– Великолепный совет. – У Чур’Р-Яр мелькнул язык между заточенными зубами. – Я проложу новый курс. – Потом с небрежным кивком добавила: – Да последуем мы по их стопам.

– И лучше постигнем значение пути, – завершил благословение дьякон.

Сказанное было данью уважения пророчеству предтеч – сделанному тогда, когда они активировали семь таинственных Ореолов и исчезли из Галактики, не оставив никого из своего рода. Более того, на этой вере в возможность стать богом, следуя путем предтеч, зиждилась религия Ковенанта. «Наступит день, – издавна обещали своим последователям пророки, – и мы найдем священные кольца! Раскроем самую сущность божественности предтеч!»

Дадаб и миллиарды других ковенантов верили в это всей душой.

Дьякон попятился от командирского кресла и жестом позвал Легче Некоторых за собой. Он ловко, насколько это позволял метановый бак, развернулся и потрусил к выходу.

– Ревнитель, – прошипела капитан, как только закрылись створки угловатых автоматических дверей. Она нажала на голографический переключатель в подлокотнике кресла, которым управлялась сигнальная система корабля. – Немедленно возвращайтесь! Берите только то, что можете унести.

– Но, капитан, – раздался из кресла трескучий голос Жара, – вся эта еда…

– Возвращайтесь на посты! – взвизгнула Чур’Р-Яр, потратившая все терпение на дьякона. – Бросайте все!

Капитан сердито шлепнула по переключателю и пробормотала под нос:

– Вскоре мы найдем больше, гораздо больше.

Колониальный мир ККОН Жатва, система Эпсилон Инди, 21 декабря 2524 года

За время путешествия с Земли компьютер в криоотсеке корвета-истребителя ККОН «За испуг саечка» прогнал Эйвери через долгий циклический сон. По просьбе морпеха машина позволила ему насладиться периодами анаболического отдыха, проводя через наполненные сновидениями быстрые сны как можно скорее и реже. Это обеспечивалось точной настройкой атмосферы в криокамере, где температура была близка к точке замерзания, и планомерным внутривенным введением препаратов. Они контролировали частоту и продолжительность циклов сна у людей, пребывающих в криогенной заморозке, и влияли на содержание сновидений.

Но независимо от того, какие фармакологические средства получал Эйвери перед заморозкой, ему всегда снились одни и те же картины – серия стоп-кадров с пожарами и руинами, чем всегда заканчивались его операции.

Хотя морпех предпочел бы пережить кровавые подробности этих миссий всего один раз, истинный ужас снов состоял в том, что они говорили ему: ты причинил гораздо больше вреда, чем пользы. В голове звучал голос тети: «Я хочу гордиться тобой, делай то, что правильно».

Криокомпьютер отметил всплеск активности в мозгу Эйвери – попытку выйти из быстрого сна – и увеличил дозировку. «За испуг саечка» только что вышел из гиперпространства и взял курс на место назначения. Компьютеру пора переходить к разморозке Эйвери, и, согласно стандартной процедуре, объект в это время должен оставаться спящим.

Препараты оказали нужное действие, и Эйвери погрузился в глубокий сон. Его сознание продолжало показывать образы…

Фура, съехавшая в кювет, дым от горящего двигателя. Одобрительные выкрики морпехов на вышке пропускного пункта, решивших, что Эйвери разделался с бунтовщиком-подрывником. Потом они поняли, что их «аргусы» были неисправны: мертвый водитель – ни в чем не повинный гражданский, взявший не тот груз.

Эйвери считаные месяцы назад окончил учебку, а война еще больше ожесточилась.

Если слушать стандартную пропаганду ККОН, отверженцы – последние негодяи: через двести лет единства изолированные группы неблагодарных колонистов начали агитировать за бóльшую автономию – за свободу действовать в интересах своего мира, а не империи в целом.

Поначалу немалое число людей сочувствовало мятежникам. Тем по понятным причинам надоело жить по указаниям бюрократов из колониальной администрации: где работать, сколько детей рожать; все чаще деспотичные ставленники земного правительства неверно понимали специфические проблемы колоний. Но сочувствие быстро улетучилось, когда после многолетних безрезультатных переговоров более радикальные группы оппозиционеров перешли от политики к насилию. Поначалу они поражали военные цели и убивали известных сторонников администрации. Но когда ККОН начало ответные операции, под огонь стало попадать все больше невинных людей.

Будучи молодым солдатом, Эйвери не понимал, почему Восстание не полыхнуло на внешних системах, таких как Лебедь, где колонистов сплачивали вера и этническая принадлежность – одни из основных причин крушения системы национальных государств на Земле и укрепления ООН как цементирующей силы. Вместо этого сопротивление развернулось там, где ККОН имело все ресурсы для его подавления, – в Эпсилон Эридана, самом населенном и хорошо управляемом пространстве за пределами Солнечной системы.

Для Эйвери было загадкой, почему ККОН со всеми ресурсами этой системы не подавило бунт, прежде чем ситуация вышла из-под контроля. Почему такие мощные институты и двигатели экономического благополучия, как Комфлот на Пределе, университеты и судебные учреждения Обстоятельства, промышленные зоны Дани не разработали приемлемый для обеих сторон план? Но по мере обострения войны морпех все лучше понимал, что проблема именно в ресурсах: ККОН есть что терять в Эпсилон Эридана.

Эйвери вздрогнул, реагируя на повышение температуры тела и мелькающие перед мысленным взором образы…

Изрешеченные пулями стены домов. Неожиданный взрыв. Тела, разбросанные вокруг горящего бронетранспортера, шедшего в колонне первым. Дульные вспышки на крышах. Бег через бойню к укрытию. Рикошеты и радиопереговоры. Фосфорные шлейфы снарядов, сброшенных дронами. Женщины и дети, выбегающие из охваченных пламенем домов. Каждый их шаг оставляет след в густой, как карамель, крови.

Глаза под веками хаотично двигались. Эйвери вспомнил наставление тети: «Стань тем, кем, я знаю, ты можешь быть».

Морпех попытался пошевелить закоченевшими конечностями, но компьютер увеличил дозу и обездвижил его. Финал кошмара не получилось остановить…

Переполненная придорожная столовая. Отчаявшаяся женщина, окруженная решительными мужчинами. Задыхающийся ребенок, дергающий ножками. Отец, бросившийся на помощь сыну, и упущенный Эйвери момент, превративший все в ударную и тепловую волну, которая заставила «шершень» вращаться.

Эйвери проснулся и закашлялся, вдыхая замерзающий пар, который наполнял криокамеру. Компьютер быстро запустил срочную чистку. Каким-то образом, хотя доза снотворного была превышена более чем в три раза, Эйвери нарушил последние этапы оттаивания. Компьютер зарегистрировал аномалию, осторожно извлек иглу и катетер и открыл округлую прозрачную пластиковую крышку.

Эйвери перекатился на бок, наклонился над краем камеры и зашелся яростным влажным кашлем. Переведя дыхание, он услышал шаги босых ног по обрезиненному полу. Мгновение спустя в его перевернутом поле зрения появилось небольшое квадратное полотенце.

– Все в порядке. – Эйвери сплюнул. – Отстань.

– С нуля до выхода меньше чем за пять секунд? – раздался голос мужчины ненамного старше Эйвери. – Я встречал бойцов попроворнее. Но и это неплохой результат.

Морпех поднял глаза. Человек перед ним, как и он сам, был наг, но его кожа отличалась болезненной белизной. Светлые волосы на бритой голове только начали отрастать, словно первые колоски из кукурузного початка. Подбородок был длинным и узким. Когда мужчина улыбнулся, худые щеки озорно надулись.

– Хили. Старшина первого класса. Медик.

Значит, Хили служит на флоте, не в морской пехоте. Но он выглядит вполне дружелюбным. Эйвери схватил полотенце и вытер чисто выбритое лицо.

– Джонсон. Штаб-сержант.

Хили улыбнулся еще шире:

– Что ж, хотя бы не придется отдавать тебе честь.

Эйвери свесил ноги с криокапсулы и ступил на пол. Голова гудела и раскалывалась. Он глубоко задышал, чтобы поскорее прийти в себя.