Дамблдор тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула:

— В этом все и дело, Геллерт, — начал он, устало вздохнув. — Ты считаешь, что вправе решать, кто и чего заслуживает.

— Все мы так или иначе судим друг друга, — безапелляционно ответил Гриндельвальд.

— Да, но не все хотят привести свой приговор в исполнение.

Повисла короткая, неприятная пауза. И тут Геллерт решился. Он помедлил еще мгновение и спросил:

— Раз уж мы заговорили о приговорах… Я давно хотел узнать у тебя. Ты не можешь рассказать мне, что стало с моими… сторонниками? — он с вызовом посмотрел Альбусу в глаза.

— Аколитами? Так ты их называл, кажется, — с едва читаемым недовольством прищурился Дамблдор.

Почему-то провоцировать Альбуса на откровенное осуждение было не менее приятно, чем просто на откровенность.

— Мы все были спутниками на пути к одной цели. Я не вкладывал в это слово маггловское религиозное значение, только изначальное, древнегреческое, — раздраженно ответил Геллерт.

— Тебе и не надо было — они сами это делали.

— Ты сейчас пытаешься вывести меня из себя, чтобы я забыл о заданном вопросе, — тихо заметил Гриндельвальд. — Этого не произойдет. Расскажи мне, что с ними?

Альбус отвел взгляд. Неужели, сочувствует? Но кому? Им? Или Геллерту?

— Твой… ближний круг, насколько мне известно, пал. Немногие добрались до тюрьмы, — начал он еле слышно, — большинство предпочли смерть в бою, некоторые были убиты в камерах до суда. Бежать удалось единицам.

Геллерт собрался с духом и, зная ответ и все же страшась его, спросил:

— Винда Розье, ты знаешь что-нибудь о ее судьбе?

Дамблдор помолчал немного, словно взвешивая, какую часть правды раскрыть.

Наконец он сказал:

— Ты спас мне жизнь вчера. Думаю, ты заслужил немного честности. После дуэли она старалась самостоятельно продолжать террор, вела сопротивление, недолго, но поначалу достаточно успешно. Ее убили в бою через несколько месяцев, — и добавил гораздо мягче: — соболезную.

Геллерт не ожидал, что эта новость так сильно потрясет его. Он опустил взгляд, пытаясь справиться с навалившейся на него тоской, чувствуя, что Альбус внимательно за ним наблюдает.

Винда, прекрасная, умная, преданная Винда. Для нее, пожалуй, смерть стала куда лучшей участью, чем было бы заключение. Вот только почему же она сразу не сбежала? Еще до дуэли? Ведь Геллерт приготовил все для ее успешного исчезновения…

— Раз уж мы заговорили о сторонниках, — Геллерт поспешил сменить тему, стараясь не обращать внимания на замогильное звучание собственного голоса. — Как поживает мистер Скаммандер? Ты сказал, он помогает нам с василиском? Все еще, значит, поддерживаете с ним связь?

В глазах Дамблдора промелькнуло что-то едва уловимое, что много лет назад Геллерт бы принял за озорство:

— О да, Геллерт. Мы «поддерживаем связь» с мистером Скаммандером. Он достаточно часто навещает меня в Хогвартсе. Нас с ним, знаешь ли, многое связывает.

Что ж, другого Гриндельвальд и не ожидал. Хорошо, что его это совершенно не волновало. Скривившись, он сделал большой глоток терпкого, выдержанного кьянти.

— Иногда они заглядывают вместе с его женой, кстати, — добавил Дамблдор, едва заметно усмехнувшись. И, не дожидаясь реакции Геллерта, сказал: — Уже поздно. Помочь тебе заснуть сегодня? Это меньшее, чем я могу отплатить тебе за свою спасенную жизнь.

***

Когда Геллерт вышел к завтраку после очередной спокойной, благословенной ночи, комната была все еще залита утренним, бледно-оранжевым солнцем. Дамблдор, впрочем, уже не спал. Попивал чай и сосредоточенно дописывал какую-то формулу на куске пергамента.

— А, Геллерт! Доброе утро, — он поднял взгляд на Гриндельвальда и улыбнулся. — Не ожидал тебя так рано.

— Даже твои чары не способны заставить меня каждый день спать до полудня, Альбус. Тем более, когда впереди у меня такой «приятный» день, — едко ответил волшебник.

— Об этом, кстати, я хотел с тобой поговорить. Я подумал и решил, что ты можешь остаться здесь. Я поработал немного над формулой, думаю, проблем с заклинанием не возникнет, — улыбка Альбуса стала еще более теплой.

«Что ж, прекрасно, Альбус учится доверять», — думал Геллерт, стараясь не обращать внимания на неподдельное облегчение, которое принесла ему эта новость. И на то, как приятно ему было видеть обращенную к нему улыбку друга.

***

— До тех пор, пока я не вернусь, твое передвижение ограничено этим номером. Я думаю, все это не займет много времени. И прошу тебя, Геллерт, не заставляй меня пожалеть о моем решении, — Альбус заканчивал сложный пас Палочкой, внося в заклинание последние правки.

Гриндельвальд и не думал об этом. Без магии, без Палочки и сторонников ему точно не справиться с этим Волдемортом. А уповать лишь на то, что это удастся Альбусу, тоже было нельзя. Так что перед побегом все равно придется разобраться с мистером Риддлом.

Дамблдор аппарировал, оставив его в одиночестве. Геллерт просмотрел формулу заклинания, оставленную на столе, переписал ее себе на всякий случай. По памяти воспроизвел тексты обетов. Провел еще какое-то время, просматривая архивы, и, наконец, не справившись с любопытством, направился к Альбусу в спальню.

Дверь была доверчиво не заперта, а, может, просто прятать Дамблдору было нечего. Кровать снова оказалась смята, но не расстелена, а стол был завален пергаментами, многочисленными письмами, заметками, к удивлению Геллерта, работами учеников. Неужели у Альбуса есть время заниматься школьными делами? Гриндельвальд пробежался глазами по конвертам. Министры, преподаватели, Скаммандер, Фламмел… Надо же, они все еще переписываются.

Внимание Геллерта привлекло письмо от «Б. Бэгшот». Сам он перестал писать тетке, как только началась война. Не хотел ставить уважаемую волшебницу под подозрения, да и, пожалуй, боялся ее осуждения. Нестерпимо захотелось снова услышать ее умный, немного насмешливый голос, пусть и звучащий всего лишь на бумаге. Но Гриндельвальд сдержался. Все же, есть низость, а есть чтение чужих писем.

На прикроватном столике Альбуса лежала книга, незнакомая Геллерту, видимо, написанная уже после его заключения: «Король былого и грядущего» Т.Х. Уайта. Имя автора Гриндельвальду тоже ничего не сказало. Он без интереса пролистал роман, посвященный, как оказалось, королю Артуру.

Саквояж с крестражами и прочим интересующим Геллерта содержимым Альбус прихватил с собой. Впрочем, другого от него ожидать и не приходилось.

Комната, так же, как и сам Дамблдор, казалось, не скрывала ни одного секрета — вот и письма незапечатанные, и открытая дверь. Но на самом деле ничего не говорила о своем обитателе.

***

Альбус вернулся около часа спустя. Немного бледный после общения с дементорами, но с хорошими новостями. Он нервно мерил комнату шагами, рассказывая:

— Мы были правы: Том наверняка убил Хепзибу. Незадолго до смерти она показала ему Медальон и, представь себе, чашу Хельги Пуффендуй, еще одной основательницы Хогвартса. Эльф смерти хозяйки не хотела. Говорит, что яд положила ей в чашку по рассеянности, но, я уверен, без помощи Риддла не обошлось.

— Значит, теперь мы знаем еще о двух крестражах. И не имеем ни малейшего представления, где их искать, — Гриндельвальд был настроен чуть менее оптимистично.