— Что-то случилось?

— Нет, я… Я просто подумал, что тебе стоит выспаться перед завтрашним днем, — подбирая слова, ответил Альбус. — Прости, если я вмешиваюсь не в свое дело… но я мог бы помочь тебе уснуть. К сожалению, у нас нет зелья, но, думаю, сонные чары пошли бы тебе на пользу, — мягко закончил он.

Геллерт тяжело опустился на подушки. Он не выносил прикосновений к своему разуму, тем более сейчас, когда он был совершенно беззащитен. Но возможность проспать целую ночь без сновидений казалась слишком привлекательной.

Альбус терпеливо ждал его ответа.

— Хорошо, — произнес наконец Гриндельвальд, напрягаясь, когда Дамблдор подошел ближе к кровати, — спасибо.

Альбус осторожно протянул руку к его лицу, легко касаясь виска прохладными пальцами. К счастью, он был без Палочки. Геллерт непроизвольно сжал кулаки, стараясь унять сбившееся дыхание. Он ждал, что в любой момент в его мысли, в его память бесцеремонно ворвется непрошеный свидетель, что Дамблдор непременно воспользуется его уязвимостью. Он уже хотел было отказаться от помощи, когда до его сознания осторожно, едва ли не с нежностью дотронулась прохладная, успокаивающая магия. Как будто на горящую рану положили лечебную мазь. Геллерт и сам не заметил, как целительное умиротворение наполнило его до краев, медленно опуская в черную пустоту забвения.

Альбус осторожно закрыл за собой дверь, но крепко спящий Гриндельвальд этого уже не услышал.

========== Пред окончаньем бесконечной ночи ==========

На обожженном дочерна лице

Глаза у сей колеблющейся тени

Знакомы были так и незнакомы.

Начав двоиться, я его окликнул

И услыхал в ответ: «А, это ты!»

Еще нас не было. Самим собою

Я постепенно быть переставал,

А он в лице менялся, но достало

Вполне нам этих слов для узнаванья.

Так, подгоняемы вселенским ветром,

И для размолвки чересчур чужие,

Мы, встретившись в «нигде», ни «до», ни

«после»,

На перекрестке времени, в согласьи

Вышагивали мертвым патрулем.

Т.С. Элиот

— Знаешь, Альбус, есть гораздо менее неприятные способы изменить свою внешность, — Геллерт с неприязнью смотрел на мутноватую жидкость, которую Дамблдор аккуратно переливал во флягу.

— Знаю, и абсолютно все они относятся к темной магии, — не поднимая взгляда, ответил тот. — Мне жаль, Геллерт, но ты и сам понимаешь, что в первую очередь это для твоей же безопасности.

— Да ни черта тебе не жаль, — беззлобно отмахнулся Гриндельвальд.

Настроение после долгого сна у него заметно улучшилось. Вот только ночной визит Альбуса еще больше запутал их и без того непонятные отношения. Дамблдор все еще держал дистанцию, и только неосторожно брошенные взгляды выдавали за ней хорошо скрываемую глубину.

Да и самому Геллерту иногда казалось, что они совершенные незнакомцы, что они оба непоправимо изменились и никакой сентиментальности между ними не осталось. Но временами полуулыбка или какая-то фраза вдруг возвращали его в хорошо забытое прошлое. Как будто Альбус ушел проведать сестру ненадолго, да вот вернулся постаревшим и несчастным. А Геллерт так и ждал его дома у Батильды, нетерпеливо поглядывая на часы. Эти моменты были столь же коротки, как и мучительны.

— Что ж, пожалуй, действительно не очень, — признал Альбус с легкой усмешкой.

Он бросил в зелье короткий светлый волос:

— Это дал мне мой близкий друг. Прошу тебя, отнесись с уважением к его личности.

Зелье окрасилось в приятный пшеничный цвет.

— Боюсь себе представить, что ты можешь иметь под этим в виду. И какого «неуважения» от меня ждешь, — Геллерт принял зелье из рук Альбуса и сделал большой глоток, скривившись от неприятного, отдающего плесневелым хлебом вкуса.

Тело охватило давно забытое ощущение. Кожа и кости плавились, словно воск. Гриндельвальд сжался, потеряв в росте, зато в боках появилась заметная округлость. Пальцы стали короче и толще, ботинки оказались велики. Отдышавшись после неприятной трансформации, Геллерт подошел к зеркалу.

— Не сомневаюсь, что ты не стал делиться со своим близким другом никакими подробностями, — произнес он чужим голосом, который, впрочем, не скрывал едкой насмешки. — Уверен, что Элфиас Дож никогда бы не одобрил сотрудничества со мной.

— Не ожидал, что ты узнаешь его, — сухо ответил Альбус.

Он подошел немного ближе и после короткого «позволишь?» парой заклинаний изменил плохо сидящую на новом теле Геллерта одежду.

— Дож как-то слишком быстро лысеет, — заметил тот.

— Геллерт, я прошу тебя… — Альбус с непривычной уверенностью смотрел в его новое лицо, не спешил, как обычно, отвести взгляд в сторону.

Гриндельвальду это было неприятно.

— Чуть не забыл, — Дамблдор отошел к своему саквояжу и достал оттуда узкую, прямоугольную коробку, — это точная копия палочки Дожа. Сдашь ее при входе в Азкабан. И, опережая твое оживление, сразу добавлю: она ненастоящая.

И в его словах Геллерту послышалась плохо скрытая жестокость. Как будто бесконечные насмешки Гриндельвальда смогли, наконец, пробить его броню из безразличия. А может, он просто пожалел о своей вчерашней доброте.

***

Они аппарировали и оказались у самого берега бушующего серого моря. Соленый влажный воздух забирался под одежду, донося до них ледяные брызги.

Присутствие дементоров чувствовалось уже здесь: морозная холодность и безнадежность под темным, мрачным небом. Геллерт непроизвольно сжал локоть Альбуса, за который держался во время аппарации. И тут же отпустил его, делая шаг в сторону. В конце концов, он видел вещи и пострашнее этих тварей.

Азкабан, внушительный и безысходный, виднелся впереди. Дамблдор направился к нему уверенным шагом.

«Зачем я здесь? — вдруг подумал Геллерт. — Куда так спешу? Быстрее победить этого Риддла? Чтобы что? Вернуться в точно такую же тюрьму? Где вместо дементоров сводить себя с ума буду я сам?..»

Внутри что-то протяжно, гулко завыло. Гриндельвальд посмотрел на своего спутника, который, казалось, не чувствовал ничего необычного, шел вперед, все такой же непроницаемо сосредоточенный.

Гул становился громче, и Геллерт уже мог различить в нем отдельные голоса. Стонущие, кричащие от боли… В глазах потемнело. Гриндельвальд остановился, стараясь заглушить навязчивый шум. Через него еле слышно пробивался голос Альбуса.

Неужели и он присоединился к тем, другим, от которых не было никакого спасения?.. «Но когда я?.. Не мог же я…»

Тьма отступила так же внезапно, как и обрушилась на него. Геллерт открыл глаза, все еще не вполне придя в себя. Рядом с ним парил сияющий феникс, озаряя все вокруг серебристым сиянием.

Альбус смотрел на него, даже не пытаясь скрыть беспокойство:

— Геллерт, я… — проговорил он, — я должен был знать, что ты почувствуешь их издалека… — он в каком-то порыве протянул руку к Гриндельвальду, но одумался и снова опустил ее. — Нужно было сразу вызвать патронуса.

— Так и знал, — плохо справляясь с онемевшим языком, начал Геллерт, — так и знал, что твой патронус — феникс.