Следуя безмолвным указаниям настойчивой ладони, добрел до центра помещения, очнувшись от транса лишь тогда, когда со спины исчезла быстро ставшая привычной пятерня. Рассеянно оборачиваясь, едва не запнулся о свою же ногу, которая не очень удачно подвернулась, но, к счастью, он даже почти не покачнулся, лишь неловко взмахнул руками, тут же обретая потерянную на секунду устойчивость.

— Коленки от восторга подкашиваются, Элли? — в лицо Питеру выдохнул Тони, который, как оказалось, только руку убрал, но не отошел ни на шаг, поэтому и заметил небольшую заминку парня, который даже не смутился, как обычно поступал, а просто фыркнул, чуть покраснев щеками, и улыбнулся невинно, как только мог, кивнув и пожав плечами, затянутыми в хлопковую белую футболку.

— И что тебе здесь интереснее всего? Глаза, смотрю, прямо разбегаются, — цокнул Тони, выискивая глазами хоть что-то, что могло так впечатлить парнишку.

— Вообще-то тут всё крутое, — пробормотал тот себе под нос, неловко почесав затылок, исподлобья глядя на Старка. — Ты просто не понимаешь.

Чуть задержав взгляд на фальшиво хмуром лице, Тони повторился:

— И все же?

— Доска выглядит неплохо, — с намеком повел плечом Питер, отведя взгляд в сторону вышеупомянутой.

Тони, осторожно приобняв за плечи, мягко улыбнулся вскинувшемся Питеру, легко чмокнул в лоб и подтолкнул вперед.

***

Питер вгрызся в кусок еще горячей пиццы и с наслаждением зажмурился — на вкус та ощущалась просто волшебством во плоти, случайно попавшим так внезапно в его простецкие руки.

На самом деле не случайно: они с Тони вместе последний час возились с ней, как-то умудрившись при этом не перевернуть вверх дном компактную кухню. Мэй бы обязательно назвала ее эргономичной — все лежит «на нужном месте», каждый квадратный сантиметр приспособлен под что-то, а если нет — то так тоже необходимо. Питер такого не понимал, живя в вечном творческом беспорядке, но что Мэй, что мама, Мэри, обе были от этого в восторге, и, вероятно, это был некий отпечаток многолетней рабочей выверенности, въевшейся в подкорку. И Питер не сказал бы, что Тони особенно это нравилось, но даже в его мастерской присутствовало что-то похожее, только на иной лад.

Тони, чью ногу Питер так беззастенчиво щупал пальцами и ступней ноги, вспоминая и, наверное, напоминая момент их второй встречи, когда между ними резко будто костер воспламенился, не то что пресловутая искра, когда они стартовали с места — и сразу в карьер, без всяких бессмысленных промедлений.

Которые, похоже, начались сейчас.

Как-то иначе Питер это объяснить не мог. Тони не отказывал в близости, нет, он с радостью обнимал, и обнимал часто — и свидетельством тому служили два бледных пятна от ладоней на лопатках Пита, оставшихся там по вине момента, в который Тони, внезапно улыбнувшись чему-то своему, выпустил из рук бесформенный ком теста и, оторвав Питера от нарезки овощей, оставил эти два «крыла» и поцелуй в макушку, ознаменуемый финалом внезапной ласки.

Но такими внезапными поцелуями — макушка, лоб, щека, скула, — они заканчивались одна за другой, оставляя Питера раздосадованно жевать губы, желая ощутить на них отнюдь не свои зубы.

И либо Тони решил вдруг устроить внезапный откат на сто шагов назад, тогда как буквально сутки назад, даже меньше, Питера наизнанку от оргазма выворачивало, благодаря его, кхм, прямому воздействию понятно чем и на что, либо Питер не улавливает что-то кардинально важное.

Тони, не обращая внимание на пристальный взгляд Питера, медленно жевал пиццу, погрузившись в себя, и, грубо говоря, пялился в протертый им же до блеска стол. Все больше наглеющая конечность Питера под столом также была проигнорирована. Это бесило.

Внезапно мужчина приобрел хмурый вид, удивленно воззрился на Питера, только что прикрыв рот квадратным куском пиццы и сдвинувшись назад, врезавшись спиной в блестящую лаком деревянную спинку стула, повторяя маневр, проделанный когда-то Питером.

— Ты чем занимаешься, Питер? — дурака, значит, из себя строим. Ладно, так и быть, правила приняты.

— Пиццу ем, — Паркер показательно откусил приличный кусок, прищурившись — но на лице сохранил то самое невинное выражение, которое порой спасало его в непростых и даже неловких ситуациях и, наверное, было его маленькой гордостью, потому что сохранять покер-фейс в некоторых ситуациях было исключительно сложно, если не невозможно.

Питер определенно был из числа тех счастливчиков, что знали, как послать нахуй вежливо и не отхватить за это, едва до собеседника дойдет вложенный в вылетевшее из мило изогнувшегося ротика слов. И навык этот приходился ему исключительно на пользу.

Пока Тони Старк вопиюще нагло не проигнорировал его.

— Что-то мне это напоминает, — с намеком повел бровью тот, видимо, тоже вспомнив незадолго до этого произошедшие события.

— И что же, не постесняюсь спросить? — включился парень в игру окончательно, заставляя себя расслабиться, и вновь проскользнул ногой вперед, коснувшись кончиками пальцев внутренней стороны бедра, отзывчиво вздрогнувшей в ответ, но глупо было полагать, что Старк поведется на такое детское поддразнивание.

— Надо же, и даже не постеснялся, — задумчиво бросил Тони, облизнув с оттягом испачканные пиццей губы, мимолетно улыбнулся, но тут же вернулся к прежнему состоянию, отложил недоеденный кусок на стоящую перед собой тарелку и чинно сложил руки на столе, будто нашкодивший школьник, желающий угодить учителю. — По тонкому льду ходишь, Элли, детка, — не завершив предложение, Тони хитро сощурившись, чем на мгновение — напугал? нет — удивил Питера, дернулся корпусом вверх, тут же становясь выше Пита минимум на пол головы, и в то же время подтягивая под себя нижнюю часть тела — и Питер будто в замедленной съемке не увидел — почувствовал, как кончики пальцев, соприкасающиеся с тонкой гладкой материей удлиненных шорт, сменяются полноценным прикосновением, как уже ступня всей поверхностью соединяется с ней, а спустя какую-то несчастную, незначительную десятую, нет, сотую долю секунды он почувствовал. — А когда этот лед треснет…

Ощутил практически стальную хватку на лодыжке, не дающую возможности отдернуть конечность, но, честно, Питер и не собирался этого делать, едва осознал, что то твердое и одурительно горячее даже сквозь слои ткани, что находится у него под ступней, не может быть ничем иным, кроме физиологического подтверждения возбуждения Тони. Ощутил и непроизвольно, удивляя больше самого себя, глухо простонал сквозь стиснутые зубы, тоже ощутив, как в паху знакомо затянуло.

— Знаешь, ради такого результата я по этому льду даже побегать согласен, — не контролируя речь вымолвил Питер, забрасывая в рот последний крошечный кусочек пиццы и вытирая грязные руки о лежащее рядом полотенце.

========== Как Питер Паркер присвоил сердце Железного Дровосека ==========

***

Питер, извернувшись, вытянул лодыжку из ослабевшей хватки и прижал ее, пылающую от прикосновений, к угловатой ножке стула, синхронно с этим втягивая между губ испачканный палец, который длинный ворс полотенца каким-то образом обошел стороной. Опустил глаза ниже, даже не надеясь, что, после брошенной им фразы, лицо в ближайшем будущем сможет избавиться от насыщенного вишневого оттенка на щеках, который он отлично ощущал и без необходимости увидеть это зрелище в отражении.

Приглушенно фыркнув в притянутый к лицу стакан с водой, подросток, не удержавшись, скользнул взглядом по напряженным мышцам рук, с трудом заставив себя проскользнуть мимо рта, занятого очередным куском пиццы.

— У меня теперь нога в этом отвратном соусе, которым ты ее полил, — бросил обвинение Питер, почти успешно прикрывая алые фонари, никак не желающие гаснуть, и намекая на жидкость, от одного вида которой его чуть не вывернуло наизнанку прямо в ту самую бутыль, что Тони подставил ему под нос еще когда он благополучно раскатывал тесто.

Тони, сверкнув в ответ своими огромными глазищами, кивнул, дожевывая: