Я почти нажимаю на спусковой крючок. Представить, что это не ребенок. Это просто «заказ». «Задание». Просто «цель».

Винтовка выпадает из рук, ударяясь о бетонную поверхность крыши. Я падаю следом на спину, разбивая, кажется, затылок. Пелена перед глазами начинает колыхаться, и непрошеный снег ползет по щекам, скатываясь к шее.

Я прокручиваю в голове песни Троя. В ушах звучит его голос. Я медленно схожу с ума, потому что он целиком и полностью проник в мою жизнь, сам того не подозревая.

На том диске было шесть песен. Я прослушал каждую из них бессчетное количество раз. Я перематывал каждую из них на начало, стоило отзвучать последним нотам, лишь бы слышать его голос снова и снова. Единственная песня, которая стала для меня своеобразным табу — это та «самая», чье название написано маленькими буквами. «for him.»

Я знаю, что когда он станет знаменит, когда выпустит свой альбом, там будет эта песня. И никто не поймет, про кого она.

…к сожалению, про нас.

Про то, что могло быть.

Я лежу на крыше, чувствуя, как снег метет всё сильнее и сильнее. Меня накрывает холодным одеялом, рука беспомощно тянется за винтовкой, но в итоге опадает и замирает. Нет желания ни вставать. Ни отряхиваться от мокрого снега. Ни идти куда-то. Ни жить.

И на ноги меня поднимает одна лишь мысль — провести отведенное нам время так, чтобы он вспоминал обо мне не со слезами, а с улыбкой.

***

BROODS — 1000X

В кофейне Джо и Каспар заканчивают возводить подобие стен. Хитрое переплетение вырезанных из дерева узоров они соединяют многочисленными шарнирами и крепежами, создавая в итоге вполне полноценную конструкцию, которая хоть и кажется шаткой, таковой явно не является. Когда мы с Зои шли тогда до кофейни, она рассказала, что Джо и Каспар друзья уже много лет. Одна квартира, одна мечта на двоих, потом и один бизнес. Даже девушка, зная парней очень хорошо, порой сомневалась, просто ли она друзья. Но потом Джо вроде бы начал встречаться с девушкой, однако их отношения быстро закончились. Подозрения Зоеллы усилились. И как типичная девушка, она молчала, что-то додумывала, чтобы в итоге спросить в лоб. Далее рассказ пришлось временно прервать, потому что мы дошли до кофейни. Спустя полчаса, когда всё было готово к открытию, Зои принесла две кружки с глинтвейном и, сев рядом со мной, продолжила. К облегчению девушки, брат оказался нормальной ориентации. После этой фразы Зоелла поспешно добавила:

«Ничего не подумай, я нормально отношусь к геям, но просто и Джо, и Каспар дурные до невозможности, если свяжут жизнь друг с другом окончательно — конец. Разнесут всё вокруг, друг друга прибьют, шутки устраивая. Нет, этим двум нужен кто-то степенный, спокойный и домашний, чтобы уравновесить».

Дальнейшие полчаса мы старались избегать разговора о том, как мы с Троем связаны. Но не заданный вопрос буквально был ощутим в воздухе. Но девушка не спросила. Допила глинтвейн, предложила мне покушать, а когда я отказался, отругала за синяки под глазами и худобу. В итоге домой я шел с полным пакетом еды. Почему она помогает мне, возможно, осталось бы загадкой, не приди на мой телефон смс-ка с неизвестного номера:

«Он попросил заботиться о тебе. Не знаю, зачем ты Трою, но, видимо, ты для него важен».

Я записал номер Зои на телефон и решил, что когда морально буду готов разгребать свалившуюся на меня кучу проблем и нерешенных (скорее даже нерешаемых) вопросов, я отдам ей долг.

— Помочь чем? — я машу рукой Джо и Каспару, которые сначала щурят глаза, пытаясь увидеть меня сквозь снег, а потом машут в ответ.

— Не, — Каспар как-то беспечно улыбается, отпуская одну из деталей, которая тут же падает на голову Джо. Тот витиевато ругается, расписывая в самых красочных выражениях, что ждет Каспара, если тот «сейчас не возьмет эту сраную стену и не прикрепит её намертво». — Иди, там сегодня очень крутые булочки с маком и корицей.

— Звучит заманчиво, — дружелюбно улыбаюсь, надеясь, что не разучился этого делать. Вспоминаю про деньги, которые хотел отдать Зои за её помощь, но решаю, что отдам через Джо. Я отдаю парню в руки пачку денег, ловя на себе шокированный взгляд. — Передай сестре, окей?

Не задерживаюсь больше на улице, где снег начинает идти всё сильнее, и захожу в кофейню. Теперь под навесом стоят помимо столиков две вешалки, на одну из которых я вешаю пальто. В теперь уже помещении, а не просто летней террасе, витает запах корицы, ванилина и кофе. Тут немного прохладно, с одной стороны лишь жалкое подобие стены, сквозь которое можно наблюдать идущий на улице снег. Натягиваю на ладони рукава черного джемпера, но теплее не становится. В колонках играет что-то по-зимнему романтичное, медленное, и под эту песню многие парочки начинают вставать и танцевать в проходах между столов. Места в зале стало больше с того раза, как я приходил сюда. Почти две недели назад.

Я обвожу взглядом зал. Делаю шаг. И замираю. У самого возвышения, которое некогда было импровизированной сценой, стоит столик. Обычный, как и остальные. Вот только…

Он сидит, пьет дымящийся кофе, когда все пьют глинтвейн. Он натягивает на руки, как и я, рукава. Вот только на нем не невзрачный, негреющий джемпер, а теплый ярко-синий, как его глаза, свитер. Он кутается в безразмерную одежду, скрывая свое изящество. Он дует на темную кофейную гладь, остужая напиток, но этот жест мимолетный, будто не замеченный им самим. Сделанный автоматически. Он мыслями совсем далеко. Он опускает взгляд, обнимает худыми ладонями кружку, потому что знает — я стою совсем рядом. Мне до него два шага. И это самые трудные шаги в моей жизни.

— Трой, — я приближаюсь к нему. Он вздрагивает. Я вижу это мимолетное движение плеч вверх, как соскальзывают пальцы с керамической поверхности. — Пойдем.

Я беру его хрупкую ладонь в свою. Он будто хрустальный. Снежный. Одно неверное движение — и он рассыплется. Но я обнимаю его за талию, такую тонкую, даже сквозь свитер. Он обнимает меня за шею и несмело кладет голову на плечо. Мы покачиваемся в такт музыке, ловим каждое слово, вслушиваемся в дыхание друг друга.

— Коннор, я… — его голос срывается тихим хрипом, но звучит всё так же прекрасно, как в нашу первую встречу.

«В другой жизни

Я бы никогда не поступил по-другому,

Я бы пережил всё это снова

Тысячу раз,

Только для того, чтобы впустить тебя в своё сердце,

Позволить тебе свести меня с ума.

В другой жизни я бы пережил всё это снова тысячу раз.»*

Я чувствую, как дрожат его руки. Я чувствую, как он резко выдыхает, будто борясь с собой, преодолевая что-то внутри, ломая какой-то барьер.

Я молюсь: «Посмотри на меня».

Я молюсь: «Скажи хоть что-нибудь».

Мы не останавливаемся, песня играет, мы качаемся в такт, будто на легких ночных волнах. Столько звуков вокруг, столько нот…, но он слышит меня. Его голова на моем плече, мои губы почти касаются его уха. Я закусываю губу. Чувствую, как сердце начинает стучать, выбивая странный ритм. И я говорю:

— Я тоже.

Его губы со вкусом кофе. Мои — с горьким вкусом электронных сигарет. Наш поцелуй не больше, чем обычное легкое касание, которое задерживается до последней ноты. Я прислоняюсь своим лбом ко лбу Троя и открываю глаза. Кончики черных редких ресниц дрожат, он весь будто лист на ветру. Но когда он все-таки открывает глаза…

Они голубые, чистые, искренние.

Мы ни разу не целовались до этого. Мы не держались за руку. Мы не познакомились в клубе или на какой-то выставке, у нас не было бешеной химии.

Просто так случилось, что мы обнимаемся в переполненной кофейне, под тихий и привычный гул разговоров. Так должно быть. Не бывает случайностей. Мы не встречаем людей просто так. Всё, что мы делаем — это не простое стечение обстоятельств. Это судьба.

И моя судьба — он.

***

Sting — Shape Of My Heart

Фонари зажигают теперь раньше. Я не знаю, который сейчас час, да это и не имеет никакого значения. Единственный ориентир — фонарь напротив моего окна, светящий в сторону постели.