О, кстати. Путешествовали мы все это время на автобусах или маршрутках. При попытке загнать его в метро Аид посмотрел с веселым изумлением:

— Ехать подземкой? Серьезно, тебе не кажется, что это какой-то странный каламбур?

И радостно почапал к очередной маршрутке.

К тому времени, как это олицетворение греческой неуемности наконец остановилось (только по моей просьбе и только чтобы купить пару хот-догов) — я уже не особо понимала, в какой части города мы находимся. Говори потом, что приезжие этот город не знают…

— Этот твой знакомый что — доктор? — поинтересовалась я в десятый раз, наслаждаясь вкусом картонной сосиски с томатным соусом.

— М-м, — отозвался Аид сквозь свою сосиску. — Амброжжжжия… Ну, можно и так сказать. Честно говоря, я очень надеялся, что как раз с ним не придется встречаться лицом к лицу. Но раз уж нужны сведения из надежного источника — приходится… нет, не она все-таки, наверное.

Он посмотрел на очередную больницу, качнул головой и поднялся со скамейки. Я продолжила сидеть в позе объявившей забастовку.

У меня все-таки ноги не бессмертные.

— А ты бы глядишь, поделился чем, — посоветовала, глядя на него сверху вниз, — авось, оно бы полегче пошло. — Глядишь, и я бы чем помогла, кроме как подсказывать, сколько отдавать за проезд. Откуда у тебя вообще деньги за проезд? Стоп, откуда у тебя вообще деньги?!

Аид озадаченно постучал по стеклу смартфона… минуточку. Моего смартфона. Я запоздало схватилась за сумочку. Античный божок возвернул девайс с виноватым видом.

— Гермес не говорил тебе, у кого учился ремеслу?

— Ну, охренеть, — сказала я, не размениваясь на греческий язык и торопливо пряча смартфон обратно в сумочку. — Мне навешивать на кошелек висячие замки?

— Боюсь, это вряд ли помогло бы, кирие… — он немного нервно хихикнул. — В старые времена семейка шутила, что я мог бы украсть Геру из-под носа у Зевса. Я, кстати, в таком случае говорил, что мог бы украсть и что-нибудь более нужное… так где там остановка?

Ну да, конечно. Как будто я могла ожидать, что античный божок себе работу найдет, за десять-то лет. Или специальность какую получит.

Я со скрипом поднялась со скамейки и двинулась к остановке от больничной ограды, попутно поинтересовавшись ядовито:

— И как ты собираешься пробивать себе билетик в рай, с такими-то способами добычи средств? Как там насчет, ну, не знаю, «не укради»?

— Приходится выбирать меньшее из зол, кирие, — жизнерадостно откликнулся Аид, поднимаясь на носки, чтобы высмотреть автобус. — С одной стороны — все же они были карманниками. Ты знаешь, сколько зарабатывает карманник? С другой стороны — я мог бы воспользоваться силами и отыскать какой-нибудь древний клад, я ведь все-таки был богом земных недр, вот только боюсь, что это было бы…

— Что? — спросила я, когда поняла, что умолк он как-то резко, пристально глядит на другую сторону дорогу и как будто поеживается. – Эй, что там-то?

— Хуже, — пробормотал Аид. — В автобус, живо.

— Это же не наш номер, если мы хотим ехать еще в больницу.

— Мгм, — ответили мне нечто совершенно интернациональное. После чего меня утрамбовали в автобус, как не особо ценный багаж (была б возможность — Клим бы себе и ногами еще помогал). Автобус тронулся. Я вытянула шею, стараясь рассмотреть сквозь заднее стекло — от чего ж мы так поспешно драпаем.

Ничего условно инфернального на дороге не обнаруживалось. Черные колесницы или хотя бы машины в масть отсутствовали начисто. Огнедышащие драконы, гидры и прочие твари тоже не спешили появляться (не очень-то и хотелось, кстати). В воздухе одиноко стрекотал какой-то вертолет, бежал в поисках хозяйки белый, похожий на игрушечного мопсик, по тротуарам хмуро и целеустремленно передвигались вполне себе питерские прохожие…

— Медленно, — пробормотал Клим и огрел кулаком по поручню, изрядно шокировав какую-то пожилую тетушку. Медленно, гамо’то*, медленно!

Высшим чувством уловив, что сказано что-то нехорошее, я вытянула шею с удвоенным энтузиазмом, но по-прежнему ничего, от чего следует драпать, не увидела. Кроме питерских маршруток. Маршрутки лихачили, прохожие передвигались, мопсик не отставал…

Словом, все было бы вполне по-питерски серо и обычно, если бы не одна деталь. Мопсик не отставал от маршруток. Бодренько так бежал, догоняя автобус, уверенной рысцой…

Да, и еще у него почему-то был выхлоп. Черный такой, на техосмотре бы наверняка бы запороли. За количество выбрасываемых в атмосферу газов. Хотя непонятно, на белых мопсиков вообще полагаются техосмотры?

— Кто собачку нефтью покормил? — тупо спросила я, еще больше шокировав бедную пенсионерку.

Ответный оборот по-гречески содержал что-то явно матерное, плюс упоминание Тифона и Ехидны. Если я правильно поняла, что это Тифон и Ехидна.

Автобус радостно пронесся на зеленый свет, миновал перекресток и устремился куда-нибудь поближе к центру и к знаменитым питерским пробкам. Мопсик с выхлопом не растерялся, пересек дорогу в прыжке, полном кровожадной пролетарской сознательности, не допрыгнул и…

Бздыщ.

Взвизгнула чья-то сигнализация. Хрустнула, сминаясь, крыша чьего-то автомобиля. Мопсик сиганул на тротуар, оценивающе глянул на наш автобус и, примерившись, сжевал шину чьего-то велосипеда, стоявшего у столба.

— А-э-э… — сказала я, когда позади собачки задымило гуще.

— Ну, не все же ему лепешки медовые таскать, — с нервным смешком отозвались рядом со мной.

Остатки мифологии выветрились у меня из головы тут же. Белый мопсик теперь поравнялся с автобусом и примерился прыгать. Я смогла рассмотреть мордочку.

Мелькнула у меня мысль, что от этой мордочки поспешит смыться крокодил средних размеров. Потому что в совершенно бездонной пасти помещается столько зубов, сколько крокодилу не снилось. Острых. Желтых.

Кроме зубов, я почти что ничего и не рассмотрела, морду этой твари вообще не просто было рассмотреть, она раздваивалась и троилась перед глазами, как будто была не одна, а…

— Це-це…? — сказала я печально, выстукивая зубами замысловатый ритм.

— Це-це — это муха такая, — ласково ответил неунывающий спутник. — А это Цербер. Сейчас прыгнет.

Видок у него был странноватый. Предвкушение пополам с ужасом. Губы улыбаются, рука дрожит, глаза перестали быть серо-зелеными и зажглись чуть заметными огоньками.

Визг тормозов. Какой-то тип из тех, кто ездит на джипах и в народе называется водятлами, вылетел на красный, и автобус резко вывернул в сторону, объезжая, прибавил скорость…

Цербер отстал. Если, конечно…

— То есть, аэды и об этом врали, — сипловато заметила я. — Ну там, три головы, хвост-дракон, огромный рост, мерзкий харак…

Дорогу вспорол явственный звук сминаемой жести. А потом очень испуганные крики.

Хорошо, что мы все-таки не можем увидеть, что там творится с этим джипом.

— Насчет характера они не ошибались, — шепнул Клим, осматривая улицу, по которой мы ехали. — Мы выходим. Сейчас.

Он выволок меня на улицу на первой же остановке, не обращая внимание на робкое «Э-э, а как мы дальше, на метро или на такси?»

— Ногами, кирие, ногами! Видишь церковь? Помнишь наш разговор о том, чтобы посетить местные храмы? Начинаем сейча…

Я бежала уже после слова «церковь». Очень быстро. Потому что, несмотря на то, что я никогда не считалась хорошей бегуньей, собачка, кушающая на лету колеса и джипсы, как-то очень мотивировала.

Скррр. Скррр… хрясь-хрясь-хрясь. Симфония пугающих звуков позади начала шириться и нарастать. Прибавилось высокое злобное рычание и стук маленьких, но явно крепких коготков. Как-то сразу обретя второе дыхание, я донеслась почти что до церкви и остановилась, чтобы обернуться.

Клим финишировал сразу за мной и запыхался почему-то вдвое больше (он там в подземке своей что — бегом сроду не занимался?). А на нас не спеша и величественно, явственно полагая, что деваться нам больше некуда, наступало это самое. Белый мопсик с выхлопом и бездонной глоткой. Не спеша волочащий за собой наполовину изжеванный бампер джипа. «Хавчик на дорожку», — подумала я, борясь с неизвестно откуда накатившим истерическим смехом.