Она долго копалась в сундуке и наконец положила на стол пёстрый свёрток. Под бесконечными слоями ткани оказалась вырезанная из берёзы лягушка, из спинки которой торчал ключ. Двух поворотов хватило, чтобы она скакнула по столу, заставив Такко широко раскрыть глаза, а старушку – радостно взвизгнуть.

– Видал такое? – спросила она, снова заводя игрушку.

Такко покачал головой. Он, конечно, слышал о механических забавах и даже музыкальных аппаратах, но о том, чтобы увидеть их на базарах, и думать было нечего. Стоили они баснословных денег, если их вообще можно было купить; скорее уж получить в дар от расщедрившегося мастера. Не даром на гербе Оллардов красовались циркуль и шестерня! В замке, наверное, ещё больше удивительных механизмов…

– Маркграф сам мастерил? – уточнил Такко, не отрывая глаз от вновь прыгнувшей по столу лягушки.

– Говорю же, с малых лет возится, – ответила старушка и принялась заворачивать драгоценный подарок. – То железки ему везли, то книги… Сюда-то мало, а в замок, говорят, чуть не каждый месяц подводы приходили.

Уходить от гостеприимной хозяйки не хотелось, но рассчитывать ещё и на ночлег было бы наглостью. Такко отодвинул пустую миску, но старушка, похоже, была рада слушателю: на столе появилась чашка с ягодами, а в кружках задымился травный взвар, щедро сдобренный мёдом.

– В замке, наверное, ещё больше диковинок? – спросил Такко. Горячий и сладкий взвар бодрил, а рассказ лавочницы прогнал остатки сонливости. – Верно, вся знать с соседних земель съезжалась посмотреть?

– Не знаю, не видала. У хорошего мастера завсегда много завистников… У тебя вот с Дитмаром размолвка вышла, а у марграфа хуже было. Он и не женился ещё, а кто-то повадился, страшно сказать, могилы разрывать! Ни страха, ни совести у людей!

– Могилы разрывать? В замке?

– Ну! Склеп-то марграфский не тронули, а простые могилы разоряли, каждый год новую… Страх-то какой, когда людям и в посмертии покоя нет!

– Нашли, кто разорял?

– Какое там! Марграф, было дело, охоту на этих копателей устроил. Нагнал народу со всей деревни с кольями, с факелами! Только мало что не поймали никого, а ещё и пятерых парней не досчитались. Шестой год миновал, а даже косточек не нашли…

Такко едва не выронил ложку от пронзившей догадки. А что если именно ему удастся раскрыть старую тайну? Ясно, что лук для Агнет – всего лишь игрушка, а раз девочка часто болеет, Такко не отработает и десятой доли обещанной суммы. Зато может проследить за кладбищем. Нести стражу в темноте он умеет, стрелять тоже, а дома не раз облазал старые усыпальницы и пещеры. Наверняка Оллард сразу хотел поручить ему слежку, но благоразумно скрыл настоящую причину, чтобы не пугать раньше времени. Звать императорских солдат – пустое дело, они только поднимут шум и перепортят девок, а одинокого лучника никто не заметит.

– А сейчас могилы разоряют?

– Не слыхала. С охоты той тихо стало, только о тех пятерых так и ни слуху, ни духу…

Такко обхватил тёплую кружку неожиданно замёрзшими руками. Как жаль, что ушёл Верен! Поймать гробокопателей, столько лет наводящих ужас на округу, – достойное дело, и они разделили бы славу и награду на двоих.

За окном сгустилась тьма, хозяйка поднялась зажечь светильник, и Такко воспользовался этим, чтобы попрощаться. Теперь ему не терпелось скорее оказаться в замке. Он поблагодарил лавочницу, выскользнул в окутанный сумерками сад и зашагал к дому маркграфа.

Дождь полил ночью, и к утру дорога к замку Оллардов неминуемо раскисла бы, не будь она вымощена булыжником, за века вдавленным в землю копытами и колёсами. Кожаный повод противно скользил в руках, плащ отяжелел, с капюшона падали на лицо холодные капли, за спиной переругивалась вымокшая свита маркграфа, но Такко был слишком захвачен мыслями о предстоящих приключениях, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Трудно сказать, что занимало его больше: загадочные механизмы или копатели. Вчера он явился к Оллардам поздно, выехали они спозаранку, и Такко не успел расспросить маркграфа о разрытых могилах. Впрочем, поразмыслив, он решил не заводить разговор первым. Мало кому понравится, что о нём сплетничают с приезжими.

Лесная дорога постепенно перешла в расчищенную еловую аллею, в конце которой сквозь пелену дождя проглядывали древние стены. Среди стволов мелькнула фигура, и Такко по привычке схватился за лук, но тут же натянул поводья, всматриваясь с удивлением и восхищением: среди вековых елей стояла каменная статуя. Чуть позже он приметил ещё одну и ещё… В лесу словно жили волшебные существа, днём таящиеся в камнях, а ночами обретающие свободу.

Двор замка нёс на себе ту же печать заботы, что и подъездная аллея – вымощенный гранитными плитами, засаженный цветущими кустами, в тени которых стояли скамьи и снова статуи. Даже сейчас, когда лепестки цветов были сбиты дождём, во дворе было уютно.

К карете подбежали двое слуг, растягивая над головами кожаный навес. Такко помог выбраться суровой няньке Агнет, пока Оллард подавал руку дочери, и невольно загляделся на увитый диким виноградом фасад. Маркграф отпустил всадников, сопровождавших карету от города, и обратился к Такко:

– Мы стараемся не обременять слуг во время уборки урожая. Конюшня там, – он кивнул на длинное приземистое здание. – Мокрую одежду оставишь в кухне, вход с западной стороны. К семи часам мы собираемся в столовой, не опоздай.

К семи часам? Такко привык ориентироваться по солнцу, но в замке, конечно же, были часы. Может быть, даже с фигурами, которые двигаются каждый час? Бегло оглядев двор, он приметил подъёмные устройства, а к колодцу вела хитрая система труб, среди которых Такко не сразу разглядел ручной насос.

А он ещё сомневался там, в Эсхене, стоит ли идти к маркграфу! Такко вспомнил, что стоит под проливным дождём, и поспешил к конюшне.

– Замок был построен триста лет назад по личному приказу императора Генриха, желавшего подчинить восточные земли. – Голос маркграфа эхом отдавался от каменных стен.

Такко чуть не свернул себе шею, рассматривая портреты на стенах: мужчины в чёрных камзолах старинного покроя держали руки на золочёных эфесах мечей, красота женщин терялась за блеском самоцветов. Замок был невелик: башня и два крыла, каждое в два яруса. В западных комнатах, где отвели спальню Такко, были низкие потолки и толстые стены. Узкие окна напоминали о годах, когда обитателям замка доводилось чаще браться за оружие, чем возиться с механизмами. Коридор восточного крыла, напротив, был роскошно отделан: стены украшали портреты в тяжелых рамах, мягкие ковры поглощали шум шагов, тьму рассеивали изящные кованые светильники. Такко вырос в небедной семье, но дом аранского ювелира не шёл ни в какое сравнение с маркграфским замком.

– Олларды доблестно сражались в битве на Трёх Холмах и при реке Красной. В парадной оружейной хранится меч, пожалованный моему прапрапрапрапрадеду за храбрость вместе с титулом и замком. Желаешь взглянуть? О, можешь не отвечать! Прекрасный возраст – шестнадцать лет, в эти годы горят глаза и кипит кровь! Верно, тебе интересно осмотреть оружие и шпалеры, а когда дождь прекратится, взглянуть на старые укрепления. Но прежде я познакомлю тебя с супругой.

Из-за резной двери доносилась музыка. Оллард щёлкнул ключом, приоткрыл дверь, и Такко сразу узнал в сидевшей за клавесином женщину с портрета. Пышные золотистые волосы ореолом окружали лицо, склонённое над клавишами. Платье цвета топлёного молока подчёркивало белизну кожи.

– Познакомься, дорогая Малвайн: Танкварт, новый учитель Агнет. Малвайн Оллард, моя супруга и хозяйка замка.

Она кивнула не глядя, поглощённая игрой. Такко поклонился и с любопытством оглядел комнату.