Они обнялись. Вместе с Соколом пришел и Могни, который от радости облапил Морава так, что у того кости затрещали.

– Э-эй, потише! – Морав с трудом вырвался из медвежьих объятий Могни. – Иначе ребра сокрушишь. Ты стал еще сильнее.

– Что есть, то есть, – весело скалясь, ответил Могни.

Они начали подшучивать друг над другом, когда дверь в дом-землянку снова отворилась и по ступенькам спустился Гардар в окружении «свиты», среди которой Морав отметил двух бывших товарищей по «волчьей дружине».

– Давно не виделись… – буркнул Гардар. – С прибытием.

– Благодарствую… – Морав вежливо кивнул – изобразил поклон; как-никак Гардар исполнял обязанности вождя.

– У пристани стоит драккар, – сказал Гардар. – Кому он принадлежит?

– Мне! – ответил Морав и холодно взглянул на Гардара.

Он уже сообразил, к чему тот клонит.

– Ух ты! – удивился Сокол. – Морав – хозяин драккара! Вот это новость!

– Хозяином драккара может быть только община! – резко сказал Гардар.

– Когда я дам на это разрешение, – хладнокровно ответил Морав-Хорт. – Так говорит закон. Но пока драккар мне самому нужен.

– Повторяю: драккар принадлежит всему обществу! – Глаза Гардара налились злобой.

– Это ты так решил?

– Да, я! По праву вождя!

– Закон стоит выше над правом. – От Морава повеяло холодом, как в лютую зимнюю стужу. – Тем более что драккар – мой боевой трофей.

– Но сейчас идет война!

– Которая случилась по твоей вине, – парировал Морав. – Вот когда война к нам придет, вот тогда и будем судить-рядить, кому принадлежит корабль.

– Мы заберем драккар силой!

– Да ну? – Глаза Морава-Хорта загорелись в полутьме землянки, как у настоящего волка. – Может, не мы, а ты? Тебе ведь все мало, гребешь под себя то, что плохо лежит. Только попробуй.

Гардар в ярости схватился за рукоять меча, но тут послышался властный голос волхва:

– Остановитесь! – Он встал между Моравом и Гардаром. – Негоже в лихую годину распри заводить. Особенно тебе, Гардар. Ты пока не владетельный ярл, и даже не выборный хёвдинг, и уж тем более не конунг русов, а всего лишь хэрсир[82], как определил твой нынешний титул вождь Яролад. И ты, Морав, остынь. Драккар принадлежит тебе по праву, это неоспоримо. Нам еще один корабль ой как понадобится в битве с племенем корсь, и он уже есть в наличии.

Рогволд взял свой пастырский жезл, коснулся им плеча Морава, и торжественно молвил:

– Назначаю тебя стирэсманом драккара! Хоть ты и его владелец, но закон есть закон, а я, согласно своему положению, вправе назначать кормчих, ибо говорю от имени богов. Наберешь охочих в скипрейд и опытных мангеров-гребцов, а Яр-Тура я сам поставлю в известность о прибавлении в нашем войске. В данное время он в лесах, готовит передовое охранение, чтобы перехватить пеших воинов племени корсь в удобном для нас месте.

Гардар покраснел от едва сдерживаемой ярости, но все-таки сдержался, не наговорил дерзостей, и, смиренно поклонившись волхву, поторопился покинуть его жилище. За ним последовали и его дружки. Спорить с главным волхвом, а тем более – оскорблять в его же доме, значило навлечь на себя гнев богов, которые были скоры на расправу. Как бы ни относились волхвы друг к другу – они нередко спорили до хрипоты, особенно молодые, а иногда дело доходило даже до рукоприкладства, чаще всего после буйных пиров, – однако это были их внутренние раздоры.

Но если дело касалось священных прав волхвов и богохульства, то в этом отношении русы были непреклонны в своем жестокосердии. Поэтому Гардар, несмотря на то что был сыном вождя и по существу его соправителем, вполне мог оказаться на костре, как святотатец. С него не взяли бы даже вергельд[83]. И Яролад, суровый и храбрый воин, ничем не смог бы ему помочь.

Морав попросил Сокола и Могни перетащить из драккара оставленные там трофеи в воинское хранилище, для которого была выделена часть длинного дома для собраний. Все это добро, которое стоило больших денег, понадобится для вооружения его будущего отряда. Но, прежде всего, нужно было оружие и защитное снаряжение хорошо почистить, мечи и топоры наточить, то, что пришло в негодность, отремонтировать, а металл смазать жиром – чтобы не ржавел. Кольчуги обычно пропитывали льняным маслом, пластины панциря окунали в горячую смесь воска и льняного масла, а для смазки оружия брали барсучий или медвежий жир.

Когда его друзья, сопровождаемые Рогволдом, который выглядел так, будто и не болел, ушли, Морав-Хорт упал на свое ложе и мгновенно уснул. Только теперь до него дошло, как сильно он измаялся и как ему хотелось вернуться в твердь, чтобы застать Рогволда в живых.

Это было непередаваемое блаженство – спать на своей постели. Ему снились удивительные красочные сны, которые не запоминались, но успокаивали разгоряченный ум и несли его, как пушинку, по цветочной воздушной реке в неизвестность, возможно даже в Ирий.

Корсы пришли раньше, чем Морав-Хорт набрал себе дружину. В скипрейд к нему напросились почти все молодые «волки», с которыми он ходил на чудь, а что касается гребцов, то здесь дело обстояло не лучшим образом. Хорошие мангеры были на вес золота, и все они находились в плавании, большей частью на торговых судах (их ждали со дня на день), а сажать на весла стариков, пусть и опытных в этом деле, Морав не решился. Драккар – военный корабль, а значит, мангеры должны быть сильными и выносливыми, ведь морской бой мог длиться весь день.

Морав стоял на стене и наблюдал за тем, как ватаги корсов волнами выплескивалась из леса. Передовое охранение дало первый бой и благополучно отошло в твердь, дав время защитникам городища приготовиться к большому сражению. Вооружались все – и стар и млад, и женщины и волхвы. Когда наступала тяжкая година, даже жрецы брали в руки мечи и рогатины, хотя главным их оружием были вера и слово богов. Морав знал, что Рогволд (и не только он) великолепно владеет мечом и топором, а в сочетании со способностью наводить на врагов морок, волхв и вовсе был когда-то грозным воином.

Юноша нашел себе среди трофеев подходящее для него защитное снаряжение – доходящую до колен железную кольчугу-тунику с капюшоном. Франки называли ее жазеран, а викинги – хауберк. Кольчужную рубашку изготовили мастера Востока. Она была достаточно легкой, очень прочной и в то же время не стесняла движений, что в бою Морав считал главным. По крайней мере, для себя.

Он мог надеть поверх кольчуги еще и панцирь – среди защитного снаряжения побежденных варягов этого добра хватало, – но в бою тяжелое железо стало бы ему не защитой, а обузой. Хватало того, что хауберк был «дублиером» – сделан из двойных колец. Поэтому под низ пришлось поддеть льняную рубаху из толстого полотна, чтобы не натереть плечи. Юные отроки, добровольные помощники, так хорошо отполировали кольчугу – до белого блеска, – что в солнечный день на нее больно было смотреть. Морав остался доволен – яркое свечение металла помогает наводить морок. Кольчуга стоила немалых денег, на что указывало плотное, чрезвычайно искусное плетение и низ, представлявший собой четыре ряда колец из желтой меди.

– Много их… Слишком много… – прошептал Яр-Тур, стоявший неподалеку от Морава.

Он был черен, как грозовая туча, – подмога явно не поспевала. Корсы пришли сушей, а ведь не исключено, что вскоре появятся и их корабли. Теплилась лишь одна надежда – что в это время корсы пиратствуют и их вожди считают твердь русов менее важным объектом, нежели купеческие суда, где можно хорошо поживиться. К тому же владельцы боевых кораблей племени корсь мало слушались даже своего конунга Тонтегоде. Для них богатые трофеи, взятые во время набега, были важнее прочих соображений. Даже месть за оскверненный священный лес отходила на задний план, тем более что численность орды была немалая.