Лили с трудом проглотила образовавшийся ком в горле, но ответить ничего не успела. Запястье обожгло и она, зашипев в недоумении, уставилась на сигнальный артефакт.

— Вот дьявол… — ошарашенно произнесла она, рассматривая, как рунические символы наливаются чернильной тьмой.

Оборотень подался вперед, с беспокойством глядя на браслет, который был своего рода охранкой жилища на магическое вмешательство. Такой был и у него. Лили подарила.

— Что, случилось?

Лили подняла на него круглые от испуга глаза и выдавила:

— Я вчера замкнула его на Карлайл Холле. Это магия изначальных.

Портал срабатывал всегда на территории сада. Когда Лили буквально вылетела, как реактивная ракета из серебристого мерцающего полотна, артефакт уже не просто обжигал, он горел темной, мощной потусторонней силой.

— Только бы успеть…только бы…, - шептала Лили, на бегу распечатывая накопитель.

Умом ведьма понимала, что мало было успеть, нужно будет еще что-то делать. Самое печальное, что при всей своей крутизне, ей совершенно нечего было противопоставить чужеродной магии, основанной на принципе жертвоприношений. Более того, был огромный риск подставить под удар не только свою жизнь, но и жизнь Эдварда, который выскочил вслед за ней, мгновенно оборачиваясь в зверя, и тремя мягкими прыжками преодолевая полукруглую лестницу.

— Эд! — окликнула его Лили, — Туда!

Она указала рукой на левую полубашню, которая была погружена в темноту вековых деревьев. Оборотень белоснежной стрелой понесся в сторону окна. Один мощнейший прыжок и передние лапы рассекают витражное стекло. Оглушительный звон. Тысяча мелких осколков летит на землю, устилая щедрой кристальной росой идеально ухоженный газон.

Ведьма на мгновение замирает, глядя, как фигура тигра, скрывается в черном провале окна и срывается на ускоренный бег.

От окна фонит враждебной энергией. Настолько мощной в своей первобытности, что от ее волн к горлу подступает отвратительная кисловатая тошнота. С трудом пересиливая себя, Лили взбирается в окно и тут же падает навзничь, придавленная и обезоруженная истинной тьмой, которая с высокомерной брезгливостью мгновенно считывает ее ауру и одним сильнейшим толчком отбрасывает к стене за ненадобностью.

— Ведьма, — шипит тьма, и Лили слышится в ее тоне некоторое разочарование.

С трудом отодрав себя от пола, на который плавно стекла после удара, ведьма приподняла голову, мгновенно оценивая обстановку. А та была хуже некуда.

По центру комнаты лежал обнаженный по пояс Даниэль со светящимися алеющими знаками на груди. Подле него на коленях стояла Тамара, которая, похоже, была в глубоком трансе. Со стороны раздалось яростное рычание тигра, и Лили увидела лишь смазанную тень, которая кинулась к мерно покачивающейся девушке, но словно напоровшись на непреодолимую преграду, упала как подкошенная, хрипло выталкивая из легких воздух.

Ведьма, плохо ориентируясь в пространстве, бросилась к оборотню, и ладонь ее скользнула по прохладной человеческой коже. Тьма создала кокон, отгородив Тамару и Даниэля, который априори непробиваем пока не свершится ритуал и она не получит обещанную жертву.

— Она умирает, Лили, — прохрипел Эдвард, поднимаясь на ноги, — Все повторяется.

Ведьма, мгновенно активизируя собственный энергетический поток, перешла на магическое зрение и мысленно застонала, убедившись в правдивости слов оборотня. От Тамары волной лилась сила. Причем один поток был темный, преобразовывающийся через артефакт, а второй чистый и светлый. Значит, они уходили обе.

Лили с силой сжала руку Карлайла и с горечью прошептала:

— Мне…жаль… Эд. Мы ничем не можем помочь.

Он со злостью отбросил ее руку и, толкнув ведьму с такой силой, что та, отлетев на несколько шагов, упала, прорычал:

— Можем, — и рванул рукав рубашки, мгновенно прокусывая отросшими клыками собственную вену.

У Лили волосы зашевелились на затылке, когда она поняла, что он собрался сделать. Не обращая внимания, на резкую боль в бедре вскочила и кинулась к оборотню, но было уже поздно. Тьма приняла его в ритуальный круг. Он решил предложить ей другую жертву.

— Что ты хочеш-ш-шь, смертный? — лениво поинтересовалась тьма, окутывая Эдварда плотным кольцом чернильного потока.

— Жизнь этой женщины.

— А что ты можеш-ш-шь предложить взамен?

— Все, что захочешь взять…

Тьма на мгновение рассеялась, словно живой организм задумавшись.

— М-м-м, заманчиво. Тогда это будет твой зверь. Я заберу твоего зверя, смертный.

Эдвард, ни мгновения не колеблясь, согласно кивнул. Тьма довольно зашипела.

Тогда решай, кого ты хочешь спасти, темные щупальца демонстративно ухватили оба потока, ставя Эдварда перед невозможным выбором, Душа зверя за душу смертной или за сущность бессметной. Выбирай.

Лили напряженно наблюдала, как на лице Эдварда отражается борьба, которую он, казалось, вел сам с собой. Она до боли в суставах сжала кулаки, готовая принять любой его выбор, лишь бы вернулся…вышел из круга…живой. Пускай и с израненной и искореженной человеческой сутью. Пускай не ее, но только бы живой.

А дальше произошло сразу две вещи. Как подкошенная рухнула фигура Тамары, и раненым зверем завыл оборотень. Лили крепко зажмурилась и зажала уши, чтобы не видеть и не слышать его мучений, непрестанно шепча:

— Пожалуйста…пожалуйста…

Когда она, наконец, осмелилась открыть глаза, тьма уже развеялась. Убедившись, что все живы, ведьма, дрожащими от переполнявших ее эмоций руками, вскрыла единственный в запасе накопитель, чтобы передать Эду так необходимую ему сейчас силу. Кровь мгновенно перестала сочиться из вены, ткани на удивление быстро срослись. Ведьма окинула магическим зрением ауру и чуть не заревела в голос, когда увидела зияющий кровавый провал. Она, глотая горькие слезы, пыталась вливать бесконтрольным потоком силу, хотя и знала, что бесполезно. Такие раны не заживают. Она будет кровоточить всю его оставшуюся недолгую человеческую жизнь.

Солнце катилось к закату, когда Даниэль появился на озере. Бросив машину у дороги, он не спеша двинулся в сторону развалин, надеясь застать отца дома.

Пока шел, собирался с мыслями, про себя тщательно подбирал слова, но когда добрался до дома, понял, что все вылетело из головы, настолько сильно было волнение.

В доме никого не оказалось. Дверь была распахнута настежь, и молодой человек с любопытством заглянул в коридор. Тонкое кошачье обоняние уловило резкие запахи шпаклевки и краски, которые тянулись со второго этажа. Не уж — то отец затеял ремонт?

— Папа?! — крикнул он и, не услышав ответ, понял, что его нужно искать где-то поблизости.

недолго думая, побрел вдоль кромки воды, поглядывая на противоположный берег, где виднелась крепкая мужская фигура. Это, несомненно, был отец. Оборотень прибавил шаг, переходя практически на бег и жадно вглядываясь в заросли камышей, где отец что-то с усердием делал.

Подойдя достаточно близко, он застал Эдварда Карлайла, сидящего на небольшом валуне. В руках у него была удочка, а рядом стояло ведро, в котором уже плескался один здоровый карп.

— Отец?

Он обернулся, и в глазах его мелькнула неподдельная радость.

— Дани.

Отец выглядел уставшим, постаревшим и, несмотря на улыбку, застывшую на губах, бесконечно одиноким. И Даниэль знал отчего у него такой взгляд. Чувство вины тисками сдавило грудь и, повинуясь порыву, он мгновенно преодолел расстояние, разделявшее их, опустился у отцовских ног на колени, склонив голову с одним-единственным словом:

— Прости…

И тут же ощутил руку сначала на голове, которая легонько потрепала его, как в детстве, а затем на плече.

— Не за что, сын. Не за что прощать.

Даниэль поднял голову, чтобы встретиться с мягким отеческим взором.

— Я был неправ.

— Все мы бываем, неправы, — заметил Эдвард и, подвинувшись на камне, кивнул сыну на освободившееся место, — Садись.