Волны бросаются жадной грядой;

    Буря шумит и растёт непогода.

Берег исчезнет под чёрной водой:

Волны бросаются жадной грядой.

С хохотом дико сливается вой,

    Словно безумно страдает природа;

Волны бросаются жадной грядой,

    Буря шумит и растёт непогода.

В тени кипарисов угрюмых

   Блестят жемчугом миндали,

Счастливые юной отрадой,

   Отрадой воскресшей земли.

Грустят о зиме кипарисы:

   Бывало, от этих ветвей,

От зелени этой печальной

   Казалась земля веселей.

Теперь кипарисы забыты

   В весенней отраде земли:

Они безобразно чернеют!..

   Блестят жемчугом миндали.

Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,

    Но дню как будто лень открыть свои глаза.

Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,

    Как неупавшая ещё с ресниц слеза.

    В ущельях Яйлы на верхушках леса

Туман цепляется, как тонкая завеса.

   Но кончился рассвет; от крайних волн победно

   До высшего хребта, как розовый поток,

Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный

    На западе исчез; весь в пурпуре восток…

   И свежий воздух дышит сладострастьем,

И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.

Чуть рябится, всё проникнуто лучами,

   Фиолетовое море;

Плещутся дельфины резвыми стадами

   На просторе;

И вокруг утёсов строем безмятежным,

   Гимн таинственный рифмуя,

Вал за валом умирает с звуком нежным

   Поцелуя.

Хмурятся утёсы, как во дни ненастья.

   Что им яркость волн, иль ласка!

Словно сердце, для которого и счастье —

   Только сказка!

   Хоть в Ялте крокусы ещё не зацвели,

В горах фиалками леса благоухали

    И в горы далеко с тобою мы пошли.

    Последний снег белел над Учан-Су вдали;

Залив у наших ног синей был синей стали;

   Дул свежий ветер, – волновал леса

    И взбил тебе так мило волоса!

Нам было хорошо, и мы не говорили:

Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.

   Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней

Не видит Север наш холодный и ненастный.

   Весна прелестна там под мягкой синевой,

   Как очи русых дев, сребристо-голубой;

Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.

   Её, почти без солнца и без нег,

   Не тёплый дождь родит, а талый снег.

А наше счастие? оно ль не роза юга?

Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.

Фруктовые сады меж тёмными лесами

   По скатам Яйльских гор в сиянии луны

   Белеют лёгкими, как бабочки, цветами.

И, мило убрана той дымкою весны,

   Как ха́нша юная чадрою серебристой,

    Таврида нежится у дремлющей волны,

И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,

   Влюблённо слушает, как первый соловей

    Поёт свой первый гимн полуночи душистой.

О чём, о, птиц поэт, о, мощный чародей,—

   Загадочный рапсод, то страстный, то

                                                печальный, —

   Поёшь ты в тайнике скрывающих ветвей?

Увы! кто может знать! А песнь в ночи

                                                   кристальной

    Звенит и ширится: за трелью льётся трель

   И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!

О, пой, о пой ещё… про сладострастный хмель

   Любви и юности, про счастье иль про горе…

    Не всё ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветёт

                                                         Апрель,

Луна меж звёзд плывёт в безоблачном просторе,

   Пахучий воздух спит и вздохами волны

   Напеву твоему так нежно вторит море;

И в этот дивный час, средь чуткой тишины,

   Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье

   Красы, которой мир и небеса полны.

Пой, пой, ещё… твоё живое вдохновенье

    Не только ночь живит; но и людских сердец

   Усталость ты бодришь, даруя упоенье.

Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,

   Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,

   Которой жаждет он, как отдыха боец:

Где скорби слышатся ответные рыданья,

   Там счастью чудится надменною мечтой,

    Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья.

Пой! тонет жизнь, как чёлн под ярою волной,

   И грёза вдаль летит, оперена тобой!..

О, море, о песенник – море!

О, дымчато-синие скалы!

О, рощи, где с лаврами шепчется ветер

Про чудную быль героических дней! —

Восторгов неведомых сладость

Вы, щедрые, мне даровали,

И путник случайный у ног кипарисов

Тавриды я сердце своё схоронил!

В стране долгих зорь и метелей,

На родине нашей унылой,

Я вспомню с мучительной радостью пленных

И солнце, и вас… и её поцелуй!

Скрипит арба. Шоссе извив узорный.

В горячем полусне ползут, ползут волы.

Последний перелом, как сталь, иссиня-чёрный

Вознёсся и навис молчащий пик скалы.

И вот ликующий, зелёный луг Яйлы.

Звенящий ветер гор прозрачный и просторный

И над вершинами, как фимиам нагорный,

В полётах голубых могучие орлы.

Как жрец я на алтарь сверкающий вознёс

Бессонной радостью тоскующую душу

И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу

В стремнину жадную, как вековой утёс.

И вздох заворожив, безгранностью лаская,

Ещё безудержней сверкнёт мне даль морская.