Эйвери хмуро посмотрел на свой «аргус». Устройство громко щелкало, пытаясь выявить следующую смесь, но из-за перестрелки воздух насытился невидимым туманом химических вероятностей. Трое других морпехов отделения «Альфа»[2] вели визуальный поиск, проверяя отсеки мастерской с автосинтезаторами и механическими станками. Но пока они не нашли ничего, что хотя бы отдаленно походило на взрывное устройство.
Эйвери глубоко вздохнул и передал плохие новости на ТОЦ:
– «Аргус» слеп. Ждем указаний, конец связи.
Штаб-сержант уже долго сражался с повстанцами и поэтому знал, что будет дальше. Начальство потребует разведданных, оправдывающих дальнейшие меры. Но еще он знал, что ни один умный морпех не станет делать такие вещи по собственной инициативе, без прямого приказа.
– ТОЦ полагает, что взрывчатка в игре, – ответил начальник Эйвери, командир батальона подполковник Абойм. – Даю разрешение на жесткие меры, Джонсон. Это приказ.
Пока отделение Эйвери обыскивало здание, Берн быстро выволок четырех отверженцев, переживших перестрелку, и поставил на колени в центре мастерской. Со всех сняли капюшоны спецовок, а запястья связали за спиной черным пластиковым шпагатом. Эйвери посмотрел в зеркальный щиток Берна и кивнул. Немедля Берн обрушил толстую подошву ботинка на голень ближайшего мятежника.
Человек вскрикнул c опозданием в целую секунду, словно он, как и Эйвери, удивился тому, что удар подошвы об пол прозвучал громче, чем почти одновременный треск кости. Затем отверженец громко и протяжно завопил. Берн дождался, когда повстанец опомнится от боли, после чего через громкоговоритель шлема спросил:
– Мины. Где они?
Эйвери полагал, что одной сломанной ноги будет достаточно, но мятежник упорно не желал выдавать сведения агентам презираемого им государства. Он не просил милосердия, не выкрикивал обычных антиправительственных лозунгов. Он сидел, зло уставившись в щиток Берна, когда штаб-сержант сломал ему вторую ногу. Повстанец повалился ничком, Эйвери услышал удар зубов об пол, точно стук мела по грифельной доске.
– На очереди твои руки, – сказал Берн будничным тоном. Он присел рядом с пленником, взял в ладони его голову и повернул вбок. – А потом я придумаю что-нибудь похлеще. У меня богатое воображение.
– Покрышки… В покрышках… – Слова пузырями вылетели изо рта повстанца.
Морпехи Эйвери подошли к грудам больших покрышек, уложенных штабелями вдоль стен мастерской, и принялись ощупывать, осторожно опуская каждую на пол. Но Эйвери знал, что мятежники умнее в таких делах. Приняв слова жертвы Берна на веру, он предположил, что минами были сами покрышки, – повстанцы смешали взрывчатку с синтетическим каучуком. «Аргус» вскоре это подтвердил и загрузил сведения о хитром новшестве в ТОЦ.
Состава взрывчатки не оказалось в поисковой базе данных, но офицер УФР, курирующий миссию, был более чем доволен. На сей раз морпехи на шаг опередили врага, и ушло меньше минуты, чтобы получить подтверждение. Один из многих десятков летающих «аргусов», патрулирующий главное шоссе Касбе, столицы Дани, уловил запах этого соединения в следах, оставленных шестнадцатиколесным трейлером, свернувшим на парковку у придорожной столовой «Джим Денди». Некоторые, если не все его колеса были минами, ожидающими взрыва.
Дрон – метрового диаметра диск, удерживаемый в воздухе единственным туннельным ротором, – описывая круг над фурой, обнаружил второй след взрывчатки, на сей раз внутри «Джима Денди». Изучая информацию, поступающую с тепловой камеры дрона, и сопоставляя ее с данными от «аргуса», офицеры ТОЦ установили, что след исходит от барной стойки, у которой сидят люди, – точнее, от человека, находящегося в трех табуретах от двери.
– Морпехи, возвращайтесь к вашим птичкам, – приказал подполковник Абойм. – У вас новое задание.
– А пленные? – спросил Берн, вокруг ботинок которого темной лужицей растекалась кровь допрошенного отверженца.
Следующим заговорил представитель УФР, входящий в состав руководства операцией. Как и большинство сотрудников Управления, он предпочитал оставаться невидимкой. Эйвери никогда не встречался с этим человеком лично.
– Тот, кто говорил, еще жив? – спросил офицер.
– Так точно, – ответил Эйвери.
– Возьмите его с собой. Остальных нейтрализуйте.
В голосе офицера не слышалось сочувствия – ни к стоящим на коленях отверженцам, ни к морпехам, которых он назначил палачами. Эйвери сжал челюсти, когда Берн перевел оружие в полуавтоматический режим и дважды выстрелил в грудь каждому повстанцу. Трое упали навзничь. Но Берн произвел по контрольному выстрелу в лоб, чтобы наверняка.
Эйвери не отводил глаз от кровопролития, но постарался сделать так, чтобы разодранная голубоватая ткань спецовок и белый дымок из ствола автомата Берна не отпечатались в памяти. Воспоминания имели привычку возвращаться.
Берн взвалил оставшегося повстанца на плечо, а Эйвери дал знак остальным вернуться к ожидающим «шершням». Менее чем через пятнадцать минут после посадки два отделения снова расположились на сиденьях и пристегнулись. Заработали двигатели истребителей, и морпехи на предельной скорости полетели обратно над вулканической долиной.
Офицеры в ТОЦ решали, следует ли дрону, кружащему над «Джимом Денди», взорвать фуру, если водитель попытается вернуться на шоссе до прибытия морпехов. Четырехполосная дорога была перегружена, а всего одной микроракеты дрона «стилет» достаточно, чтобы уничтожить танк. Даже точное попадание в кабину фуры могло привести к детонации покрышек и гибели десятков людей в окружающих машинах. Офицер ТОЦ предложил взорвать фуру на парковке «Джима Денди», но подполковника Абойма волновало то, что осколки могут прошить переполненный людьми ресторан.
К счастью, объект подарил «шершням» двадцать минут: завтракал он не торопясь. Судя по передаваемым в реальном времени кадрам с камеры дрона, которые проецировались в уголке ГД Эйвери, повстанец допивал вторую чашку кофе, когда «шершни» появились из-за многоэтажного офисного здания с окнами из дымчатого стекла по другую сторону шоссе.
Съемка велась под большим углом и давала тепловую картинку происходящего внутри ресторана, при этом горячие предметы мерцали белым цветом, а холодные – черным. Объект был бледным, как и другие клиенты заведения. Теплый кофе в его руке имел темно-серый цвет, а это указывало на то, что водитель либо ждет добавки, либо готовится уйти. Но что важнее, Эйвери увидел окружающее объект красное мерцание: «аргус» дрона уловил на нем остаточные следы взрывчатки. Штаб-сержант предположил, что этот человек недавно посетил мастерскую, в которой морпехи только что побывали; может быть, даже помогал устанавливать мины-колеса на свою фуру.
Когда «шершень» Эйвери заложил вираж, чтобы развернуться к фасаду офисного здания, морпех оттянул черный нейлоновый шнур, пристегнутый к его наплечным пластинам, и открепил от крыла самолета «М-99 Стэтчон». Двухметровая гаусс-винтовка представляла собой соединенные магнитные катушки и разгоняла маленький снаряд до колоссальной скорости. Хотя это было крупнокалиберное стрелковое оружие, разработанное для уничтожения мин и прочих боеприпасов на расстоянии, оно весьма эффективно поражало так называемые мягкие цели – людей.
Эйвери опустил винтовку на амортизационную опору и прижал приклад к плечу. Система прицеливания установила беспроводную связь с ГД в его шлеме, и к картинке, передаваемой дроном, протянулась тонкая голубая нить. Это была линия прицеливания М-99 – траектория, по которой полетят 5,4-миллиметровые вольфрамовые пули. Эйвери наклонил оружие вниз, и нить окрасилась зеленым, указывая на то, что первая пуля попадет точно в грудь. Водитель словно почувствовал, как невидимая линия вошла в его левую подмышку и вышла чуть ниже правой, провел кредитным чипом по прилавку и развернулся на табурете.
Эйвери нажал на твердотельный переключатель в прикладе винтовки. Оружие дважды пикнуло, сигнализируя о полном заряде батареи. Он сделал два успокаивающих вдоха и выдоха и прошептал:
