Но на это надежда была слабой. Если племя чудь и впрямь колдуны, то они обязательно определят, кто похитил Юмаллу. А значит, погони не миновать. Поэтому Морав вел свою дружину очень быстро.

При виде серебряного идола Гардара даже затрясло от возбуждения – такое богатство! Ведь половина добычи будет отдана на нужды племени, то есть его отцу Яроладу, от второй половины третью часть заберут волхвы, затем возьмет свое Морав как форинг, а остальные сокровища поделят между собой «волки».

«Волчья дружина» быстро расселась по своим местам и взялась за весла, и спустя немного времени скедия вышла на морской простор. Ветер дул благоприятный, Морав приказал поднять парус, и судно русов вскоре исчезло в предзакатном мареве.

Возвращение в родное городище поначалу было триумфальным. Такого количество золота и серебра не приходилось видеть даже бывалым дружинникам, которые не раз захватывали чужие купеческие суда. Морава едва не на руках носили. Особенно благосклонен был к нему вождь Яролад. Теперь на добычу юного форинга можно было купить много отличного европейского оружия, в том числе и очень ценных мечей, потому что новых молодых дружинников вооружить достойно было нечем.

Но когда волхвы разобрались, что собой представляет тяжеленный серебряный идол, и когда появился Рогволд, отсутствующий по уважительной причине – он собирал в лесу целебные коренья, – их мнение стало резко отрицательным. Ведь что ни говори, а юные «волки» умыкнули самое главное божество чуди Юмаллу, что уже было кощунством. Идол этот хоть и чужой, но кто его знает, как он там общается с богами русов. Вдруг они дружат, ведь племя чудь практически соседи, с которыми русы жили достаточно мирно, если не считать мелких стычек. Но они не в счет; это дела житейские, не затрагивающие веру. Тем более что ни русы, ни чудь не зарились на территорию соседей.

– Идолу соорудить в тверди капище и запечатать, чашу не трогать, – строго распорядился Рогволд. – Остальные сокровища разделить честь по чести.

Яролад было возмутился решением главного волхва – это же чистый грабеж! нам чужие боги не указ! – но в мирные времена его власть была не столь значима, как указание волхва, и ему пришлось смириться. Юмалле быстро построили небольшое капище-землянку, вкопали посреди нее толстое бревно, прикрепили к нему идола с чашей в руках, украсили крохотное помещение еловыми ветками и заперли дверь на большой замок. Где уж его сыскал Рогволд, неизвестно. В городище никто свои жилища не запирал, поэтому замки русам были без надобности. Видимо, замок попал в твердь вместе с воинской добычей.

Морав, уже почувствовавший себя героем, ходил как в воду опущенный. Все его заслуги мигом забылись, люди быстро вспомнили, что он волкодлак, и снова начали его избегать. Только Сокол, Могни и Кормак остались ему верными друзьями. Они почти все время были вместе, часто ходили на охоту, благо осень уже вошла в свои права и зверья было много. Рогволд словно забыл про ученика, больше не учил его премудростям волхвов и вообще мало с ним общался, отделываясь общими фразами. Поэтому Морав в светлое время суток бродил по лесу – иногда сам, но больше в обществе троих друзей – и возвращался только к ночи, чтобы поспать.

Он устал от такой неопределенности отношений между ним и волхвом и начал подумывать о строительстве своего дома, когда однажды Рогволд ясным осенним утром сказал:

– Собирайся. Нам предстоит дальний путь.

– Куда?

– На остров Рано[36].

– Зачем? – удивился Морав.

Он знал, что на острове Рано, в священном городе Руяне[37], располагались храмы всех богов, которым поклонялись племена, проживающие на берегах Варяжского моря. В первый осенний месяц руен[38], после уборки хлебов, туда стекалось большое количество народа и привозилось много вина и еды для священного пира. Удивление Морава было вполне обоснованным; ему ли не знать, что волхвы и жрецы русов не очень любили ездить в гости к руянам[39], населявшим остров. Какие-то старые споры или распри предполагали натянутые отношения, хотя до откровенных стычек дело не доходило. Поэтому поездки в Руян были чрезвычайно редкими и совершались лишь по особо важным случаям.

Но почему Рогволд решил посетить Руян именно в этот год, ведь пока ничего серьезного не произошло? Небо и боги благоволили к русам: воинские походы закончились победами, купцы поторговали удачно, с большим прибытком, год у соседей-земледельцев выдался урожайным, а значит, хлеб по осени можно будет купить дешевле, к тому же и продать было что – от «солнечного камня» ломились кладовые, да и пушнины хватало, притом отменного качества. Часть товара купцы уже увезли, но осталось не меньше.

– А ты не догадываешься?

– Нет, – ответил Морав.

И покривил душой. После не совсем удачного похода на чудь (как вдруг оказалось), он решил, что боги недовольны его поведением. Или осквернение капища Юмаллы их столь сильно возмутило, или еще что-то, но с той поры Морав пребывал, образно говоря, между небом и землей. Ему начали сниться страшные чудовища, от которых он спасался, взмывая под небеса, чтобы грохнуться оттуда оземь. Появлялись в снах и неведомые края, где опасность подстерегала его на каждом шагу. И даже море на закате, которым он всегда любовался и которое приносило душевное успокоение, стало казаться ему грозным и чуждым.

– Тебе надобно принести на Рано дары в храме Велеса, – мрачно сказал Рогволд. – Это первое. Ну и второе, пожалуй, главное: ты должен проведать свою дальнейшую судьбу. И если тебя ждет зло, то нужно принести очистительную жертву, какой бы она ни была. Я пытался гадать по своим алатырь-рунам – а это самое большое волшебство, – но какая-то злая сила мешала волшбе, и у меня получалось нечто совсем непонятное.

У Рогволда были особенные, старинные руны, начертанные на тщательно отполированных «солнечных камнях». Они достались ему по наследству от деда, очень уважаемого жреца. Волхв гадал ими только в чрезвычайных случаях, которые касались самых важных событий в жизни тверди. «Но если это так, то выходит, что его судьба вызывает у Рогволда большое беспокойство», – не без облегчения подумал Морав. Так мог поступить только отец. Выходит, он напрасно волновался из-за того, что Рогволд стал относиться к нему не столь хорошо, как раньше…

– Город Руян стоит на мысе, который называется Аркона, что означает «славный, сияющий», – продолжил Рогволд. – А еще волхвы толкуют это название как «земля, хранящая истину». Только там прорицатели обладают истинной силой и их гадание не вызывает сомнений и двойных толкований.

– Что ж, если надо…

С одной стороны, Мораву интересно было посмотреть на остров храмов, где мало кому из жителей городища довелось побывать, а с другой – его страшила предстоящая встреча с гадальщиками-руянами. О них среди волхвов-русов ходила недобрая слава. Будто они требуют слишком высокую плату за свою волшбу, а их прорицания всегда мрачны и страшны, что очень смущает людей. Ведь жизнь многообразна, у нее есть темная и светлая стороны, и иногда человеку лучше не знать, что ему в отдаленном будущем предстоят большие страдания и горе, потому как от такого знания беды лишь приближаются и умножаются.

Но раз Рогволд считает, что он должен отправиться в Руян, значит, так и должно быть. Морав верил своему наставнику и фактически приемному отцу больше, чем самому себе…

Мыс Аркона вырастал прямо на глазах. Свежий ветер едва не рвал туго натянутый парус, и быстроходная скедия (Рогволд решил взять именно ту, что построил мастер Дымша для похода «волчьей дружины») лихо резала остроконечные гребешки волн. Свободные от дела гребцы восхищенно глядели на белые скалы мыса, на самой оконечности которого высился храм какого-то бога. Даже издали было видно, настолько он прекрасен. Морав знал, что Руян построили очень давно, в незапамятные времена, и тем более был удивлен, что бревна, из которых сложили храм, буквально светились в лучах заходящего солнца. Видимо, окоренное дерево было пропитано каким-то светлым маслом, возможно, льняным, чтобы его не могли тронуть жуки-древоточцы, и покрыто слоем воска. Именно так сделали в общественном здании, построенном по распоряжению Яролада.