Толкался самозабвенно навстречу, цеплялся судорожно пальцами за колени, скользящие беспорядочно по влажным от пота плечам, уже догадываясь, что ждут Питера позже не только не очень приятные ощущения в заднице да боль в натруженной пояснице — пускай Тони и облегчил как мог, откопал узкую подушку где-то, подложил, позволяя расслабиться до предела — но и яркие пятна на острых коленках, которые будут невольно напоминать о произошедшем, пока не сойдут полностью — если Тони позволит этому произойти.

Дрожащий судорожно плоский живот приобретал мягкий рельеф от напряжения, невольно выпущенные на волю слезы, рассекающие горящие маковым цветом щеки, и закушенная едва не до крови губа. Питер Паркер.

— Питер.

Огонь, непослушным градиентом переливающийся под веками, сердце, опережающее по скорости своей даже загнанное дыхание, вставший в горле ком, мешающий сотню-другую раз сказать всё, без надуманных самолично фильтров. Тони Старк.

— Тони.

Заполошно бьющееся сердечко, всегда готовое по первому зову вырваться из грудной клетки, чтобы заполнить нуждающуюся в нем пустоту. Элли.

— Элли.

Безоговорочно доверенная душа, развороченная, начищенная до блеска клетка, в которой давно нет ни жителя, ни даже гостя, в которую давно никого не пускали, но с первой-второй встречи она стоит наготове, ожидая преданно, пока Элли-Питер вложит нежно в нее свой дар, пустит в эту клетку себя и закроет изнутри на ключ. Железный Дровосек.

— Железный Др-р… — захлебнулся стоном, изогнувшись до пары хрустнувших позвонков, — Дровосек, — с трудом завершил сказанное, мгновенно срываясь в беспорядочное хныканье, граничащее с отчаянным стоном, разрывающим на части уставшие от частого-частого дыхания легкие и сводящим с ума диафрагму своей продолжительностью.

Питер двинул поясницей и резко уперся руками в столбики, невольно насаживаясь на скользкий от смазки ствол и сжимаясь сильнее вокруг члена Тони, который ответил тихим стоном, прикрыв глаза и двинувшись навстречу, войдя до упора и замерев, услышав отдавшийся гулом в ушах стон дугой изогнувшегося Питера.

Распахнул глаза испуганно, вгляделся в лицо Питера, который зажмурился и сжал губы в тонкую линию почти до побеления, не дыша и до сих пор стискивая руками тонкие столбики изголовья.

— Питер? — взволнованно прохрипел, неосознанно пригладив ладонями ощутимо дрогнувшие мышцы на бедрах Питера, который хныкнул дернувшись, безвольно отпуская поцарапанные в нескольких местах прутья.

— Ох, Тони, ну пожалуйста, только не останавливайся, не сейчас, — снова попытался вильнуть задницей, но вышло из рук вон плохо, поэтому, преодолев слабое сопротивление Тони, все еще пребывающего в ступоре, сбросил ноги с напряженных плеч, уперся пятками в упругий матрас и усилием оттолкнулся, через мгновение насадившись вновь, уловив заодно с этим глухой стон Тони, подхватившего его под спину, помогая держаться на весу.

Питер, пересиливая снова разлившуюся по телу неестественную слабость, легкие судороги внизу живота и слабые щекотные покалывания по всему телу, будто иголками изнутри по коже проходящиеся, просто прикасаясь, но не позволяя острию войти глубже, потянулся к Тони, который сразу понял, в чем дело, и рукой, доселе придерживающей за поясницу, помог парню подняться, после чего тот, не раздумывая, прильнул вплотную и впился жадным поцелуем в жутко мокрые от постоянных облизываний языком губы, и скорее инстинктивно, чем осознанно, качнув бедрами и ловко скрестив ноги за чужой спиной. Прикусил отдающую сладостью губу, снова невольно зажмурился, когда член внутри несколько раз подряд, благодаря точным движениям партнера, с оттяжкой проехался по простате, буквально образуя в груди Питера бездонную дыру из ощущений, не поддающихся идентификации, но, тем не менее, приятных и очень даже желанных. Бок сжали требовательные пальцы, тогда как на шее тоже удобно умостилась шероховатая ладонь.

Вернув возможность целовать — Питер целовал, и целовал без оглядки на эстетику. Звонко царапал зубами чужую эмаль, кололся о щетину, кусал губы — тоже не свои; толкался вглубь языком, даже не пытаясь сдерживать громкие неконтролируемые стоны, что один за одним покидали горло, которое позже наверняка заболит и будет напоминать о произошедшем еще пару-тройку дней. Как и всё тело в целом. Но Питеру это придется по душе — в этом он сам был уверен.

Рука Тони стала опорой спине, тогда как другая служила опорой им обоим — пока Питер истошно двигался навстречу движениям Тони, та держала за спиной мужчины их обоих, сидящих посреди огромной развороченной кровати и вцепившихся друг в друга из последних сил. Волосы по всему телу вздыбились после очередной волны ярких ощущений, распространившейся от паха к ногам и голове, пошатнув на секунду устаканившееся только сознание.

Пит, уже задыхаясь от недостатка кислорода — настолько отдавался поцелую, что забывал дышать, — отстранился, но взгляда не отвел: смотрел прямо в душу будто, обхватив одной рукой за шею, второй зарывшись во влажные темные пряди. Со спины, сжигающим все на своем пути пожаром, двинулась наверх рука, занявшая место, словно отзеркалив Питера, в волосах, чуть натягивая у корней и даря приятное покалывание в груди.

Питер улыбнулся во весь рот почти страшной улыбкой, но в глазах — радость. Пальцы в волосах, мимолетная боль и затуманенный возбуждением взгляд напротив — то, что ему нужно, то, в чем он нуждается до искр в глазах, до бурь в животе — и к черту всех бабочек.

Он прикусил губу, наслаждаясь новой вспышкой ярких ощущений, и в то же мгновение медленно, с оттяжкой провел по члену вниз, сжимая свободной рукой подвздошную кость Тони, который сидел и смотрел на него этими дикими дико прекрасными глазами, поджимая свои красные от укусов Питера губы, и почему-то молчал.

— Давай же, — беззвучный шепот, движение бедер навстречу и меткое попадание в цель, за которую обязательно дали бы сто десять баллов из ста. Питер дал бы все двести. — Кончай, Элли, — голос громче, толчки чаще и сильнее, но Питер не готов, не хочет…

— Не могу, — лицо скривилось в беспомощной гримасе, глаза пришлось зажмурить — от вспыхивающих «звезд» было невозможно держать их открытыми. Секундное чувство потери в пространстве, падение — и он уже упирается лопатками в охладевшие простыни, выгибаясь неистово и не помня себя как личность, имея в распоряжении лишь два желания: чтобы эта сладкая пытка кончилась и чтобы она не кончалась никогда и ни за что.

Питер едва не кричал — или кричал, но не осознавал это полностью, — периодически заходясь в крупных судорогах; мышцы будто через мясорубку несколько раз пропустили и вернули на место — те несостоятельной кашей горели под кожей, отказываясь откликаться на команды. Тони выстонал что-то похожее на его имя, вгоняя по самые яйца и подхватывая сгибом локтя согнутую в колене ногу Питера. Подался вперед, без преувеличения, втрахивая того в развороченную кровать среди скомканного вокруг одеяла, не оставив при этом и нескольких сантиметров расстояния между ними, жадно целуя, — и если бы не то, что Питер в принципе мог позволить себе двигаться абсолютно свободно, мышцы бы обязательно заломило от натяжения. Собственное колено красноречиво упиралось в еле слышащее ухо.

Не заломило, но голову вскружило на все сто — когда Тони меж их животами свободной рукой, не нежничая, обхватил его истекающий смазкой член и с полдюжины раз провел по всей длине, не обделяя вниманием и охочую до ласк головку. Питер гулко простонал в поцелуй, чувствуя чужой язык, так по-хозяйски орудующий у него во рту; ошарашенно проморгался, не зная, хочет он зажмуриться и существовать в момент, когда клубок ощущений, наконец, распутается, позволив ему отпустить себя, или смотреть в счастливое лицо Тони, вдруг тоже распахнувшего свои карие глаза, затуманенные поволокой.

…черт, да даже если это их последний раз — что является абсолютно неприемлемым вариантом! — то Питер согласен на все, лишь бы… Он просто отпечатался у него в памяти.