Все поклялись с огромным воодушевлением. Скрепив клятву чашей с сурицей, пустив ее по кругу, вои улеглись спать – за исключением стражи. Не спал и Морав-Хорт, которого одолевали тревожные мысли. Чтобы подбодрить себя, он пожевал кусочек ветиллы. У него был еще и хаш, но Морав оставил его до худших времен. Он хотел отдать весь свой запас зелья Рогволду, но старик отказался наотрез.

«Все это чужеземное, – сказал волхв. – Мне это зелье не поможет. К тому же вреда от него больше, чем пользы; я это уже понял. Если, конечно, пользоваться им долгое время. Но воину зелье может помочь, если с ним приключится беда. А что касается меня… на все воля богов. Если они надумали кого-то призвать к себе, то ему не поможет и живая вода…» На том они и расстались.

Волны тихо плескались о борт драккара, крылатый змей сонно кивал своей позолоченной головой, словно соглашаясь с мыслями Морава, которые улетели далеко за горизонт и были они далеко не светлыми.

Морав шел по Слисторпу (в последнее время даны стали называть торжище Хедебю) и дивился: сколько народу! Кого только не встретишь на узких улочках, вымощенных где досками, а где и просто жердями: хемтеги – дружинники конунга данов Харальда, кичившиеся дорогими нарядами и отличным оружием, брюти – кичливые придворные, в окружении слуг, бонды – свободные общинники, приехавшие прикупить что-нибудь для хозяйства, суровые неприступные годи – жрецы викингов и смотрители капищ, из старой знати, купцы-фелаги, составлявшие товарищества для торговли (главным средством существования для них были земледелие, рыболовство и охота, а в торговые поездки они отправлялись время от времени), стирэсманы со своими мангерами – обветренные, закаленные дальними походами морские волки, варяги из разных северных народов – даны, свеи и даже норги, хотя они и были в натянутых отношениях с конунгом данов Харальдом.

Проехали на низкорослых мохнатых лошадках телохранители хёвдинга, главы тинга, – законодательного собрания свободных мужей Слисторпа. Сам он восседал в носилках, которые тащили на своих плечах четыре дюжих раба. Это было что-то новое, и Морав так засмотрелся на невиданное зрелище, что столкнулся с варягом, который уже был на легком подпитии. Тот тоже зазевался, разглядывая двух юных девиц, явно не простолюдинок, судя по их одежде и дорогим украшениям, и сильный толчок в плечо (хоть и нечаянный) в самый неподходящий момент страшно его разозлил.

– Эй ты, дубина, смотри, на кого прешь! – грубо рявкнул варяг, хватаясь за меч.

Но тут он сначала встретил жесткий холодный взгляд Морава-Хорта, а затем поднял глаза выше и увидел на волосах науз, схваченный кольцом из желтой меди.

– Э-э, приятель, ты, поди, рус? – спросил он уже почти миролюбиво и с некоторой опаской.

Варяги хорошо знали, что у русов тоже есть ульфхеднары и наузы на макушке головы являлись их отличительным признаком. А связываться с волкоголовыми у встреченного Моравом забияки не было ни малейшего желания. Хотя будь на месте руса кто-то другой, быть бы кровавой стычке: варяг недавно вернулся из дальнего похода и теперь искал приключений, изнывая от безделья.

– Угадал, – коротко ответил Морав.

– Ну ты, это, поосторожней…

– Прости, дружище… – Морав криво ухмыльнулся; приветливой улыбки у него почему-то не получилось.

Они вежливо раскланялись и пошли каждый своим путем. Морав облегченно вздохнул; ему совсем не хотелось начинать знакомство со Слисторпом с поединка, в исходе которого у него не было никаких сомнений. Варяг даже не представлял себе, что он был бы убит, даже не успев обнажить оружие. Наставник хоробрых Твердислав научил Морава снимать голову с плеч противника первым ударом меча. Он был продолжением пути клинка, вынимаемого из ножен, когда неприятель еще не готов к защите.

Мораву пришлось здорово попотеть, прежде чем у него начало что-то получаться, хотя он вполне удовлетворился бы своими способностями уходить во время сражения к границам Нави, когда движения врага становились замедленными. Но Твердислав был настойчив, и юноше пришлось покориться. «Запомни, птенец, – говорил рутен, – на каждую силу найдется бо́льшая сила, каждой хитрости может противостоять более изощренная хитрость, а присущего тебе несомненно поразительного дара волкодлака может не хватить при встрече с волкоголовым – ульфхеднаром, колдовские способности которого будут стоять наравне с твоими, а то и выше. И тогда на помощь придет добрый меч, потому что в таких случаях берет верх отменная воинская выучка».

Торжище Слисторп раскинулось на южном берегу бухты Хеддебюер-Ноор в фьорде, представлявшем собой озеро. Вход в озеро был мелководен, и до торжища могли добраться только суда с небольшой осадкой. Это ограничение и необходимость перевозить товары сушей были серьезными неудобствами, так как исключалась возможность доставлять на торг товары с большим весом, поэтому купцы отдавали предпочтение относительно легким и ценным товарам.

Слисторп был самым южным городом викингов. Он находился у восточной оконечности Ютландии, близ старой границы с фризами, саксами и славянами. Здесь пролегал самый короткий сухопутный путь через Ютландию, так как от долины длинного и узкого Слиен-фьорда было недалеко до небольших речушек, связанных с рекой Эйдер и Северным морем. Кроме того, вблизи Слисторпа проходил на юг важный путь, известный под названием Воловий тракт.

Деревянные дома городища на другом берегу бухты – северном, были сооружены из досок, поставленных стоймя. Их разделяли улицы, через широкий ручей, деливший древнее поселение пополам, был перекинут мост. Ручей с отведенными от него каналами пересекал территорию городища с запада на восток. Улицы, покрытые дощатыми настилами, располагались под прямым углом к ручью или параллельно ему, а земельные участки с домами, теснившиеся по сторонам улиц, огораживали плетни.

Часть городища располагалась на берегах реки Трене, впадающей в Эйдер. Многие купеческие постройки, находившиеся непосредственно на берегу реки, имели ступеньки, выходившие к воде.

Слисторп был обнесен полукруглым валом высотой не менее четырнадцати локтей (как прикинул Морав на глаз), который защищал его со стороны суши. С севера и юга в нем имелись хорошо укрепленные проездные ворота. Вал Слисторпа-Хедебю был оборудован бревенчатым палисадом и соединен с Даневирке, укреплением на южной границе данов, представлявшим собой длинные оборонительные валы, препятствующие набегам норгов и свеев.

Русло ручья выпрямили и укрепили деревянной набережной с мостками. Везде торчали многочисленные срубы колодцев из дуба, вода в которых была сладкой, в отличие от пахнущей гнилью реки Шлей, вытекающей из фьорда. Гавань Слисторпа защищал деревянный мол, а бухта полнилась разнообразными судами, как купеческими, так и военными. Некоторые из них явно принадлежали франкам и англосаксам, но были совсем уж странные с виду – с косыми парусами и надписями витиеватой вязью на незнакомом языке, покрывавшими борта. Видимо, они принадлежали сарацинам, купцам Востока.

Морава почему-то одолевала тревога. Она возникла не сразу, а по мере того, как он продвигался в глубь Слисторпа. У него была цель, и вел Морава к ней кормчий драккара, которого звали Ходота. Только он один из всего скипрейда был в годах. Ходота не мыслил свою жизнь без скрипа уключин, соленых брызг, кропивших загорелое до черноты лицо, свежего морского ветра, штормов и бурь. Может, потому он и не завел семью, прослыв вечным скитальцем. Кроме того, Ходота обладал весьма строптивым характером, из-за чего купцы часто отказывались нанимать его на свои суда.

Ходота очень страдал от этого, и когда Морав предложил ему встать у рулевого весла драккара, в какой-то мере поступившись своим правом кормчего, который считался на корабле почти божеством и имел право на свой суд, он с огромной радостью согласился, даже не спросив, куда направляется скипрейд и чем он будет заниматься. Тем более что в этом году Ходота получил полное отлучение от моря и едва не выл от безделья в своей крохотной землянке.