Я отлипаю от его груди и смотрю на него, слегка недоумевая:

— Ты ведь его не..

— Нет, к сожалению. Жив.

— Хорошо. Поехали.

— И тебе даже не интересно куда?

— Мне интересно «с кем», а «куда» уже не важно.

Ник улыбается, целует мой висок и ведет к машине.

10.2

— Ладно, пришло время спросить: куда мы идем? — Я оглянулась вокруг.

Мы приехали к тому самому дому, куда он как-то раз заносил продукты. Лифт поднял нас на пятый этаж, а Ник подвел к двери без номера. Сначала мне казалось, что мы приехали к нему в квартиру, но домофон он открыл не ключом, а позвонил кому-то, буркнул недовольное «Это я», а сейчас, стоя у двери, занес руку и собрался нажать на звонок. Если бы не мой вопрос, он бы сделал это.

— К отцу.

— К отцу? — Ахнула я. А потом вспомнила его рассказ, сложила в уме один к одному и добавила. — А, к отцу. Да.

— Да… Просто, в моей квартире… — Ник замялся. — Я одолжил ее своему другу, так как не планировал возвращаться туда так скоро. Но… друг, он скоро должен съехать, так что мы тут не надолго.

— Друг — это Саша? — Я склонила голову набок.

— Эм…Да.

— Хорошо. Не нужно было вуалировать это так сильно.

— Наверно. Просто мне показалось, что у вас с Сашей слегка неуравновешенные отношения.

— Это было из-за недопонимания. Но мы все выяснили и теперь наши отношения очень даже уравновешенные.

— Я рад. Я не хотел бы, чтобы между вами были…недопонимания. А теперь, давай уже позвоним и зайдем, потому что я думаю, отец заждался.

— Это слегка неожиданно для меня…

— Для меня тоже. — Он улыбнулся и нажал на звонок.

Раздалась приглушенная птичья трель, затем тяжелые шаги и дверь открылась. Перед нами стоял высокий, статный мужчина с перекинутым через плечо клетчатым полотенцем. Его массивная фигура и грубые черты лица внушали страх, но вот… Черт, в фартуке, с полотенцем и в тапочках он выглядел не опаснее, чем продавец мороженого. Но не тот, из фильмов ужаса, а нормальный.

— Здравствуйте. — Мужчина растянулся в улыбке, что сделало его суровое лицо чуть нелепым. Но добродушным. — Ник, ты не предупредил, что у нас будут гости. Кто эта милая девушка?

— Привет, пап. Это Аня… — Ник замолчал. Кажется, он пытался дать название нашим отношениям, но у него это не получилось, поэтому я пришла на помощь.

— Я дочь Жени. Той Жени… — И вот тут запнулась я.

— Я знаю Женю. — Мужчина кивнул. — Приятно познакомиться. Я отец Никиты — Сергей Петрович. Но зови меня просто дядя Сергей. Или Петрович. — Он коротко хохотнул, покосившись на сына.

— Сегодня мы переночуем у тебя. Ты не «против»? — Спросил в лоб Ник. Я резко уставилась на него, упрекая взглядом за чрезмерную прямоту.

Глаза у отца Ника расширились, а улыбка сделалась еще нелепее.

— Не против, конечно. Я вот только уху сварил. Идемте ужинать? — И он отступил, приглашая нас в квартиру.

Ужин получился нелепым. Наш разговор с Сергеем Петровичем не клеился: он знал обо мне слишком мало, а я о нем слишком много. Мы немного поговорили о ухе, которая, кстати, получилась очень наваристой и вкусной, затем аккуратно обсудили мою маму и Аркадия. Сергей Петрович быстро понял, что разговор о них доставляет мне некоторую неловкость, поэтому переключился на меня.

Никита молчал. Только стучал ложкой о тарелку, отправляя уху в рот, да поглядывал на нас из-подо лба. Он ничуть не старался смягчить наше знакомство, сделать его более плавным и …правильным что ли.

После ухи Сергей Петрович настоял на том, чтобы мы остались на чай и попробовали печенье, которое он тоже приготовил сам. Что ж, оно тоже были что надо. У отца Ника определённо был талант. Насколько моя мама вкусно готовила, Сергей Петрович смог меня удивить. За чаепитием мы еще немного пообщались на отдаленные темы. Разговор пошел немного лучше, когда мы, прощупав почву, перестали наступать на зыбкие темы. Но хмурое настроение Ника не давало мне полностью расслабиться.

Я гадала: не нравится ли ему то, что я общаюсь с его отцом? Или он просто злится на отца? Хотел ли бы он уйти отсюда?

Когда и чай был допит, я вызвалась помочь Сергею Петровичу помыть посуду, и он согласился. Не думаю, что из-за того что ему реально нужна была помощь. Больше было похоже на то, что ему нужен был собеседник. Хоть и общение у нас было скованным в силу обстоятельств, я видела, что как собеседник я его устраиваю. Ник не мог не заметить, как у его отца горели глаза, когда он рассказывал истории с работы или про то, как добавил в печенье слишком много лимонной цедры, и оно получилось невыносимо горьким.

Интересно, Ник вообще разговаривает с отцом?

Вообще-то, Сергей Петрович делал пару попыток включить Ника в наш разговор, задавал вопросы и постоянно говорил «Помнишь, Никит?». Никита помнил, кивал, отвечал хоть и уважительно, но так сухо, будто незнакомцу. У меня сердце щемило, как менялся взгляд Сергея Петровича каждый раз после таких ответов. Но это не мое дело, а значит, лезть сюда я не буду.

Когда посуда была домыта, вытерта и убрана, Никита схватил меня за руку и уволок прочь с кухни. Мне даже стало неудобно перед Сергеем Петровичем.

Когда дверь за нами закрылась, он недовольным взглядом обвел комнату и вздохнул:

— А это моя комната. Моя бывшая комната.

— Красиво. — Я повела плечом и прошла в центр и остановилась на мягком ковре.

Комната действительно была красивой. Здесь были серые в белую полоски обои, односпальная серая кровать, застеленная пледом, письменный пустой стол, пару полочек и шкаф. Единственное, что меня смущало — никаких признаков жизни. Эта комната, как выставочный зал мебельного магазина — стильно, лаконично, со вкусом, но… безжизненно. Никаких фото, медалей, грамот на стенах и даже книг на полках нет. Они пустые и это так…дико.

— На самом деле, это не моя комната. Вернее, комната моя, а вот это все, — он махнул рукой в неопределенную сторону, — нет. Отец сделал ремонт здесь, когда мне было семнадцать. Надеялся, что я вернусь к нему. Но я не провел здесь ни одной ночи. И здесь нет моих вещей. — Он подошел ко мне. — Раньше здесь были безвкусные желтые обои в цветочек. Вот там, — он указал на правый верхний угол, — постоянно отклеивались обои. Сколько бы я их не подклеивал. А здесь, — кивнул на стену сбоку нас, — стояла моя кровать. За ней были мои каракули, которые я часто записывал перед сном на обоях, когда не мог уснуть. На моих шторах была дырка, которую я пропалил, когда пытался научиться курить, а еще у меня был стол без одной ножки. Я не знаю, в каком бою он ее потерял, но роль ноги выполняли старые мамины журналы. А мой шкаф, — Ника улыбнулся, — он всерьез пах бабушками. Я несколько раз пытался избавиться от него с помощью химических средств, но стало только хуже. Думаю, он просто был очень старым.

Ник все это рассказывал, и комната перед моими глазами начинала меняться, стареть и приобретать уют. Я воочию увидела маленькую, размером с мизинчик, дырочку на шторе. Увидела тот самый угол, в котором опять, представьте себе, отклеилась непослушная обоина. И даже запах в комнате стал приобретать другие оттенки — немного пыли, капельку затхлости. Я обернулась и увидела шкаф. От него исходил запах, Никита не обманул.

— Сегодня ты останешься спать здесь, а я лягу на раскладушке на кухне. — Голос Ника выдернул меня из моих фантазий. Мы снова вернулись в выставочный зал мебельного магазина.

— Зачем? — Сорвался из моих губ вопрос, который я не успела обдумать. — То есть, ты можешь лечь на раскладушке здесь.

Никита мягко улыбнулся.

— Хорошо. Хочешь принять душ? К сожалению, не могу предложить тебе чистых вещей, так как их тут у меня нет, но есть новый халат. — Он подошел к шкафу и открыл дверцу.

На единственной вешалке висел одинокий синий пушистый халат.

— Да, душ мне бы не помешал. Спасибо.

Ник открыл вторую дверцу шкафа и там, так же одиноко, лежало полотенце. Оно было такого же цвета, как и халат. Думаю, это купил Сергей Петрович, чтобы дать понять Нику, что он тут желанный гость.