Он приказывает конфисковать владения неблагонадёжных даймё, которые в прошлом имели связи с врагами рода Токугава. Он вносит поправки в указ о воинской повинности и в закон о военных домах. Также вводит систему повинностей для региональных властителей, которые должны проводить год в ставке господина и заниматься строительными работами в замке Эдо за счёт казны своих княжеств.

Позднее эти и многие другие реформы господина превращают Эдо в мощную державу, но, однако, и вызывают серьёзное недовольство в народе, военных домах, у региональных властителей. Япония погружается в череду восстаний, стихийных бедствий и голода.

Мне и некоторым старейшинам удаётся убедить господина перейти к более умеренным реформам.

Прекратились конфискации земель, были уменьшены налоги. Для восстановления жизни простых людей и самураев мы убедили сёгуна издать указ, которым в Японии предписывается трудолюбие, упорство, экономность и многодетность, а вот расточительство и плохие привычки запрещены.

После пережитых волнений господин часто болеет, совсем уходит сон, а если ему и удаётся заснуть, его преследуют кошмары. Он вообще не появляется на совещаниях, не участвует в публичных мероприятиях и военных походах.

По моему совету господин создаёт тогда так называемый Совет трёх старейшин, куда, кроме меня, входят уважаемые даймё – Мацудайра Нобуцуна и Хотти Масанори.

Наш Совет эффективно управляет страной и во время болезни господина, и после его смерти, когда мы помогаем вести государственные дела одиннадцатилетнему сёгуну – сыну моего покойного господина и, кстати, моему великому внуку Да-да! Моя дочь от Акеми стала матерью сёгуна.

Умирает господин в замке Эдо в возрасте пятидесяти лет. По его прижизненному завещанию, мы хороним господина в Святилище Футарасан в городе Никко провинции Симоцукэ у храма Небесного моря, рядом с мавзолеем его великого деда. Император присваивает покойному господину имя «Его высочество господин Тайю».

А я в целом проживаю долгую и насыщенную жизнь. Бог войны Хатиман благоволит ко мне. Все свои битвы я выигрываю, и под конец жизни мои враги даже не помышляют о том, чтобы напасть.

Моя яркая Акеми через год после того моего, по счастью, не сбывшегося сна дарит мне сына – наследника. А вот хризантема, Кику – ещё двоих, после чего я объявляю её женой.

Ухожу я к духам предков в мире и любви, в возрасте около девяноста лет. Мои потомки владеют княжеством Оси ещё двести лет, после чего девятый даймё из рода Абэ будет переведён в княжество Сиракава в провинции Мицу…

Но сейчас, когда я стою на высоком крыльце замка Эдо, я обо всём этом, конечно, не знаю. Я молод и полон сил, только что вышел сюда после аудиенции у моего господина и думаю о том, что сон тот оказался очень знаковым для меня. Главный вывод из него заключается в том, что не всё так, как видится и кажется поначалу. А как всё получится, по воле богов, покажет жизнь. Сейчас для меня очевидно, что господин доверяет мне и прислушивается к моим советам. Дальше посмотрим. А ещё моя красавица дочка, кажется, понравилась господину, и, значит, у неё тоже есть шанс оставить свой след в истории.

Владивосток. Около двух месяцев назад купил себе ортопедическую подушку. Неделю помучился на этом чуде медицинской науки: очень непривычно спать, болит шея и вся спина, но привык, и даже сон стал гораздо крепче.

Но сегодня что-то всё не так. Тихонечко лежу уже очень долго, чтобы не разбудить жену, неудобно как-то, дышать трудно, нос заложило окончательно, болит голова, да ещё першит в горле: «Не разболеться бы».

Сажусь на кровати, зябко, часы-телефон показывают: «один час двадцать три минуты», – подумалось: «Жалко. Уже двадцать третье февраля, хотели с супругой поехать в город, но, скорее всего, праздник придётся провести в постели».

Посидел от нечего делать на белоснежном фаянсовом друге, промыл нос и помазал его лечебной мазью – легче не стало. В темноте прошёл назад в комнату, тихонечко беру свою старую пуховую подушку и водружаю её поверх ортопедической, ложусь высоко: «Может, так будет лучше? Надо же как-то спать».

Как научили на занятиях по йоге, кладу руки лодочками чуть ниже пупка – левая снизу, а правая сверху. Отмечаю с удовольствием отсутствие выпирающего живота, который существовал ещё полгода назад вместе с лишними десятью килограммами, и начинаю последовательно усилием сознания расслаблять сосуды и мышцы головы, плеч, локтей и кистей рук, бёдер, коленей и ступней. Ощущаю, как напряжение постепенно «стекает» из вскипевшей от вороха мыслей головы по плечам и груди в живот – там должно всё перегореть.

Радостно отмечаю про себя, что левая, а потом и правая ноздри очистились и свободно задышали, а рот самопроизвольно закрылся за ненадобностью.

Проползает вялая-вялая, но радостная мысль: «Надо же, помогает. Молодцы даосы!»

Эту мысль сразу подтверждает громко прозвучавшая в голове фраза: «Да, молодцы! Продолжай занятия йогой. Я рада снова тебя приветствовать, Андрей».

«Оп-па», – это же голос Галины Александровны, встрепенулся я, – вот и она сама стоит у доски и улыбается, а я сижу за родной мне уже партой с углублениями для чернильниц.

«Стоп-стоп, – мне всё становится понятно теперь, – это снова сон!» «Конечно, – кивает учитель, – на сегодня это самая эффективная форма нашей терапевтической работы. Хотя я общаюсь с тобой и другими способами».

«Как, какими?» – удивляюсь я, на что тут же следует ответ:

«Ну как, ты же сам говоришь мне каждый раз “привет-привет”, когда я здороваюсь с тобой в образе большой чёрной вороны или голубой сороки во время гуляния.

А когда ты мысленно задаёшь вопросы по разным поводам, ответы неизменно приходят, ведь так? Это я подбрасываю их тебе. И вообще я говорю с тобой всё время и разными способами, только ты почему-то не всегда меня слышишь. Ну ладно, об этом потом, а вообще я пригласила тебя на следующий урок. Его тема: “Твои ранние школьные годы”».

«Значит, продолжаем с детством?» – спрашиваю я.

«Конечно, и давай вернёмся в то временя, когда после смерти бабушки ты сам приходишь из школы домой. Сядь поудобнее, и будем вспоминать!» – продолжила учитель.

На интерактивной доске «загораются» кадры, на которых я, первоклашка, иду из школы домой. Всего месяц назад умерла бабушка, и всего неделю назад меня после травмы забрали с продлёнки. Настроение смешанное: мне нравится в школе, интересно, и я быстро становлюсь там своим, но от осознания того, что я снова буду дома один до вечера, – в груди тоска. Нет, я не плачу, я уже давно научился не плакать, я иду и продумываю мужественный план, теперь это почему-то называется «дорожная карта». Так вот, у меня дорожная карта преодоления препятствия под названием «Один дома!.. Всё время!».

Подхожу к подъезду, поднимаюсь на второй этаж, рука в мокрой варежке после игры в снежки разжимается, и чёрный портфельчик с грохотом обречённо падает на кафельный пол. После этого следует синхронно-резкое движение руками в стороны, и варежки повисают на резиночках.

Теперь медленно и нехотя расстёгиваю пальто и верхнюю пуговицу рубашки – там, на шее, на резинке ключ от входной двери. Снимать его с шеи каждый раз лень, поэтому для открывания приходится прижаться щекой почти к самому замку.

Есть, дверь подаётся, но впереди пугающая тишина. Стою несколько мгновений перед открытой дверью – собираюсь с духом, два раза глубоко вздыхаю и вхожу. В этот момент, вот прямо сейчас, по плану надо быстро закрыть за собой дверь, чтобы через неё не проникли внешние «враги».

Сделано, и можно перевести дух. Портфельчик на этот раз летит в дальний угол коридора, за ним отправляются пальто с мокрыми варежками на резиночке и валенки с калошами. Конечно, за это вечером попадёт от мамы, ну что ж, пусть – это лучше, чем ходить, всё развешивать и шуметь, – а вдруг услышат теперь уже внутренние «враги», которые сидят в каждом углу, и под диваном, и под шкафами.