Ник молчал и, казалось, был очень даже спокоен. Но это изменилось, стоило нам подъехать к дому и увидеть машину Макса. Привычное спокойное состояние Никиты сменилось напряженностью и злостью. Его руки с силой сжали руль. Мне показалось, вот-вот и Ник его переломит надвое. В глазах расплескалась ярость, которую я ранее не видела у него. Я всерьез испугалась дальнейших событий, которые могли произойти. Максим заслуживал быть побитым, но мне не хотелось, чтобы это сделал Никита. Исключительно по одной причине — он мог пожалеть о своих поступках. Чтобы не происходило между мной и Никитой, мной и Максимом — Ник и Макс были близки к другу. И, кажется, я не совру, если скажу: они любят друг друга как самые настоящие кровные братья.

— Ник, — я кладу свою руку поверх его руки, он поворачивается ко мне. — Позволь мне поговорить с ним самой.

— Но…

— Ник. Пожалуйста. Это наши с ним проблемы. Возможно, я не смогу наказать его так, как это сможешь ты, но я хочу хотя бы попытаться. Иначе мне станет легче.

— Нет, Аня! — Свободной рукой он бьет по рулю, я дергаюсь. — Это не только ваши проблемы. С какой стороны не взгляни — это мои проблемы. То, что он обидел ТЕБЯ — моя проблема. И то, что именно ОН тебя обидел — тоже моя проблема. Черт, прости за мои слова, но дело не только в тебе. Думаешь, если бы он поступил так с какой-то другой девушкой, я бы промолчал? — Нет, я так не думаю. Возможно, промолчал бы кто угодно другой, но не Ник. — Наверно, все, включая тебя и Максима, считают меня занудным и дотошным, но… Я просто хочу, чтоб он был нормальным человеком, понимаешь? У него есть все, черт возьми, чтобы он стал им! Я сейчас скажу то, за что ты можешь на меня обидеться или разозлиться, но я считаю Максима хорошим человеком. Даже сейчас. Он, конечно, осел последний, которого Земля еще не видела, и просто выпрашивает, чтобы его кто-нибудь хорошенько встряхнул, но он не плохой. По крайне мере, я знаю его другим. И я не хочу верить, что он уподобился свои друзьям. Ему просто нужно повзрослеть. — Он вздыхает и отворачивается. Высвобождает свою руку из-под моей, трет переносицу. — Как, наверно, жалко звучат мои попытки оправдать его. Несмотря на все вышесказанное, я не дам ему больше тебя обижать. И я бы не дал никому этого сделать, если бы этот придурок только рассказал мне. И не проси меня не вмешиваться — я не смогу этого сделать и не собираюсь.

— Хорошо. Но обещай дать мне первой с ним поговорить.

— Обещаю, но если я посчитаю, что мне нужно тебе помочь, я это сделаю.

— Договорились. — Я киваю.

— Ань, — Ник протягивает ко мне руку и начинает поглаживать мою скулу, — если ты захочешь, чтобы я его хорошенько отделал, просто моргни мне, ладно?

— Я давно этого хочу. — Выдавливаю из себя жалкое подобие улыбки. — Но не думаю, что стоит это делать. Кулаки не всегда могут все объяснить.

— Нет, — легко соглашается Ник, — но иногда делают они это куда более эффективнее и быстрее. Пойдем?

Я киваю. Вот и наступил тот момент, когда мне пора потерять приобретенное совсем недавно — новую семью в лице своего сводного брата. Как бы мне не хотелось отрицать — я успела полюбить Максима. Той самой любовью, которой любят старших братьев. И я не собиралась обижаться на Ника за его слова. Где-то в глубине души, намного глубже свежей боли и обиды, я тоже знала, что Макс хороший. Вот только это ничего не значило — он предал меня! Он жестоко поступил со мной и даже не попытался рассказать или предупредить. Все могло закончиться настолько ужасно, даже и думать страшно. Из-за глупого спора могла разрушиться моя жизнь. Максим мог ее разрушить. И вот этого я не могу ему простить.

Мы вышли из машины. Горячий воздух опалил лицо, а я задрожала, словно от холода. Ник тут же взял меня за руку и сжал ее в немой поддержке. Дал понять: “Я с тобой, я рядом”. Мне действительно стало спокойнее. Не настолько, чтобы перестать пытаться сглотнуть ком слез, ставший в горле, но я смогла вздохнуть полной грудью.

Стоит ли вообще идти в дом и что-то говорить?

Наверное, Ник заметил мое смятение, потому что произнес:

— Я могу сделать это сам.

— Я в порядке.

Вот так просто ложь сорвалась с моих губ. Я не в порядке, черт возьми! Мою грудь сдавливает от боли, а во рту пересохло. Я готова упасть на землю и разреветься от обиды. Одновременно мне хочется сбежать отсюда и ворваться в дом и начать бить Макса руками и ногами. Стоит мне только подумать о нем, как в голове всплывает Дима, его слова, улыбка и руки. Его спальня, шум душа, головокружение. Меня тошнит. Неужели теперь Максим всегда будет ассоциироваться у меня с этим кошмаром? Мои руки и ноги дрожат. У меня нет слов, которые я хочу сказать Максу. Я просто хочу сделать ему очень больно. Настолько, насколько смогу это сделать без кулаков. И я не в порядке, черт бы его побрал! Я нисколько не в порядке!

Но мои ноги идут. И это я веду Ника. Это я иду, чтобы все это закончить. Постараться сделать так, чтобы обида в груди перестала скулить волчонком. Иду выпустить ее на волю. И, надеюсь, она достаточно сильна способна разорвать в клочья и Максима тоже.

10.1

Перед дверью я останавливаюсь. Делаю глубокий вдох, пытаясь унять внутри дрожь. Я смелая. Но чтобы быть смелой нужно много сил, а их у меня их совсем не осталось. Плевать, назад дороги нет.

Никита распахивает передо мной дверь, а в глазах у него застыл вопрос: “Ты точно этого хочешь?”. Я не хочу, но чувствую, что мне это нужно. Я не киваю, не отвечаю, а просто захожу внутрь. Он заходит следом и снова берет за руку.

Я даже не успеваю подготовиться морально, как к нам выходит Макс из гостиной, широко улыбаясь. Не знаю, по какой причине, но слезы поступают к моему горлу.

Нет, блин, так не пойдет! Я пришла сюда для того, чтобы разобраться с ним, а не реветь, как обиженный первоклассник. Вот только в голове ни одной мысли, ни слова, ни полслова. Я смотрю на него пустым взглядом, и меня охватывает ужас, оцепенение. Приказываю себе взять себя в руки, успокоиться, отключить эмоции.

— Где вы, карибский хрен, только были? Я сутки вас…

Максим не договаривает. Никита отпускает мою руку, делает уверенный шаг к нему и бьет прямо в челюсть. Макс отлетает к стене и оседает. Я срываюсь с места:

— Ник! Ты обещал! — Хватаю его за плечо и оттягиваю в сторону.

Он поворачивается ко мне:

— Я буду на кухне. Не могу видеть его.

И он уходит. Но я по-прежнему чувствую его поддержку и присутствие. Это придает мне уверенность. Это помогает мне дышать. Я не одна. Я не чувствую себя одной. Он не позволит больше никому меня обидеть. Он сказал это.

Извращенная часть меня стервозно улыбается, когда видит капельку крови на губе у Макса. Но чертов организм дает сбой: кружится голова, подгибаются ноги. Макс понимает что сейчас может быть мое грандиозное падение и прикрывает губу ладонью. Я удерживаюсь на краю своего сознания. Я не падаю, я не закрываю глаза. И это второй раз, когда кровь не вырубает меня, будто с рычага.

Макс вытирает кровь ладонью и когда убирает ее, в уголке его рта остается лишь маленькая красная точка, которую я заменяю в своем сознании на каплю варенья. И это срабатывает. Я совру, если скажу, что не почувствовала удовлетворение. Все-таки, я слишком на него зла, даже чтобы жалеть его или сочувствовать ему. Я стою и просто смотрю на то, как он пальцем трогает рану, морщась. Не двигаюсь даже, когда он встает, опираясь на стенку, и языком слизывает еще одну небольшую каплю с губы.

— Милая встреча, — Макс улыбается кривой улыбкой.

Я не спокойна. Я взбудоражена. Я взяла себя в руки.

Он, Макс, идет ко мне, а в глазах его столько уверенности и самодовольства. Его взгляд напоминает мне Диму. То, как он смотрел на меня на вечеринке и в комнате, когда мы были одни. Меня окатывает холодным душем. В груди снова вспыхивает страх, а рука действует быстрее мысли. Я со всего размаху бью Макса по щеке. Шлепок эхом разносится по пустому холлу, а ладонь вспыхивает огнем. Я тяжело дышу, точно спринтер после забега. Это адреналин. До этого мне не приходилось бить парня. Никогда.