— Зачем портал, — спокойно откликнулся бывший бог. — Просто вещь хтоническая. Особого хранения требует. Вроде как колбаса у тебя в холодильнике — ты же не положишь ее на солнцепек? Вот и я — раз уж собрался ходить по храмам, оставил подземное в… ну, подземном месте. Там какое-то капище было в древние времена, еще до кладбища, вот шлем и не беспокоился.
Ну да, ну да, не мог же он его на некрополе в Александро-Невской лавре оставить…
— А шлем тебе, стало быть, как привычное средство… стоп. Ты что, смыться хотел?! Прямо с… кладбища? Под… под невидимостью?! То есть, а я осталась бы обсуждать с теми парнями достопримечательности столицы?
— Нет! — мгновенно откликнулся Аид, и прозвучало так правдиво, что точно соврал. — В общем, наверное, я бы тебя тоже вытащил. Хотя где это видано, чтобы вдвоем, в обнимку, под шлемом и бегом через кладбище…
Он замечтался над этой картиной, а я постаралась не откусить край кружки. И дышать очень, оооочень ровно…
— Но шлем у тебя успели спереть. А потом подоспели… как там по-вашему? Смертные.
— Придурки, — предложил свою версию Аид. — Думаю, под контролем кого-то из милой семейки. Ладно. Того из милой семейки, кто решил сломать «котел». Я же говорил — ограниченные способности. Но я не говорил — вовсе без способностей.
В ладони у него будто из ниоткуда возник мой бутерброд. Гость с чисто греческой въедливостью проверил его на наличие сыра и колбасы и незамедлительно запустил в бутерброд зубы.
Но я уже настроилась на вечную, очень в жизни помогающую мантру «Ничего-ничего, я все равно по жизни танк». Потому спросила медленно и очень четко отделяя одно слово от другого.
— А теперь напрягись и сообщи мне настоящую причину, по которой за тобой охотится твоя семейка и тот, кто собирается сломать «котел».
При последних моих словах его улыбка стала определенно какой-то странной. И, возможно, сулящей новые гадости.
— Кирие, видишь ли… можно сколько угодно воровать жезлы, тирсы, копья. Это поможет ослабить «стенки». Даст выход на время. Кому-то одному. Может, нескольким. Но полностью сломать… чтобы помощью сломать нужен, так сказать, ключ.
— …который ты, как понимаю, спер, когда хлопал дверью…
— В общем, да.
Он выглотал кофе и с надеждой воззрился в чашку. Потом как следует потянулся.
— Ты довольна, кирие? Теперь-то, я надеюсь, ты полна решимости быть моим хранителем, а?
Ага, как же. Вон, два крыла режутся.
Нет, ну это ж сколько потраченного времени, а? И сессию пересдавать, и вообще…
— А с чего бы? — поинтересовалась я в упор. — Я ведь так понимаю, амброзию я не получу?
— Если Гермий не поклялся тебе Стиксом — то нет, — пожимая плечами, отозвался Аид. — Всегда требуй клятву Стиксом. Олимпийцы — жуткое жмотье. Когда я обустраивался в подземном мире — они мне даже посуды пожалели. Пришлось красть. До сих пор глаза своих подданных помню, когда…
— Тогда зачем? — перебила я, нужно было срочно перебить его болтовню, потому что я очень не люблю, когда меня обманывают, или когда к горлу подкатывает знакомая горечь, или когда на моей кухне ошивается создание из античности, которое пытается втянуть меня в очередную аферу. — Из чистой моей к тебе симпатии? Из непонятных побуждений? Из любви к приключениям?
— Последнее, конечно, тоже присутствует, но я-то подумал, что ты… знаешь, как христианка и высокопорядочный человек поможешь мне, так сказать…
— Лезть в пекло без цели — звучит как замануха для лоха! — отрезала я, полная нежелания повторять ошибки героинь-попаданок.
Аид, постучал по носу. Похлопал длинными ресницами, подбирая слова. Что-то вспомнил и непринужденно поинтересовался:
— «Конец света» звучит получше?
Комментарий к Объяснения за утренним кофе
* кирие - подруга. Аид нагло пользуется фамилией героини - Кириенко, и использует греческое обращение как игру слов.
========== Собачьи нежности ==========
Если я не читаю то, что вы написали, не комменчу и даже сама не пишу — я все равно пока жива, и на Беларусь не упал огромный картофельный метеорит) Аффтор решил выпускать «Любимчика» в книге и теперь маньячит. Аффтор просит понять и простить)
Если вы когда-нибудь решите сообщить кому-то о всевозможных ранганёках, апокалипсисах и армагеддонах, у меня к вам есть единственная просьба: не надо этого делать за утренним чаем. Очень портит настроение.
Озарения типа «Нанималась найти какого-то античного типа, а меня тут мир спасать подписывают» не улучшают аппетит, сами понимаете.
Аид с философским видом утер заплеванное чаем лицо.
— Ну, может, не совсем конец света, — оптимистично сообщил он. — Может, они угробят пару сотен тысяч — и успокоятся себе на радостях! Хотя у меня по поводу родни есть маленькие сомнения: мелочами они не маются. Если уж кто чего задумал — Грецию они как минимум встряхнут как следует.
— Да за что же это? — уныло вздохнула я.
Аид оскалился и вежливо пояснил, что это вопросы веры. И вообще, явственно не всем олимпийцам понравится, что их алтарей и в помине-то нет, а есть…
— Ты вообще знаешь, сколько храмов Единого в Греции?
— Сидел бы ты… в Греции своей! — простонала я, поднимаясь из-за стола. Влезать в противостояние чьих-нибудь вер никак не входило в мои планы. — В общем, я так понимаю, что это смертельно опасно, ибо эти твои олимпийские сородичи как-то не особенно благоговеют перед смертными.
— Ага.
— И в награду я получу только кошмары и чувство глубокого морального удовлетворения.
— Возможно, еще прозрения и духовное совершенствование, — посулили мне.
— Но ты все равно с меня не слезешь?
Несколько секунд на меня из глаз гостя смотрела лукавая древность. Затем он пожал плечами и встал, основательно упихивая в карман бутерброд.
— Кирие, я все время забываю о свободе воли. Об этом и на Олимпе-то часто забывали. Так что если я сейчас пожму тебе руку, поблагодарю за сцену с лопатой и скажу, что было очень, очень приятно познакомиться…
…а потом ко мне регулярно будут наведываться гости из античного котла. Уничтожать мои продукты, рассуждать о моей внешности и интересоваться:, а я не нашла одну старую скотину, которая как-то сбежала камешки по воде пускать?
— Надеюсь, по храмам ты меня все-таки не потащишь, — обреченно сказала я, поднимаясь. — Ладно, чем могу, до некоторой степени…
— Он в тебе не ошибся! — расцвел гостенек, покоробив меня покалеченной улыбкой. — Но по храмам — это мы все-таки в другой раз. Как-нибудь, когда разберемся с моими семейными проблемами, да?
Честное слово, я прекрасно понимала, на что себя подписываю. Более того, еще со вчерашнего дня уяснила, что а) сведений мне не дадут никаких, б) если какие-то и дадут, то вытаскивать их придется под пытками, в) этот тип и под пытками так соврет, что не расхлебаешься.
Но в этом путешествии по городу было что-то феноменальное. Во-первых, за пять часов, которые мы колесили по Питеру, по сути мне ничего больше не сообщили. Аид так, бросил между делом, что «со знакомым надо повидаться, и чем срочнее, тем лучше». И тут же сам себя опроверг, поскольку уже на втором часу ясно стало, что он не в курсе, где этот самый знакомый живет (да и как он выглядит — скорее всего, тоже). А потому мы исколесили половину города, остановились у как минимум пятнадцати больниц, посозерцали их с самых разных ракурсов — и каждый раз тащились к следующей точке.
