В. Брюсов I Звезда затеплилась стыдливо, Столпились тени у холма; Стихает море; вдоль залива Редеет пенная кайма. Уже погасли пятна света На гранях сумрачных вершин, — И вот в селенье с минарета Запел протяжно муэдзин. II У перекрёстка двух дорог Журчанье тихое фонтана; Источник скуден и убог; На камне надпись из Корана. Здесь дышит скромный кипарис, Здесь дремлет пыльная олива, А ручеёк сбегает вниз, К прибрежью вольного залива. III Где подступает к морю сад, Я знаю грот уединённый: Там шепчет дремлющий каскад, Там пруд недвижен полусонный. Там дышат лавры и миндаль При набежавшем тихом ветре, А сзади, закрывая даль, Уходит в небо пик Ай-Петри. IV День растоплен; море сине; Подступили близко горы. Воздух чист, и чёткость линий Утомляет взоры. Под столетним кедром – тени, Отзвук утренней прохлады. Слушай здесь, отдавшись лени, Как трещат цикады. V Кипит встревоженное море, Мятутся волны, как в плену; Померк маяк на Ай-Тодоре, Вся ночь приветствует луну. Луна державно делит море: То мрак, то отблесков игра. И спит в серебряном просторе Мир парусов из серебра. VI Волны приходят и волны уходят, Стелются пеной на берег отлогий, По морю тени туманные бродят, Чайки летят и кричат, как в тревоге. Много столетий близ отмели дикой Дремлют в развалинах римские стены, Слушают чаек протяжные крики, Смотрят на белое кружево пены. VII Обошла тропа утёс, Выше всходят буки. Позади лесные звуки, Крики птиц и диких коз. Впереди редеет лес, Камни у вершины, Ветра свист, полёт орлиный, Даль земли и даль небес. VIII Небо чернело с огнями, Море чернело без звёзд. Плотно обложен камнями Был изогнутый объезд. Вниз виноградник по скату Тихо спускался; толпой Кустики жались брат к брату… Помнишь? мы шли той тропой! И. Бунин
Учан-Су Свежее веет воздух горный, Невнятный шум идёт в лесу: Поёт весёлый и проворный Со скал летящий Учан-Су! Глядишь – и точно застывая, Но в то же время ропот свой, Свой лёгкий бег не прерывая, — Прозрачной пылью снеговой Несётся вниз струя живая, — Как тонкий флер, сквозит огнём, Скользит со скал фатой венчальной И вдруг и пеной, и дождём Свергаясь в чёрный водоём, Бушует влагою хрустальной… А горы в синей вышине! А южный бор и сосен шёпот! Под этот шум и влажный ропот Стоишь, как в светлом полусне! В крымских степях Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега Мерцает девственная Вега Над дальним станом крымских гор. Уж сумрак пал, как пепел сизый, Как дым угасшего костра, — Лишь светится багряной ризой Престол Аллы – Шатёр-Гора. После дождя Всё море – как жемчужное зерцало, Сирень с отливом млечно-золотым, И как тепло перед закатом стало, И как душист над саклей тонкий дым. Вот чайка села в бухточке скалистой Как поплавок… Взлетает иногда — И видно, как струёю серебристой Сбегает с лапок розовых вода, У берегов в воде застыли скалы, Под ними светит жидкий изумруд. А там, вдали – и жемчуг и опалы По золотистым яхонтам текут. Штиль На плоском взморье – мёртвый зной и штиль. Слепит горячий свет, струится воздух чистый. Расплавленной смолой сверкает чёрный киль Рыбацкого челна на мели золотистой. С нестройным криком голых татарчат Сливается порой пронзительный и жалкий, Зловещий визг серебряной рыбалки… Но небо ясно, отмели молчат. Разлит залив зеркальностью безбрежной, И глубоко на золоте песка, Под хрусталём воды, сияет белоснежный Недвижный отблеск маяка. На винограднике
На винограднике нельзя дышать. Лоза Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря И белизна шоссе слепят огнём глаза, А дача на холме, на голом косогоре. Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно, Все ставни заперты… Но нет, и здесь не скрыться — Прямой горячий луч блестит сквозь щель в окно — И понемногу тьма редеет, золотится. Ещё мгновение – и приглядишься к ней, И будешь чувствовать, что за стеною – море, Что за стеной – шоссе, что нет нигде теней, Что вся земля горит в сияющем просторе! |
