И. Белоусов Аюдаг (Медведь-Гора) Он шёл из северных лесов Равниной, солнцем опалённой, И к морю Чёрному пришёл Усталый, утомлённый. И грудь косматую свою В глубь погрузил отрады полный, И замер так… С тех пор его Ласкают моря волны… Хребет Яйлы
Огня подземного властитель Повёл борьбу с морским царём, — Громады камней раскалённых Со дна он выдвинул с огнём. Хотел он каменною грудью На капли море раздробить, Хотел его засыпать пеплом, До дна в нём воду иссушить… Велась и долго, и упорно Стихий кровавая вражда. Кто ж победителем остался, — Огонь подземный, иль вода? Сильны родством, любовью крепки И в дружбе честны меж собой — Соединились моря волны Пред Яйлы каменной грядой, А горы грозно отступили И морю преградили путь… С тех пор о берег плещут волны И точат каменную грудь!.. У байдарских ворот Я в Байдарах, – то сбылося, Что давно я звал мечтой, — Вся величественность моря Развернулась предо мной. Эта синяя громада В блеске солнца, в блеске дня Свежей влагою морскою Вдруг дохнула на меня. Затаив дыханье, с думой Перед морем я стою: Вот где силы духа смерить, Утопить печаль мою… У Ай-Петри День умирал, и вздох последний Вдруг замер с отблеском зари, На волнах моря отражённый И на вершинах Ай-Петри́. От скал на тихие долины, Темнея, тени налегли, А из долин, клубясь, к вершинам Как дым, туманы поползли. Уснуло всё под кровом ночи — И в мёртвых скалах тишина, И лишь слышней о берег плещет Седая, тёмная волна… Князь П. Вяземский Месячная ночь Там высоко в звёздном море, Словно лебедь золотой, На безоблачном просторе Ходит месяц молодой, Наш красавец ненаглядный, Южной ночи гость и друг; Всё при нём в тени прохладной, Всё затеплилось вокруг: Горы, скаты их, вершины, Тополь, лавр и кипарис И во глубь морской пучины Выдвигающийся мыс, Всё мгновенно просветлело — Путь и тёмные углы, Всё прияло жизнь и тело, Всё воскреснуло из мглы. С негой юга сны востока, Поэтические сны, Вести, гости издалёка, Из волшебной стороны,— Всё для северного сына Говорит про мир иной; За картиною картина, Красота за красотой: Тишь и сладость неги южной, В небе звёздный караван,  Здесь струёй среброжемчужной Тихо плачущий фонтан. И при месячном сиянье, С моря, с долу, с высоты Вьются в сребреном мерцанье Тени, образы, мечты, Новых чувств и впечатлений Мы не в силах превозмочь: Льёшься чашей упоений О, таврическая ночь! Вот татарин смуглолицый По прибрежной вышине, Словно всадник из гробницы, Тенью мчится на коне, — Освещённый лунным блеском, Дико смотрит на меня, Вдруг исчез! И море плеском Вторит топоту коня. Здесь татарское селенье: С плоской кровлей низкий дом И на ней, как привиденье, Дева в облаке ночном: Лишь выглядывают очи Из накинутой чадры, Как зарницы тёмной ночи В знойно-летние жары. Возвращаясь из Кореиза Усеяно небо звёздами, И чудно те звёзды горят, И в море златыми очами Красавицы с неба глядят; И зеркало пропасти зыбкой Купает их в лоне своём И, вспыхнув их яркой улыбкой, Струится и брызжет огнём. Вдоль моря громады утёсов Сплотились в единый утёс: Над ними колосс из колоссов Ай-Петри их всех перерос. Деревья, как сборище теней, Воздушно толпясь по скалам, Под сумраком с горных ступеней Кивают задумчиво нам. Тревожное есть обаянье В сей тёплой и призрачной мгле; И самое ночи молчанье Несётся, как песнь по земле. То негой, то чувством испуга В нас сердце трепещет сильней; О ночь благодатного юга! Как много волшебного в ней! «Слуху милые названья…»
Слуху милые названья, Зренью милые места! Светлой цепью обаянья К вам прикована мечта. Вот Ливадия, Массандра! Благозвучные слова! С древних берегов Меандра Их навеяла молва. Гаспра тихая! Красиво Расцветающий Мисхор! Ореанда, горделиво Поражающая взор! Живописного узора Светлый, свежий лоскуток — Кореиз, звездой с Босфора Озарённый уголок. Солнце, тень, благоуханье, Гор Таврических краса, В немерцающем сиянье Голубые небеса! Моря блеск и тишь, и трепет! И средь тьмы и тишины Вдоль прибрежья плач и лепет Ночью плещущей волны! |
