— Я знаю, что связывает всех, кто здесь присутствует, и при каких обстоятельствах состоялась последняя подобная встреча, если такой ответ Вас устроит, — он внимательно следил за лицами волшебников.

— Значит, Вы все правильно поняли, — Игнатий Тафт, недавно занявший министерское кресло, нервно оправил мантию.

Дамблдор прикрыл глаза. Он понимал, что должен быть рациональным, что должен принять это решение с холодным умом и спокойным сердцем. Но даже спустя столько лет он не мог, не мог спокойно рассуждать об узнике в самой высокой башне Нурменгарда.

— Перед тем как вы начнете посвящать меня в свои планы, я должен понять, как давно вы это обсуждаете. И что уже решили за моей спиной.

— Никто ничего не решил! — на этот раз говорил немецкий канцлер, Петер Шутце: невысокий, немолодой и неспокойный мужчина. — Я все еще считаю, что это безумие.

— Мы действительно не пришли к согласию. И даже не поставили в известность свои кабинеты о рассматриваемом варианте, — Арно Февре, президент французского магического правительства, единственный, кто не отказался от чая и казался достаточно спокойным.

— Собственно, из-за этого нам и пришлось встречаться именно здесь, в атмосфере нелепой секретности. И лично я отказываюсь высказываться по этому поводу до тех пор, пока меня не убедят в реальной опасности происходящего, — Серафина обращалась непосредственно к Альбусу. Было очевидно, что именно его мнение станет для нее решающим.

— У нас сотни пропавших и убитых. И наши лучшие агенты, неоднократно совершавшие попытки задержания, беспомощны против его магии, — он хлопнул рукой по столу, — а теперь на его сторону встали великаны, оборотни; он даже троллей переманил, мать его!

— Это все очень волнительно. Вот только я не понимаю, почему это наша проблема? Гриндельвальд стал международной угрозой, поэтому мы действовали сообща. Сейчас же я вижу, что в Британии началась война. И знаю, что не хочу из-за вашей проблемы ставить под угрозу своих людей, — лицо Серафины оставалось непроницаемым.

— Стал международной угрозой, госпожа Пиквери, — Февре поставил пустую чашку на стол, — вот именно, что стал. И этот волшебник тоже станет, если мы не остановим его.

— И каким образом Гриндельвальд нам поможет? Вы не так давно на своем посту, может, Вы его не помните? Какая польза от того, что на свободе будут разгуливать два психа? — Шутце злился и нервничал все сильнее.

— А про статут о секретности вы подумали? — Игнатий повернулся к своему немецкому коллеге. — Тому-кого-нельзя-называть плевать на него!

— Статут — это действительно общая проблема, — Пиквери, казалось, ждала этого момента, — но, возможно, если мы сможем ввести свои вооруженные силы на Вашу территорию…

— Это не поможет! — Игнатий повысил голос. — И я не позволю!..

Альбус встал из-за стола — мгновенно наступила тишина.

— Во-первых, я очень вас прошу оставить вопросы политики за пределами этого кабинета. Во-вторых, несомненно, Волдеморт, — министр, к недовольству директора, вздрогнул, — если его не остановить, обязательно станет международной проблемой. Определенно, введение иностранных сил на территорию Британии ничем не поможет, а только спровоцирует Риддла на более агрессивные действия. Дело не в количестве силы — дело лично в нем. В той магии, которая его поддерживает. И у меня есть очень нехорошие подозрения о том, что это за магия. Я допускаю, что могу с ней справиться. Но, конечно, если я буду действовать один, это сильно усложнит задачу и увеличит вероятность неудачи.

Он все еще не решился, все еще колебался. Не хотел этого делать. Потому что, на самом деле, не было ничего, о чем он мечтал бы больше. Даже после всех этих лет.

— Не говоря о том, что в тёмной магии мои знания исключительно теоретические. И специалист в этой области очень бы пригодился. — Что подталкивает его к этому решению? Бесстрастная логика? Или что-то совсем другое?.. — И, как мы знаем, большего специалиста в этом вопросе, чем Гриндельвальд, не найти. Тем более соизмеримого по силе с Риддлом.

Он сказал это. Решился. Альбус знал, что выглядит совершенно спокойным; что вселяет уверенность во всех этих людей.

— Вы считаете, что риск оправдан? — президент все еще колебалась.

— Да, — ответил Альбус в надежде, что не врет. Что это действительно необходимость. — Кроме того, если мы подойдем к этому вопросу ответственно, риска вообще не будет.

Игнатий торжествовал. Альбус чувствовал, с какой радостью он избавляется от груза ответственности:

— Я думаю, мы можем приступить к переговорам.

***

— Геллерт, я хочу попросить тебя о помощи.

Альбус стоял в дверях его камеры, как будто ждал приглашения. Как всегда деликатен и вежлив. Он слегка постарел, но выглядел здоровым и отдохнувшим. И Геллерт жадно впился ему в лицо взглядом, сверяя оригинал с бесконечными отпечатками, оставшимися в памяти. Он жестом пригласил гостя пройти:

— Помощи?

Геллерт был уверен, что это как-то связано с клубящимися в его снах змеями. Но все еще не понимал, с чего бы Альбусу Дамблдору, величайшему волшебнику современности, герою магического мира, кавалеру ордена Мерлина и так далее, понадобилась его помощь.

— В Британии война. И, если ее не остановить, вскоре она охватит весь мир. Снова, — Альбус говорил тихо, внимательно смотря в глаза Геллерту. Он не мог, да и не старался скрыть волнение.

Гриндельвальд выглядел усталым, как человек, мучимый бессонницей несколько долгих ночей подряд. Альбус боялся, что увидит его раздавленным, полубезумным. Что одиночество изъест его, выжрет все человеческое. Что он сам окажется не прав и заключение укрепит в Геллерте все самое плохое. Но перед ним все еще стоял Гриндельвальд, а не его останки. В некотором смысле, человеческого в нем как будто было больше, чем в их последнюю встречу.

— И какое отношение это имеет ко мне? — Геллерт и сам понимал, как глупо выглядит его незаинтересованность. И попытка сделать вид, что у него есть дела и поважнее.

Альбус подбирал слова:

— Эту войну начал темный волшебник, очень сильный темный волшебник…

— А я теперь единственный специалист по темным искусствам? — нетерпеливо перебил его Геллерт.

— Никто не разбирается в этом так, как ты. И мы оба это знаем.

Разговор шел так естественно, как будто такие беседы были для них привычным, ежедневным делом. Как будто прошлое не стояло между ними зловещим призраком.

— И чего ты хочешь? Консультацию? — в голосе слышалась насмешка.

— Нет. Содействия, — Альбус помедлил, — в обмен на твое временное освобождение.

Повисла долгая напряжённая пауза. Наконец Геллерт решился ее нарушить:

— Возьмешь меня на цепь, пока я буду полезен? Не смеши меня.

Он отвернулся к окну, тщетно стараясь взять себя в руки. Свобода, даже такая призрачная ее перспектива, буйным ветром била ему в лицо.