Проснувшись на следующий день Венсан, ощутил радостное волнение. Несмотря на все невзгоды, выпавшие на его долю за последние два года, он сохранил за собой по-детски наивную любовь к праздникам. В конце концов сегодня ему исполнилось двадцать три, это ли не повод для радости?
Забрав почту, он быстро просмотрел полученные письма. Среди писем было несколько поздравлений от друзей из художественной среды и посылка от Жана Обера с первоклассным коньяком. Улыбнувшись про себя, он поставил бутылку на стол, рядом с кофе, полученным от Виктора. Сколько раз они весело напивались вместе после занятий в Сорбонне!
Одно из писем было написано его матерью. Они были дружны и, несмотря на его уход из семьи, поддерживали постоянную переписку, а также изредка встречались за обедом втайне от отца. Каждый раз она мягко намекала ему, что Анри давно уже перестал злиться и им бы следовало возобновить общение, но Венсан был упрям и ни за что не хотел делать первый шаг. Письмо содержало поздравление и напоминание о сегодняшней встрече. Жозефина де ла Круа знала, что ее сын бывает очень рассеян в подобных вопросах. И не зря. Договоренность напрочь выпала у него из головы.
Прочитав оставшуюся корреспонденцию, он решил, что ответит на нее позже. Перед встречей с матерью у него было еще несколько часов, и он решил посвятить их работе. Увлекшись процессом, Венсан не заметил, как прошло время и был вынужден в спешке собираться, чтобы к назначенному часу успеть в «Английское кафе», где они условились встретиться.
Находящийся на пересечении бульвара Итальянцев и улице де Мариво, ресторан по праву можно было назвать одной из жемчужин Парижа. Он был открыт в 1802 году и вскоре стал одним из самых модных мест. Фасад шестиэтажного здания, где был расположен ресторан, был выполнен в строгом стиле. Но стоило только пройти через тяжелые стеклянные двери, как посетитель оказывался в просторной зале с золочеными зеркалами и мебелью из красного и орехового дерева.
Кивнув метрдотелю, Венсан прошел между столов в центр зала. Он сразу же заметил ее. Жозефина де ла Круа принадлежала к тому типу женщин, которые неизменно приковывают к себе внимание. Ей было немного за сорок, но ее кожа сохранила гладкость юности. Ее фигура была хрупка и изящна, но в тоже время в ней была некая чувственность, которая сводила многих мужчин с ума. Темно-рыжие локоны, точно такие же как у Венсана, были уложены в элегантную прическу. На ней было платье из зеленого шелка, так выгодно подчеркивающее цвет ее больших глаз.
Принесли шампанское. Они выпили за его здоровье. Жозефина кратко рассказала о последних новостях. Жизнь в обществе шла своим чередом. Венсан поведал матери о своих последних успехах, не забывая при этом упомянуть о полученном предложении работы в опере. Как он и думал, она отреагировала слегка прохладно, но все же поздравила сына. Спустя полчаса легкое напряжение, которое было между ними в начале встречи, прошло. Проговорив еще час, они сердечно распрощались. На прощание Жозефина вручила ему подарок на день рождения – золотой портсигар с гравировкой.
Покинув ресторан, он закурил и направился в сторону здания оперы. Вечер Венсан решил посвятить подготовке к завтрашней беседе. Необходимо было отобрать его лучшие рисунки, чтобы продемонстрировать свое мастерство с лучшей стороны. Завтра должна была решиться его судьба, и он твердо решил не упускать этот шанс.
На следующий день Венсан встал на рассвете. Он нервничал. Сможет ли он понравиться в опере? Достаточно ли он хорош, чтобы занять столь важную должность? Художник переживал, что отсутствие опыта может стать решающим фактором в данном вопросе. Все же, несмотря на рассказ Люмьера, он совершенно не представлял как именно устроена работа театрального художника и что от него могут ожидать.
Еще раз перебрав отобранные вчера рисунки и удовлетворившись результатом, он легко позавтракал и принялся собираться. Облачившись в свой лучший костюм, Венсан придирчиво осмотрел себя. Несмотря на то, что костюм был сшит из дорогой ткани было видно, что он не нов. И хотя он старался обходиться с вещами как можно более аккуратно, сказывалась стеснённость его положения. Венсан подумал, что после встречи в театре просто обязан отправиться в ателье и заказать себе несколько новых. Художник обязан выглядеть презентабельно.
Ровно в одиннадцать часов у театрального подъезда его встретил лысеющий коренастый мужчина в безупречном костюме. Это был месье Тьери Бертран. Он ведал художественным цехом. Под его началом находилось большое число человек – от художника-рисовальщика, на чью должность претендовал Венсан, и художников-живописцев, непосредственно исполняющих декорации, до простых рабочих сцены. Выглядел он, как человек, твердо знающий, чего он ждет от жизни и каким образом это лучше всего получить.
Пройдя по веренице коридоров, уже знакомых по его предыдущим визитам, они очутились в небольшом кабинете, в котором находилось множество интересных экспонатов. Здесь можно было встретить части декораций и реквизита, куски ткани, а также множество диковинных вещиц, которые месье Бертран, вероятно, коллекционировал.
Они проговорили порядка часа. Бертрана крайне интересовало его отношение к современному искусству, театру, а также политической ситуации в стране. Как рассудил Венсан, ему было важно, чтобы новый соискатель, в случае появления каких-либо беспорядков, не стал причиной бунта в театральной среде. В целом, беседа прошла, как показалось Венсану, хорошо.
Премьера балета «Бабочка» состоялась всего пятнадцать лет назад. Поставленный великой Марией Тальони на музыку Жака Оффенбаха, он произвел в столице настоящий фурор. Сюжет представлял собой незамысловатую историю любви простой служанки и знатного племянника эмира. Главную роль в нем исполнила талантливая ученица Тальони – Эмма Ливри. Ее мастерство было высоко оценено благодарной публикой, но, к несчастью, всего спустя два года произошел несчастный случай. В то время в театре готовилась постановка оперы «Немая из Портичи». Юная балерина, облаченная в балетную пачку, ожидала своего выхода на сцену. Газовые рожки, которые, как и сейчас, служили для освещения оперы, обладали открытым пламенем. Артистам, как правило, выдавали специальные накидки, защищающие их от огня, но упрямая Ливри не хотела портить красоту костюма. Неосторожная искра попала на легкую ткань пачки, и она тут же вспыхнула. Бросившиеся к ней, работники театра сумели спасти ее жизнь, но балерина получила обширные ожоги. У нее было обожжено лицо и верхняя часть туловища, а больше всего пострадали бедра и поясница. Естественно, ни о каких танцах больше не могло быть и речи. Менее чем через год после чудовищного случая, она скоропостижно скончалась от заражения крови. Никто не мог представить в роли Фарфаллы другую балерину, и балет были вынуждены исключить из репертуара.
Оригинальные декорации были потеряны, а костюмы перешиты. Не сохранилось даже эскизов. Эдуар Деплешен, театральный художник, исполнивший декорации ко многим знаменитым балетам эпохи романтизма, не оставил свидетельств работы над этой двухактной постановкой. Его приемники Эжен Карпеза и Жан-Батист Лавастр имели совершенно другие взгляды, и в большей степени их внимание было обращено к новым постановкам. Постепенно балет забылся. К тому же, Карпеза в этом году занял должность директора сцены, и теперь у него были другие заботы, а Лавастр в начале этой недели как раз-таки внезапно заявил о своей отставке. Представить оперу без театрального художника было маловозможным.
Заключив, что Венсан, несмотря на его молодость и неопытность, может вполне неплохо справиться с возлагаемыми на него обязанностями, Месье Бертран проводил художника до кабинета директора сцены и, пожелав удачи, ободряюще улыбнулся.
Встреча с директором сцены – месье Карпеза – была краткой. У него было много дел, и он, лишь бросив долгий изучающий взгляд на Венсана, сказал, что если Бертран уверен в своем выборе, то он не станет возражать. Вручив художнику либретто балета и кое-какие бумаги, он попросил к следующему вторнику представить первые наработки для декораций и костюмов главных персонажей. Бертран покажет ему его новый кабинет, но если Венсану удобно, то он может пока работать в своей мастерской. Постоянное пребывание в театре на данном этапе работы от него не требовалось. Они условились об оплате труда и попрощались.
