— Честно скажу — сестра размышляла долго. Ничего, говорит. Ты, конечно, придурок. Трус, к тому же. Подвигами себя не отметил. Но какой-никакой, а все-таки царь трети мира. И сын Крона, к тому же. Может, еще со временем и остепенишься. Главное — на публике попытайся себя уж как-нибудь да изобразить…

— Силы небесные! — простонала я, воображая, что из Клима могло вылупиться на публике.

Двое прохожих из тех, кто встал пораньше, шарахнулись и посмотрели опасливо.

— Обижаешь, — почти весело откликнулся гостенек, — на смотринах я-то как раз переступил через себя и внушал страх и трепет. Был, как и полагается, надменен, величественен, не говорил — вещал, венец на пальце не крутил, невидимкой не шастал… ничего не украл, кстати. И не сдох со скуки —, а вот это было самым удивительным. Образцовый, в общем, царь подземного мира, даже облик принял соответствующий. Зевс с Посейдоном чуть со смеху не лопнули. Кора, кажется, была тоже под впечатлением…

— То есть, стоп… — зевота пропала, придушенная тонной удивления. — Вы с ней, что же, виделись? А это самое, что она танцевала, а ты ее увидел, вызвал колесницу, похитил… там еще нарцисс был.

Ну, уж если я что-то помнила из мифологии — то этот миф. Помимо подвигов Геракла. И эпизодических знаний о Тесее и Персее.

— Кирие… — тяжкий вздох о моей заблудшей душе. — Забудь об этой, не побоюсь вашего языка, голимой аэдской пропаганде! Это была самая обычная олимпийская свадьба. Смотрины. Танец невесты. Похищение невесты — таков обычай. Дар, то есть, нарцисс. Мать, показывающая свое горе — еще один обычай… хотя признаюсь, Деметра тут переусердствовала. Для Олимпа это было традицией. Вот, правда, танцевать Коре пришлось слишком долго: когда я увидел, я малость…

— Пришибся зрелищем? — подсказала я.

И впервые увидела на лице Клима подобие смущенного румянца.

— Да уж, мягко сказано. Она меня потом еще упрекала: сколько можно было торчать за кустами и медлить? С колесницей я тоже основательно все провалил. Не поверишь: Посейдон даже уроки со мной проводил. «Хватаешь ее — прыгаешь на колесницу, хватаешь — прыгаешь, хватаешь — прыгаешь…»

— На манекене тренировались? — спросила я, пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

— На Гермесе, — хихикнул Клим. — Гестия отказалась, Афина сразу предупредила, чтобы не смели ее красть. А племянник признавался, что в жизни так не ржал… Ну, а я… в общем, наверное, не следовало спрашивать, поедет ли она со мной. Ну, а вдруг она бы испугалась. Или ей больно было бы.

Мне как наяву вообразился фэйспалм всего олимпийского населения.

— …в общем я договорился до вопля Коры «Клянусь серпом Крона, да кто из нас кого похищает?! Хватай меня уже!» — потом еще чуть ее не уронил, а к тому времени еще мои кони — тоже с немалым чувством юмора — уже решили тронуться с места… очень неудобно бежать за колесницей в свадебных одеждах, да еще и с невестой на руках, знаешь ли.

Я засмеялась в голос, рискуя обидеть своего спутника. Он, правда, не обиделся. Усмехнулся, взъерошил волосы.

— И это, как говорится, было только начало. Дальше она меня увидела в настоящем обличии. Потом была грандиозно проваленная мной сцена, в которой жених должен овладевать принадлежащим ему… Ну, кто ж знал, что невеста должна отбиваться и кричать, а меня парализует с первого ее крика. В общем, Деметра, там, наверху, продолжала играть в грандиозную олимпийскую свадьбу, а я совершал ошибку за ошибкой, поступая слишком… не по-олимпийски. Ну, а потом трусость взяла свое.

Он замолчал и шел теперь рядом со мной с таким видом, как будто ничто на свете его не интересовало.

— Ты ее отпустил, — проговорила я наконец. — Без всяких распоряжений Зевса.

— Ага, — откликнулся Клим. — Как только понял, что помолвка была ошибкой. И что мне больно от ее слез. И что я не тот, кто ей нужен, а настоящим царем и Владыкой мне не быть. Я испугался себя, испугался ее и поступил дважды как трус: попытался сделать вид, что ничего не было. Вернул невесту на Олимп. Что там началось, кирие… от Деметры меня спас только шлем, Зевс серьезно вопрошал, не сдурел ли я, Кора плакала — отказ жениха от состоявшейся невесты — позор…

И опять я струсил и не сумел отстоять и это решение. Мы придумали ту историю с гранатом и разделением половину года на половину. Деметра сама и предложила все свалить на нее. Для достоверности даже готова была устраивать увядание природы раз в год. А если бы я не попытался сбежать — жена смогла бы проводить в подземном мире сколько угодно времени. А лето было бы вечным.

Мне остро не хотелось, чтобы он договаривал. Мне даже хотелось — чтобы Питер кончился. Или чтобы на нас свалилась еще какая-нибудь мифологическая пакость.

Исповеди все же принято выслушивать не так.

— Ну, а мы, конечно, поженились… Кора получила мужа-труса, который чуть не отрекся от нее. Этого она мне так и не простила. Да и моя вечная несхожесть с олимпийцами… Я получил… что я получил, кирие, а?

Я не ответила. Запах нарцисса наполнял воздух, прилипал к щекам. Казалось – та, о которой говорит Клим — идет где-то неподалеку, в весеннем ветерке, в облике Весны… глядя усталыми глазами.

— Не могу сказать, что мы не притерпелись друг к другу со временем. Но мы все же друг друга мучили. И когда пришла пора — я решил…

— Пусть будет лучше для всех, ага? — догадалась я.

Он кивнул.

— Ушедший за грань навек приравнивается к сгинувшему в глубинах Тартара. Она теперь царица подземного мира. Может избрать себе в мужья, кого захочет. Не думал, что она присоединится к другим олимпийцам в их попытке проломить мой котел…, но кто знает, может, ее заставили. Или, может, у них и это традиция.

— Вот честно, откуда ты взялся такой? — не выдержала я.

И получила озадаченное пожатие плечами.

— Кирие, я просидел у Крона в утробе гораздо дольше, чем остальные. Поневоле слегка спятишь и начнешь отличаться от остальных! Не говоря уже о вечности разбирания судов.

Я откликнулась умеренно злобным рычанием. Задумаешься тут, когда к нашей милой компании присоединилась еще богиня весны. По совместительству — царица подземного мира, явственно желающая не только насолить бывшему муженьку, но еще и наперчить, и сверху лавровым листком приправить.

В воздухе, помимо любви, витало ясно что-то нехорошее.

— И вообще, что там в головах у женщин — это для меня всегда был темный лес, — вполне себе радостно прибавил вдруг Клим, и я поняла, что он стряхнул с себя хандру. — Вот ты знаешь, например, с какой тщательностью моя матушка приправляла нас медом и специями, чтобы Крон не подавился? Или Гера. Ты думаешь, она злится на Зевса из-за его похождений? Ха! Она серьезно думает, что ее муженька каждый раз совращают коварные смертные. Растанцевались тут, понимаешь, красивые такие. А он, бедный чистый и невинный… Или вот, например, ты, кирие.

— Чего я-то? — буркнула я. Как у совершенно нормального технаря четвертого курса — у меня-то лист любовных историй был совершенно чист.