— Трой? — голос брата опять раздается в трубке, и парень устало выдыхает, надеясь, что этого не слышит Тайд.
— Я тут. У меня все хорошо. Все лекарства по расписанию. Прости, я слишком быстро устаю, слишком растерян и сам не знаю, что происходит, — прижимая одной дрожащей рукой телефон к уху, чтобы не сбить его в конце концов случайно со стола, выключив громкоговоритель Трой второй рукой проводит по лицу, чувствуя под ладонью слишком холодную кожу лба и щек. Видимо, у него опять упала температура, от того так хочется забиться в ближайший угол и уснуть.
На том конце провода Тайд начинает щелкать клавишами ноутбука и говорит:
— Я пришлю тебе его номер смс-кой, а родителям передам, чтобы не звонили, у тебя все окей. А ты в обмен на это больше не делаешь глупостей.
Трой кивает, а потом, опомнившись, что брат его не видит, тихо фыркает себе под нос.
— Хорошо. Никаких глупостей.
— Всё, — в Перте младший Меллет щелкает по клавише ноутбука, и Трою спустя пару секунд приходит оповещение на телефон. — Сохраняй и не смей удалять. Иди отдохни или поспи, не забудь…
Парень договаривает в один голос с братом:
— Принять лекарства. Я прекрасно всё помню, — последняя фраза звучит как-то совсем грустно и устало, и Тайд невольно чувствует себя виноватым.
— Прости. Ладно, созвонимся завтра. Пока?
— Пока, — Трой улыбается уголками губ, сбрасывает вызов и смотрит на оповещение об смс, как будто не знает, что с ним делать. Открыть или все же удалить? Не делать глупостей или, засыпав себя вопросами без ответа, забиться в угол, забыться, забыть, жалеть себя в абсолютном одиночестве?
Тонкие пальцы быстро открывают сообщение, копируют номер и, вставив в строку «Кому», пишут ниже:
«Доброе утро»
Отправить.
Бросив короткий взгляд на часы, Трой усмехается. 12:00 — это, конечно, вряд ли утро, но для Сивана было не особо важно содержание его сообщения. Важнее то, что он смог все-таки отправить, переступить через себя, сделать первый шаг в надежде хоть что-то поменять в своей жизни. И хотя по-прежнему хотелось забиться в угол, Трой пересиливает себя и идет на кухню, чтобы там закинуть две таблетки в рот и запить их остывшим и уже покрывшимся тонкой пленкой зеленым чаем. Открыв холодильник, парень вытаскивает оттуда шоколадку, которую, он знает заранее, не доест, так и оставив в какой-нибудь части квартиры, забыв про сладость. Взяв оставшийся чай, Сиван отправляется на балкон, намеренно оставив телефон в комнате. И глядя на проходящих по улице людей, на парочки, держащиеся за руки, он думает лишь о том, кто все-таки для него этот Коннор Франта? Просто знакомый из кафе, явно зачарованный голосом Сивана? Один из приходящих-уходящих людей, которые бывают в жизни каждого человека?
Или кто-то больший?
Надломив плитку шоколада, Трой отправляет один кусочек в рот, разгрызая его. Все-таки даже сладкое не может принести такого удовольствия, как хоть какое-то постоянство.
И чтобы рядом был кто-то. И Сивану почему-то безумно хочется, чтобы это был тот самый человек, который был влюблен в его песни.
И кто знает, может, в него самого. Только не осознает этого. Люди зрят, кажется, в самую суть, но не видят ни своих чувств, ни чувств других, так и продолжая биться о стену непонимания, как рыбы о толщу льда.
***
The XX — Together
Я чувствую ловкие пальцы на своем теле. Сначала они «пробегаются» по плечам, и я запрокидываю голову на подушки, открывая свое самое слабое место — шею. Обладатель холодной и изящной руки проводит по адамову яблоку, а потом сдавливает мою шею, будто примеряясь — может удушить меня одной рукой или нет? Но я-то знаю, что он не может. Потому что Трой, рука которого на моей шее сменяется его горячими и мягкими, будто без единого изъяна, губами, не способен на убийство.
Он может дарить тепло. Нежность. Он может возбуждать, отдаваясь полностью в мои руки, может свои невозможным до одури языком пробегаться по моему телу.
Он — это яркий свет, тепло, сексуальность. Он весь: от кучерявой макушки до пяток своих тонких ног идеальный. И я, все так же оставаясь с закрытыми глазами, зная, что в комнате все равно темно и видно будет лишь очертания худого тела, лежащего на мне, хватаю тонкое запястье и перетаскиваю Троя на свои бедра, обхватывая тут же руками его за пояс. И когда его губы приближаются к моим, а руки упираются в грудь, где почему-то висит армейский жетон, который должен быть спрятан далеко и навсегда, я открываю глаза.
И просыпаюсь.
В комнате действительно темно, как и в моем сне, и мне даже на мгновение кажется, будто постель хранит тепло другого тела, но, повернув голову влево, я вздрагиваю. На подушке лежит синяя папка с открытой страницей, на которой написано всё о Трое Сиване. Вплоть до адреса его квартиры здесь, в Сакраменто, и адреса его семьи в Перте, за тысячу километров отсюда.
Я смотрю на фотографию, проводя по ней дрожащими пальцами. Хочется к черту сжечь эту папку, забыть об этом задании, как о страшном сне. Вот только не все кошмары забываются. Помню, мне как-то в детстве приснился сон, что я один стою посреди пустыни. Вокруг меня ни единой живой души. Но очень много мертвых. Они появляются постепенно, будто телепортируясь откуда-то, материализуются прямо под моими ногами. И вот я, совсем маленький, всего девяти лет, стою уже не на раскаленной потрескавшейся земле, а на горе из трупов. Дрожа всем телом, глотая слезы, я понимал, что стою на тех, кто мне дорог, хотя лиц я не видел.
Проснувшись, я впервые в своей жизни узнал, что такое паническая атака. Я думал до самой армии, что боюсь смерти, боюсь увидеть искалеченных пулями или взрывами, ножами или чем-либо — не важно чем — людей. А теперь, изо дня в день сжимая в руках винтовку, я даже не вспоминаю о том сне.
Но не сейчас. Проведя кончиками пальцев, аккуратно, будто передо мной не фотография, а действительно Трой, я чувствую то самое почти забытое чувство паники. Очертания комнаты перед глазами начинают плыть, будто потревоженная водная гладь, а воздух поступает в легкие через раз глубокими, рваными вдохами. Еле передвигая рукой, я все же нашариваю на краю кровати пачку сигарет. Вытащив одну, а следом за ней зажигалку, я прикуриваю, успевая до того момента, как темнота окончательно застелет глаза. Вдыхая глубоко дым, выдыхая его тонкой струйкой в потолок, я жду, когда волна паники откатит. И только после этого, немного свесившись с дивана, служащего мне также кроватью, достаю импровизированную пепельницу. Облегченно вдыхая дым и стряхивая пепел в черное блюдце, я созерцаю идеально-белый потолок, будто он может решить все проблемы и вопросы, которые гложут меня, точат, будто термиты дерево.
От бесполезного созерцания меня отвлекает лишь звонкое оповещение об смс на телефоне. Дотянувшись до смартфона, лежащего рядом с тем местом, где стояла пепельница, я откидываюсь обратно на подушки. Потом, немного помедлив, все-таки встаю и, закурив еще одну сигарету, потягиваясь, выхожу на балкон, закутавшись в одеяло. Лишь облокатившись на пластиковый подоконник, зажимая между зубов сигарету, я посмотрел, от кого же эта смс.
Этот номер я, кажется, выучил наизусть за два дня, которые был дома и изучал содержимое папки. Я клялся, божился, что не буду читать его биографию. Я упорно говорил себе, что узнаю все от него самого, добьюсь того, что мы станем хотя бы хорошими знакомыми. Но каждый час, каждое мгновение руки тянулись перевернуть страницы до последней и жадно, будто изголодавшись по какой-либо информации, вчитываться в каждую строчку. И в итоге я не выдержал. Открыв сразу на нужном мне месте, я читал до рези в глазах, запоминая. У Троя, оказывается, есть два брата и сестра. Все старшие, кроме Тайда. Отец Троя бизнесмен, который, кажется, кому-то крупно перешел дорогу, и теперь отплатить за это он может только сыном. Кровью сына, которую должен пролить я.
Я встряхиваю головой и вынимаю сигарету изо рта. Открываю смс.
«Доброе утро»
