– Может, и так. Только мне сразу не понравилось, как легко тот купец согласился нас взять. Как знал, что отсюда не выбраться. Эх, и отчего я про этот клятый Эсхен загодя не расспросил!

– За три недели мы с тобой проживём всё до медяка, – задумался Такко. – А не дёрнуть ли нам ещё куда?

– Менять дыру на дыру? – фыркнул Верен. – Я больших городов ближе Нижнего Предела не знаю. А без лошадей туда те же три недели идти…

– Если только в дороге к кому прибиться… – Такко замолчал на полуслове. Мало кто рискнёт связаться в дороге с двумя вооружёнными парнями. Кто разберёт, охранники или разбойники.

– Подождём с неделю, – заключил Верен. – Думаю, кто-нибудь да поедет: купцы чтят закон, пока серебро не зазвенит.

Назавтра Такко снова явился к Кайсе с мешочком орехов и застал её с напарницей – смешливой и разговорчивой девчонкой. Привычно-обиженное выражение на лице Кайсы сменилось недоверием, когда Такко подчёркнуто отдал ей предпочтение перед более красивой подругой. Уходя, он отметил, что лёд в её взгляде чуть потеплел.

– Тебе, верно, заняться нечем! – Кайса всплеснула руками, когда Такко явился на третий день с узорным платком, извлечённым из недр дорожного мешка. Ни сам Такко, ни Верен не помнили, для кого он был куплен, но Кайсу определённо должен был украсить: по серому полотну порхали голубые птицы, и неяркие глаза девушки должны были засиять небесной синевой.

– Заняться и вправду нечем, – признался Такко, – пока кто-нибудь из ваших обоз не соберёт.

– Не соберёт, – фыркнула Кайса. – До Чернички никто на ярмарки не ездит. Этому закону больше ста лет. Хоть бы расспросили, прежде чем идти сюда!

– Вот и славно, – сказал Такко, пряча разочарование. – Значит, буду каждый день к тебе ходить.

– Мало мне забот, – пробормотала Кайса. Но платок взяла.

– Похоже, до Чернички нам всё же не выбраться. – Вечером Такко с Вереном высыпали оставшиеся монеты на стол и раскладывали их кучками: на жильё, на еду, на крайний случай. – Либо нам сейчас идти порожняком, либо ждать.

– Да я тут уже потолковал кое с кем, ездят они, – задумчиво сказал Верен. – Надо ждать и искать жильё.

– Здешний ночлег нас за неделю разорит, – согласился Такко. – Жильё я найду.

Кайса взялась разузнать, кто в городе пускает постояльцев. Такко и не ожидал от неё такой прыти. Дом отыскался на следующий же день: вдова бондаря сдавала чердак в старой части города. Первый этаж, где раньше была мастерская, пустовал, на втором обитала хозяйка, строгая и любопытная женщина, а под самой крышей была отгорожена большая и светлая комната с отдельным входом, куда вдова пускала жильцов.

Кайса сама отвела друзей к дому, ждала за воротами, пока они разговаривали с хозяйкой, и искренне обрадовалась, когда ударили по рукам. На прощание Такко поцеловал Кайсу в висок. Она отстранилась, с такой привычной уверенностью поведя плечом, что он облегчённо выдохнул, поняв, что не будет у неё первым, а значит, окажется забыт столь же быстро, сколь и другие.

На обратном пути Такко заглянул в лавку к лекарю. Кое-какие травы и коренья остались с прошлого раза, но для нужного сбора этого было мало. Верен только фыркнул, принюхавшись к кружке, где настаивался отвар:

– Опять ты за эту мерзость взялся! Что она, сама не сообразит, что делать? Или ты вовремя не успеешь?

– Оно надёжнее, – отмахнулся Такко и вышел с кружкой во двор. От сбора горело во рту и кололо в боку, но средство было верное. Такко обходился без него, только если покупал удовольствие у тех, кто и вправду лучше него умели избежать ненужных последствий. От Кайсы он таких знаний не ждал, потому был готов на ближайшие дни смириться и с мерзким пойлом, и с насмешками Верена.

– Завтра будем справлять новоселье, – сообщил Такко Кайсе, сидя на привычном уже табурете в пекарне. – Вдова взяла три дня, чтобы прибраться: считай, припрятать подальше всё ценное. Осталось найти заработок, и можно жить.

– Дитмар-лучник мог был тебя взять, – подсказала Кайса.

– Ходил уже, – поморщился Такко, – и видел, как живётся его подмастерьям. Не надо мне такого счастья.

– У бургомистра и маркграфа всегда есть работа.

– С этими вообще не хочу связываться, – Такко мотнул головой. – Мне бы что попроще. А, не бери в голову! Сам найду заказы, невелика трудность.

– Подумай всё же, – вздохнула Кайса. И добавила одними губами: – Может, останешься…

– Мы сегодня вечером пойдём на реку, – сказал Такко, пропустив её последние слова мимо ушей. – Мясо пожарим, на деревню посмотрим.

– Куда? – насторожилась Кайса.

– Да тут недалеко. К мосту. И подружку захвати. Как стемнеет, я вас обеих до дома провожу, чтобы никто не обидел. Придёшь?

– Скорее, тебя самого обидят, – фыркнула Кайса. – Посмотрим.

Разумеется, вечером они пришли – обе в чистых платьях, Кайса – в подаренном платке. Костёр горел ровно, мясо на палочках зажарилось как надо, овощи запеклись в углях до медовой сладости. На другой стороне реки перекрикивались косари, по мосту в обе стороны следовали люди и повозки, и девицы полностью уверились, что здесь их не обидят. Такко обнимал Кайсу, когда она отворачивалась от дыма, касался губами волос, выбившихся из-под платка, и перемигивался с Вереном, который только головой качал.

После захода солнца Верен заявил, что пора проводить подруг домой. Такко придержал Кайсу за локоть:

– Не хочешь пройтись к мосту?

Он загодя приглядел там уютный уголок, где лежало толстое бревно, облюбованное местными для вечерних разговоров. Сейчас все добропорядочные жители сидели по домам, никто не побеспокоит. Кайса кивнула и слегка сжала его ладонь.

За рекой дрожали огоньки, со стороны города слышались голоса. Вздумай Кайса крикнуть – сбежится несколько десятков человек. Бояться ей нечего. Верно, поэтому её рука безмятежно покоилась в ладони Такко, а плечо, которое он обнимал, было расслабленно опущено. Такко бросил на бревно плащ, усадил Кайсу, огляделся и прислушался, нет ли непрошеных свидетелей в ближайших кустах. Привлёк девицу к себе, обнял покрепче и зарылся лицом в её волосы. Приник губами к виску, поцеловал щёки с россыпью мелких веснушек и, наконец, губы. Кайса отвечала сдержанно, как подобает добропорядочной горожанке, но не отстранялась. Она была нежной и податливой, ладони легко скользили по плечам Такко, полная грудь вздымалась, дразня и распаляя. Стало совсем темно, и в этой тьме остались лишь прикосновения и сладкий, дурманящий запах хлеба, трав и спелых, исходящих липким соком ягод.

В город они возвращались во мраке. У площади их остановила ночная стража. Кайсу оглядели с плохо скрываемым презрением, но молча пропустили. У пекарни Такко в последний раз поцеловал её и крепко обнял, не в силах оторваться. Кайса была по-домашнему уютной, тёплой, как остывающая печь, спокойной, как сама земля.

Верен пробормотал что-то неразборчивое, когда Такко ощупью пробрался в комнату.

– Ты с подружкой не?.. – тихо спросил Такко.

– Иди ты… У неё жених есть. А ты доволен, как я погляжу.

– Не без того.

– Избавь меня от разговоров до утра!

Такко негромко рассмеялся, стягивая одежду и швыряя на пол. Завтра он наверняка будет ругать себя, расправляя измятую до неприличия рубаху, но сегодня было плевать.

– Хватит глупостей. Завтра пойдём работу искать, – проворчал Верен, поворачиваясь на другой бок.

Такко не ответил. Руки помнили гладкую кожу Кайсы, её крепкое и такое послушное тело, голову кружил сладкий хлебный дух. В распахнутое окно вместе с предрассветной прохладой вплывал запах ягод и свежескошенного сена. Город Эсхен спал, лишь ночная стража мерила шагами тёмные улицы, да стрелки на ратуше отсчитывали последние часы до рассвета.