Эти два слова не вызывают улыбки. Они кажутся, почему-то, не просто сообщением, а криком: «Помоги мне. Спаси меня. Приди ко мне. Сделай хоть что-нибудь, ведь я иду тебе навстречу. Сделай свои десять шагов».
Мы оба делаем первый шаг. И когда мы встретимся, случится что-то невообразимо ужасное. Такое бывает, когда знакомишься опрометчиво, внезапно, идя на поводу у своих желаний. Такое бывает, когда ты убийца, а он ангел с волшебным голосом. Вот только такое бывает редко, вероятность в этом случае настолько мелочна, что ее можно даже не считать.
Но почему-то это случилось со мной.
Я могу бросить всё. Удалить его номер. Отдать дело другому снайперу и попытаться забыть о некоем Трое Сиване, что когда-то встретился мне в кофейне, когда я, выполнив очередной заказ, шел домой. Я могу попросить Маркуса перевести меня в другой город, а лучше в другую страну, ведь «Alma Mater» все равно, где я буду убивать, лишь бы на их пользу.
Я могу сделать это всё. Но вырвать себе сердце, чтобы оно перестало болеть, когда я представляю, как пули вонзятся в его хрупкое тело, я не могу.
Поднеся дрожащей еще больше, чем при пробуждении, рукой сигарету ко рту, я затягиваюсь последний раз, глубоко вдохнув и не выдохнув дым, и, потушив о бетонную кладку балкона дотлевающий окурок, бросаю его в еще одну пепельницу. Второй рукой я пишу сообщение Маркусу, не решаясь ответить Трою.
Пальцы, хотя и дрожат, набирают вполне быстро:
«Дай мне время на раздумье. Я не могу так быстро взять всё задание сразу. И мне нужна звукозаписывающая студия, которая готова сразу записать диск. Плачý сам».
Отправив это сообщение Батлеру, я ухожу на кухню, забрав телефон с собой, а не кинув по привычке на неубранную постель. Ответ, который придет мне, я уверен, минут через двадцать максимум, слишком важен для меня. Я прекрасно помню слова Троя о том, что ему отказывают одна студия за другой, что его карьера рушится, так и не успев начаться лишь потому, что без денег, которые он не хочет принимать от отца, в этом мире не прорваться вперед.
Он не хочет принимать финансовую помощь от отца, но про меня Трой ничего не сказал. И я очень хочу ему помочь. Я готов сорваться прямо сейчас с места, побежать к нему и сделать всё, что необходимо, лишь бы мы… что? Стали ближе? Стали друзьями? Меня тянет к нему и к его голосу. Но Трой меня вовсе не знает. У него нет причин мне доверять, общаться со мной. Но он пишет мне смс, на которое я даже не отвечаю.
В этот момент, ставя чайник на плиту, чтобы заварить себе растворимый кофе, доставая из холодильника сыр на бутерброды и спокойно готовя завтрак, я даже не подозреваю, что о скалу своего молчания в ответ на это «доброе утро» я разбиваю хрупкую надежду.
Маркус присылает мне адрес студии почти через час после моей смс. Я удивленно вскидываю брови, хочу сказать что-то насчет ожидания, но в ответ отправляю лишь сухое «спасибо», решая не нарываться на гнев хоть и неплохого человека, но все же стоящего выше меня в иерархии «Alma Mater». А пользоваться каким-то подобием если не дружбы, то простого товарищества между мной и Батлером было бы непозволительной наглостью.
Взяв с постели папку, я запихиваю ее за полку с полотенцами и постельным бельем в шкафу, куда я заглядываю реже всего. С книжной полки я часто беру пистолет, который лежит практически на виду, но в квартире у меня никого не бывает. Помимо оружия я частенько вытаскиваю оттуда что-нибудь почитать, поэтому прятать туда так ненавистную и всё же так манящую вещь было бы глупость.
Покончив с папкой, я нахожу под журнальным столиком лист картона, на которым записываю адрес студии, которая за заоблачную, но вполне возможную для оплаты мной сумму согласится записать пробный альбом с Троем, если у него есть несколько песен.
Трой. Меня почему-то не покидает ни на секунду чувство, что зря я еду к нему. Кажется, будто дверь либо захлопнется перед моим носом, либо вообще не откроется. Но с упорством, которому позавидовал бы любой баран перед новыми воротами, я продолжаю собираться. На улице сгущаются тучи, и я, быстро сменив шорты и футболку на джинсы, черную толстовку с разноцветными ромбами и обычные черные кеды с коричневыми кожаными вставками, выхожу из дома, захватив с собой лист с адресом, телефон и сигареты. Стоя у подъезда, я набираю номер такси. Автоматический голос диспетчера сообщает, что такси подъедет через пять минут. В течение этого времени я выкуриваю одну сигарету, которая ничуть не унимает комок тревоги где-то между ребер.
Стоит мне только сесть в подъехавшее такси и назвать адрес, как по незатонированным стеклам начинают барабанить первые капли дождя. У меня проскальзывает мысль, что в такую резко испортившуюся погоду, когда люди рассчитывают на солнце и теплый ветер, дующий со стороны Сакраменто ривер, в кофейне, где я встретился трижды с Троем Сиваном, будет особенно много посетителей.
***
Слава Басюл — Танцы на стеклах (минус)
Трой ждет. Проходит час.
Проходит два.
Он ждет ответа, но не получает его. Он ждет спокойствия, но вместо него приходит гнетущее чувство, которое бывает у парня обычно перед очередным рецидивом. Ремиссия казалась теперь парню несбыточной мечтой. С его диагнозом ее, по сути, и не могло быть, но надежда теплилась в его душе маленьким огоньком. Теперь же этот огонек задул мощный ветер разочарования.
Сначала Сиван думал, что Коннор занят, а потому не может ответить. Но спустя пару часов Трой почему-то отмел эту мысль, заменив ее другой, добивающей и так расшатанное душевное спокойствие парня.
«Зачем давать мне свой номер, а потом молчать? Шутки ради?»
Возможно, ни одна глупая мысль подобно этой не закралась бы в голову Троя, если бы не лекарства, постоянный стресс, беспочвенные попытки построить карьеру в индустрии музыки и одиночество. Последнее добивает парня изо дня в день, из года в год. Признавшись еще в школе, что он гей, Трой и не ожидал, что у него появится хоть кто-то. Но вот ему двадцать один. Он по-прежнему пытается что-то сделать со своей жизнью, не сломав ее окончательно. Но безрезультатно.
И все эти мысли заставляют парня забиться в угол у входной двери и, обхватив острые коленки руками, просто сидеть и ждать, когда невыплаканные слезы наконец прольются, сжав до жути болезненным спазмом горло. И тогда, наверное, станет легче. Трой надеется на это.
Но легче не становится потому, что телефон звенит оповещением об смс, и Сиван, неожиданно для себя, срывается с места. Чтобы увидеть извещение от мобильного оператора.
Парень не кидает телефон, чтобы разбить его. Нет, этот жест королев драм он никогда не применит. Трой слишком ценит то, что имеет, чтобы так легко бить, крушить и терять. И это правило касается и людей, находящихся рядом с ним. И Сиван мельком думает о том, что приди Франта к нему, он бы сделал всё, лишь бы не потерять парня.
Вот только Трой невесело думает о том, что, чтобы что-то потерять, надо это приобрести. А Коннор не его друг, не его парень. Он просто человек из кофейни. Просто один из толпы, увлекшийся мимолетно милым мальчиком со звонким и прекрасным голосом. Увлекся — забыл.
Трой запускает руки в кудрявые волос и сжимает их, резко дергая прядки. Мысли копошатся, и парню кажется, будто он действительно чувствует эту возню в своей черепной коробке. Это сводит с ума. Сведет, обязательно.
Но вдруг раздается настойчивый стук в дверь.
***
Я поднимаюсь на четвертый этаж небольшого домика, в котором все квартиры с картонными стенами находятся настолько близко друг к другу, что можно услышать, как у соседа кипит чайник или бегает кот, сметая все на своем пути. Я преодолеваю лестничные пролеты быстро, переступая порой через одну-две ступеньки. Достигнув нужной мне двери, я стучу в нее сначала костяшками пальцев. Не получив ответа, я повторяю стук. В подъезде завывает прокрадывающийся через открытые окна на пролетах ветер, занося за собой дождевые капли. Я промок, пока бежал от такси до подъезда, и сквозняк не добавляет теперь тепла. Повторив стук уже кулаком, и не дождавшись ответа, я, прислонившись к двери ухом, прислушиваюсь.
