Захлопываю ее громче, чем остальные, и шагаю дальше. Четвертая дверь — вход в кабинет. Ступить туда я не решаюсь и смотреть дольше, чем минуту не хочется. От суровости интерьера внутри зародилось чувство, будто кто-то обязательно узнает, что я сделала и будет крайне недоволен этим.

Между просмотрами комнат я вслушиваюсь в тишину, стараясь не пропустить, когда меня позовет Максим. Или хотя бы вернется. Куда он, кстати, делся? Выскочил, как ошпаренный, искать какого-то Ника. Что это еще за фрукт такой?

В рассуждениях я добираюсь до следующей комнаты и уже без стеснения, словно я сама — хозяйка этого дома — открываю дверь и вхожу. От масштаба увиденного мой рот открывается ровно пару секундами позже двери. Первое, что ударяет по-моему неизбалованному подобными видами глазу — свет. Его очень много. Он льется буквально отовсюду и мне кажется, что протяни я ладонь и зачерпни его, то он осядет на моих пальцах, расплещется у меня в ладошке и будет стекать на пол искрящейся лужей. Огромное окно во всю стену плавно перетекает в крышу, и я вижу кусочек ярко-лазурного неба и пару пушистых облаков. Завороженная видом я стою минут пять, пока не ощущаю дискомфорт во рту: забыла закрыть его просто. Уверено делая шаг глубь комнаты, я перевожу взгляд на стены. Они серые и невзрачные, похожие на потертые бетонные плиты. В противовес этому теплый деревянный пол. Следующее, что я вижу — кровать, стоящая на небольшом возвышении, над кроватью балкончик, совсем небольшого размера. На нем лишь уместился стол и стул. Ступеньки, ведущие к этому балкону, точно выросли из стены. На них небрежно стопками лежат книги, рискующие вот-вот свалиться с грохотом на пол. На стене у ступенек висит картина, нарисованная всего тремя цветами — красными, синими и серыми. В отличии от комнаты Макса (если я правильно рассудила), здесь царит идеальный порядок. Кровать застелена без единой складки, ни одной вещички не полу не валяется — тут явно живет какой-то педант. И это точно не может быть комнатой Максима. Нет, кого — угодно, только не его.

— Эй, сестренка, ты куда делась? — эхом до меня долетает игривый голос Макса и я возвращаюсь в реальность. В ту, где я не хозяйка дома, а вообще нахожусь тут на птичьих правах. В ту, где меня можно сдать в полицию за нахождение на чужой территории без разрешения хозяев. Я осторожно, шаг за шагом, выхожу из комнаты и только успеваю прикрыть дверь, как передо мной возникает чуть взвинченный и немного расстроенный Максим.

— О, вот ты где. Что делала тут? — Он чуть нахмурился

— Просто хотела найти свою комнату и немного отдохнуть. Я страшно устала с дороги. Покажешь? — От волнения я выпаливаю все слишком быстро, практически не делая паузы между словами.

— А, да… Конечно. Комната. Пойдем за мной. — Макс обходит меня и идет вперед, затем заворачивает за угол и останавливается у такой же белой двери, как и все остальные, в которые я заглядывала ранее. — Вот тут твоя комната. — Он распахивает дверь и входит. Я следую за ним.

Комната оказывается совсем небольшой, но светлой и уютной. У окна стоит длинный белый рабочий стол с множествами шкафчиками. На столе лежит ноутбук, стоят небольшие песочные часики и больше ничего. Стул не совсем обычный: белый, круглый с маленькой розовой подушечкой. На полу лепешка — ковер с бледными розовыми линиями, в углу валяется бесформенное кресло-мешок тоже розового цвета. Вообще, вся комната собой напоминает большую воздушную зефирку. Здесь нет острых углов, все такое плавное, скользящее, как будто я попала внутри воздушного шара наполненного ватой. У стены стоит кровать. Не такая огромная, как в предыдущих комнатах, куда я заглядывала, но не менее крутая. Над кроватью висит светильник, а так же пару полочек. Между полочками нитью протянулись гирлянды со звездочками. Это так по-детски, но так мило! Хотя, человеку, у которого есть носки с Губкой Бобом и веселыми сердечками, вряд ли стоит говорить слово «по-детски». Слева от меня стоит шкаф.

Обернувшись, я замечаю еще одну дверь. Интересно, что за ней располагается? Или куда она ведет?

— Ванная комната, — словно прочитал мои мысли Макс. Я оборачиваюсь и киваю в знак благодарности или просто показываю, что усвоила полученную информацию.

— У тебя есть сестра, которая по неизвестным причинам свалила из этого дома? — Спрашиваю я, не очень — то вежливо.

— Эм, нет. Эту комнату обустроила для тебя Женя. Хоть ты и в первый раз слышишь обо мне и о моем отце, она планировала привезти тебя сюда этим летом.

Сердце ухнуло в пятки. Значит, она не вычеркнула меня из своей жизни? Глупая Аня, нет конечно! Она ведь твоя мама. Она тебя любит и обустроила для тебя комнату в ее новой жизни. Она хотела привезти меня сюда, познакомить с мужчиной, которого выбрала спутником в своей жизни. Представить меня моему сводному брату и сплотить нас. Сделать одной семьей. И причина, по которой она ничего не говорила, тоже есть. Возможно, не хотела сообщать по телефону такие новости. Или хотела сделать сюрприз. Ох, как я только могла подумать так плохо о своей маме.

Укол совести больно кольнул, я отворачиваюсь от Максима, чтоб он не увидел, как глаза наполняются влагой. Нет, плакать нельзя. Ну, не при нем точно. Вот, как останусь одна, так и дам волю эмоциям.

— Ладно, располагайся, а мне нужно смотаться в город по делам. — Произносит Всепроницательный Макс, и я слышу шаги. — Кстати, когда отдохнешь… Не могла бы ты прибраться в доме? Тут жуть, как противно находится.

Я резко разворачиваюсь и упираюсь в него удивленным взглядом. Как только наглости хватает?! Втягиваю воздух через нос и медленно выдыхаю. До десяти и обратно…Убийство это очень плохо. Убийство карается законом. Даже таких личностей, как этот.

— А ты? — Цежу сквозь сцепленные от злости зубы. — Не поможешь?

— Я же сказал, что у меня дела.

— Значит, пока ты будешь разъезжать по делам, я буду тут приводить в порядок дом после вечеринки, на которой даже не была? — Упираю руки в бока.

— Ну, не жить же нам с тобой в свинарнике! Господи Боже мой, так и хрюкать начать можно. Залог светлых мыслей — чистота дома! Давай, сестренка! Увидимся.

Макс разворачивается и уходит с глаз моих долой, что очень даже ему на руку. Ведь если б я лицезрела его наглую морду еще пару минут, вполне возможно, что мое самообладание треснуло бы, как прогнившая доска под большим весом. И тогда, один Бог знает, что я могла бы сделать с ним.

Я иду к кровати, плюхаюсь на нее, беру одну из розовых мягоньких подушек, накрываю ею лицо и кричу, что есть сил. Кричу все, что думаю о Максе, о ситуации в целом. Отправляю свой посыл в космос, так сказать. Когда я успокаиваюсь и убираю подушку, вижу на ней пятно внушительных размеров от моих слюней. Прости, подушка, ты терпела не зря.

Полежав еще с минуту, я встаю и спускаюсь вниз. Пьяных тел уже нет, что несомненно радует. Я беру свою сумку и чемодан, отношу в комнату, затем снова спускаюсь и иду на кухню. Живот хоть уже и не урчит, как бешенный, видимо свыкнувшись с тем, что сегодня поесть не удастся, но все-таки по-прежнему остается пустым.

В холодильнике я не обнаруживаю ничего съестного. Более того, я не обнаруживаю там ничего, кроме майонеза, пустых бутылок, целого кокоса и … Плеера? Какой идиот попытался заморозить плеер? Я достаю его и швыряю на стол. Потом разберусь со всем этим, а сначала поем.

После холодильника я обшариваю все шкафы и ящички, нахожу немного круп, пару пачек макарон, целый ящик с приправами для всего, чего только можно. Вот только на готовку времени нет. Желудок требует еду сейчас же! Немедленно! Словно в подтверждении, он в сотый раз болезненно сжимается и рычит, как злобный пес на свежий стейк.

Я открываю последний шкафчик и (о Боги!) вижу там пачку хлопьев. Полупустую, но такую манящую. Хватаю ее, и начинаю жменями засовывать колючие и сухие хлопья себе в рот. Потом и вовсе просто засыпаю их в себя прямо с пачки. Желудок мгновенно наполняется этой почти безвкусной массой и немного успокаивается. Я знаю, что спокойствие ненадолго, ведь я не ела целый день, и горстка хлопьев не может обеспечить меня достаточной сытностью. Но я хотя бы смогу думать о чем-то кроме еды. Например, с чего начать убирать весь этот бардак и в какую сторону двигаться. Не то, чтоб я прогнулась под этого наглого папиного сыночка, просто мне действительно неприятно тут находиться. Ну и жить мне с этим сыночком еще долго. Нужно отношения налаживать.