. Красные буквы гласили: «Приют Святой Эльжбеты».

На газонах стояли столбы с гимнастическими лестницами и иные спортивные приспособления. У старших детей имелись тележки и даже маленькие живые ослики; малыши играли в песочницах. Стефа и остальные залюбовались этим зрелищем; внезапно дети встрепенулись, вскричали и со всех сторон бросились к решетке, протягивая ручонки:

— Пан майорат! Пан майорат!

Дети обступили майората со всех сторон. Старшие, учтиво поздоровавшись, удерживали малышей от чересчур бурных проявлений чувств.

— Пан добрый! Пан майорат!

— Тихо, детишки, тихо! — смеялся Вальдемар. — Не нужно так шуметь, поздоровайтесь лучше с дамами! Что у вас слышно?

— А у Антося ослик лазблыкался и телезку пелевелнул! — засмеялась маленькая девочка.

— А Марыся разорвала платьице Зоське…

— А Мишка Зеляк нос себе разбил…

— Как они вас любят! — сказал барон Вейнер.

— Это дети слуг? — спросила Чвилецкая.

— Дети слуг, несколько деревенских бедняков и очень много сирот, даже подкидышей. Они здесь живут, пока не придет пора идти в школу.

Вальдемар спросил детей:

— А где пани воспитательница?

— В доме. Учит старших.

— А Стефа Голомбкувна? Что-то я ее не вижу.

— Вот Стефка бежит! — ответило несколько голосов. Маленькая фигурка неслась, как пуля. Девочка с золотыми косичками с разбегу обхватила ноги майората и стала карабкаться, взывая:

— Пан добрый!

— Все засмеялись, кроме графини Чвилецкой и пани Идалии, лишь недоуменно пожавших плечами.

Вальдемар подхватил девочку на руки, подкинул вверх, потом поцеловал в лоб и передал Стефе:

— Вот ваша тезка и моя любимица. Лишь три весны у нее за плечами. У нас она всего пару месяцев, и мы очень любим друг дружку. Ну, иди к пани!

Девочка хмуро глянула на Стефу, не отпуская шеи майората, но тут же вытянула ручки:

— Пани красивая, пани добрая!

Стефа подхватила девочку на руки и расцеловала.

Подошли воспитательницы.

Вальдемар показал гостям приют и представил старшую воспитательницу, пожилую, интеллигентную женщину, которой все, по примеру княгини, тепло пожали руку.

Гости навестили школу и часовенку, а потом вернулись в парк. Вальдемар предложил прокатиться на лодке. Все охотно согласились. До обеда оставалось еще часа два, а погода была прекрасной. Все направились в сторону пристани.

Парк казался морем зелени, весь залитый солнечными лучами, полный таинственных теней. И люди, и природа были исполнены веселья и жизни. Все остановились на мраморных плитах пристани.

Пан Мачей, искавший что-то взглядом, вдруг быстро зашагал на другой конец пристани и остановился там перед пурпурной лодкой в форме венецианской гондолы с накладными серебряными буквами на борту: «Стефания».

Лицо у него вдруг дрогнуло, он шевельнул губами и тяжко вздохнул, глядя на сверкающие под солнцем серебряные буквы.

Тут и остальные увидели прекрасную лодку. Панна Рита спросила Трестку:

— Вы уже когда-нибудь видели эту гондолу? Графиня Паула прощебетала:

— Это и есть имя… comment donc[41], в которую влюблялся пан Мачей?

— Да, лодка была сделана для нее, но это было давно…

— А майорат велел ее подновить. Хорошая мысль! — сказал Трестка.

— Должно быть, он уважает Les vielles histoires[42] своего деда, — ответила графиня с иронической усмешкой.

— Или собственные…

Графиня пытливо взглянула на Трестку. Казалось, ему пришла на ум некая неожиданная догадка. Встретившись взглядом с панной Ритой, графиня недоуменно подняла брови:

— Неужели это возможно? Никто ей не ответил.

Вальдемар подошел к дедушке. Пан Мачей вопросительно глянул ему в глаза:

— Я мог бы тебя поблагодарить, Вальди, знай я…

— Что, дедушка?

— Что ты это сделал исключительно из уважения к прошлому, — быстро проговорил старик и отошел.

Лукавые огоньки зажглись в глазах Вальдемара, провожавшего дедушку взглядом.

— На какой лодке мы поплывем? — спросил князь Подгорецкий.

— Пан Михоровский, вам решать, сказала панна Рита.

— Все зависит от решения дам.

— Тогда — вон та, голубая.

Вальдемар кивнул гребцам в полосатых рубахах, и они, ударив веслами по спокойной воде, подвели лодку к каменным ступеням. Белая мачта чуть колыхнулась под ветерком, волны тихо плескались, колыша лодку; казалось, ее выгнутый нос кивает гостям.

Однако всем в лодке места не хватало; и майорат кивнул, чтобы подали пунцовую гондолу. Он сам усадил туда бабушку-княгиню и пана Мачея, спросил:

— Кто еще хочет сюда сесть?

— Я первая — сказала графиня Чвилецкая, гордо подняв голову. — Паула, vous aussi.[43]

— О, non, maman![44]Я предпочитаю голубой цвет! — засмеялась ее дочь.

— Ну, тогда я сяду, — сказала панна Михалина и боязливо опустилась в лодку.

— Вы ведь умеете грести, пан Трестка? — спросил Вальдемар.

— Не особенно, но могу рискнуть.

— Тогда вы тоже садитесь в голубую.

— А вы?

— Я поведу пурпурную.

— Гребец нам не нужен, я вам помогу, — сказала Стефа. — И быстро вскочила в голубую лодку, сев за весла. — Вы сядете за руль, а я буду грести — дороги я не знаю, а тут, кажется, есть какие-то повороты.

— Ну, нас можно поздравить, — сказала пани Рита. — Они нас потопят. Хорошенькая перспектива! Вилюсь, забери весла у этого пана, иначе мы попадем в катастрофу.

— Ничего подобного. Пани Стефания, тронулись! Стефа шевельнула веслами, лодка вздрогнула, и берег стал медленно отдаляться.

— Мы словно плывем по Большому каналу в Венеции. Посмотрите, разве майорат не похож на гондольера? — спросила графиня Паула.

Треска пожал плечами:

— Разве что потому, что стоит на корме?

— А уверенность движений, а изящество позы?

— А исполненные мечтательности глаза? — добавила панна Рита.

— Как вы можете это видеть, если сидите спиной? — возразил Трестка.

— Чувствую!

— Что это? — спросил Стефа. — Музыка? Все подняли головы и прислушались.

От берега долетали тихие звуки струн… и внезапно раздался гром оркестра, в котором гон задавала фанфара. Музыка плыла над лазурной гладью воды, эхом отражаясь от бортов голубой и пурпурной лодок.