На первый взгляд Дэй казался совершенно обычным шкетом. Среднего для десятилетки роста, щуплого телосложения, страшно лохматый… Только вот теперь он уже не притворялся шкетом. Внимательные, холодные, сумрачно-синие глаза смотрели на Антона в упор, не мигая. Без всякого вызова, равнодушно, словно на какую-то тумбочку или там горшок. На то, что такой взгляд всегда не нравится окружающим, Маахису было просто… наплевать. Но это… впечатляло. Теперь Антон сразу, на инстинкте, понимал, что мальчишка с таким взглядом… нет, не "крут", это смешное глупое слово к нему не подходило совершенно… неотвратим, как падающий нож гильотины, который совершенно равнодушен к тому, какой крутыш лежит под ним. Представить судьбу идиота, как-то… огорчившего Дэя, было совершенно несложно. Антон с изумлением отметил, что не рискнул бы, случись такое, как-то возразить ему. А при одной мысли выйти против Дэя становилось кисло во рту. Тем более, что на левом боку у него сейчас висел кристаллический нож Файму, а на правом — её же духовая трубка с отравленными иглами. У Файму, правда, остался её нож-кортик и копьё с блестящим стальным наконечником. Она тоже жутковатая какая-то, подумал Антон. Как красивый, но смертельно опасный хищник. Вроде королевской кобры. Здорово, конечно, что она с братом — на их стороне, только вот смеяться как-то не хочется…
Сейчас, правда, Файму ничего жуткого не делала. Просто сидела на поваленном стволе, смешно прижмурив свои синющие гляделки. Казалось, то, что всего-то через несколько минут грянет бой, решающий судьбы всего этого мира, её не волнует ничуть.
— У вас ничего не осталось от… прежней жизни? — вдруг спросил Серый. Его вот этот бой очень волновал.
— У нас много что было, — вздохнула Файму. — Лазерные указки — часто весьма вредные для глаз, лазерные перья — на камне надписи резать, четыре мини-рации, фонарики, микрокомпьютеры, силовые элементы ко всему этому…
— А оружие? — спросил Сергей.
Файму еще раз вздохнула.
— Тоже было. Иглолучевик, разделитель и блик. И несколько запасных батарей к оружию — одной хватает на девятьсот выстрелов, но всякое случается. Но всё это было пятьсот лет назад…
Печально, подумал Антон. Всё же, здорово было бы, если бы Файму достала из своего ранца этот иглолучевик — и аккуратно порезала Хорунов на половинки. Да, жестоко, подло даже — но всё сразу бы кончилось. А теперь… Да, смерти в этом мире нет — но умирать всё равно страшно. Очень…
Файму, между тем, очнулась от размышлений.
— Ну, всё товарищи. Объяснять вам важность предстоящего… мероприятия, я надеюсь, не нужно. Сейчас мы все идем к тропе и садимся в засаду. Атакуем по моему сигналу или если Хоруны раньше нас заметят. Нурны садятся слева, мы справа. Лучники не дадут Хорунам пойти в лоб, мы бьем по флангам. Пока это возможно, бейте по ногам. Старайтесь взять их живыми.
Антона передернуло. Гуманизмом от слов Файму и не пахло. Пленных Хорунов она собиралась напоить теркупом. После которого человек просто перестает чего-либо хотеть. И я буду смотреть на это, мрачно подумал мальчишка. А может, и участвовать. А потом как-то пытаться с ЭТИМ жить. И отказаться, убежать в лес — тоже нельзя, потому что тут, в этом мире, убитые не умирают, они просто воскресают в другом месте и снова несут своё Зло…
— Резерва не будет, — продолжала между тем излагать свой план Файму. — Все идем в атаку, не оставляя никого в обороне. Успех сражения решает быстрота и натиск. Постарайтесь атаковать одиночек и как минимум вдвоем. Разделавшись с одним Хоруном тут же переходите к следующему. Если Хоруны побегут, они будут устраивать время от времени засады в укромных местах и пытаться выбить нас поодиночке. Поэтому при преследовании всем двигаться рассредоточено, но не теряя соседей из вида. При обнаружении засады — тотчас атаковать её превосходящими силами. Старайтесь выручать своих, пока это возможно, — сейчас она обращалась к Нурнам. — Тогда есть шанс, что и они постараются выручить вас. Не теряйте друг друга из вида. Имейте в виду — Хорунам выбить всех по одному куда проще, чем если вы будете действовать парами, тройками и более многочисленными группами, четко распределяя обязанности. Если кого-то убьют — идите к Столице. Вас там будут ждать.
Она помолчала и добавила:
— Надеюсь, что каждый из вас сделает всё, что сможет, — и даже сверх того.
* * *
Ну вот, уже скоро всё кончится, со странным облегчением подумал вдруг Антон, уже сидя в зарослях. Всего-то десять-пятнадцать минут — и всё будет решено. Вообще ВСЁ. И наша судьба, и судьба всего этого мира. А мне в это даже не верится…
Он покосился на сидевшего рядом Талку. Маахиса тоже ощутимо потряхивало. Должно быть, он помнит, как Серый навалял ему по шее, и переносит это на Хорунов, с усмешкой подумал Антон. Только сейчас вот это совершенно ни к чему…
Талка перехватил его взгляд и вымученно улыбнулся.
— Знаешь, смешно просто, что я так боюсь. Я ж даже не помню уже, сколько раз тут в бою был. А всё равно…
— Цыть! — прошипела невидимая в зарослях Файму. Слух у неё был очень хороший. — Разговорчики в засаде!..
Мальчишки смолкли. Антона страшно напрягало, что вокруг уже за два шага не видно ни фига. Нет, засада и делается для того, чтобы их не было видно до срока, но ведь и им ничего не видно тоже!.. А, когда к тебе ломится самое воинственное во всем здешнем мире племя, собственная почти слепота превращается в пытку. Невольно начинаешь думать, что прямо вот сейчас из зарослей выскочит здоровенный парень — и с размаху хряпнет дубиной по башке. И всё. Очнешься на другой стороне этого сумасшедшего мира — один, вовсе не зная, что делать и куда дальше идти. Или угодишь в ад, к чертям с котлами и сковородками. Или вообще натурально, с концами, помрешь — в местные сказочки о чудесном воскрешении всех погибших Антону как-то плохо верилось, слишком уж это противоречило всему, чему его учили дома…
Мальчишку вдруг охватило острое ощущение нереальности — вот он, Антон Овчинников, пионер, звезда школьного театра, примерный сын образцовых родителей, сидит в диких зарослях, в одних лишь кедах и юбочке из нанизанных на гибкий стебель листьев, сжимая в руках обожженную на конце жердь, словно какой-нибудь Одиссей, готовый атаковать циклопа — это что, реально происходит с ним? Он, игравший Чацкого, Онегина, Гамлета (и не так уж и плохо игравший — несколько сот ребят хлопали ему вполне искренне!) в самом деле готов напасть из засады на каких-то совсем незнакомых людей (которые лично ему, кстати, ничего плохого не сделали!), калечить, ранить, а если придется — то и убивать?..
Мальчишка ошалело помотал головой. В какой-то миг как раз его мирная, земная жизнь показалась ему совершенно нереальной. Неужели он, — прошедший живым через совершенно натуральную преисподнюю, — когда-то почти не хотел жить из-за того, что Ирка не пришла на свидание? Переживал и волновался из-за неудачной стрижки, из-за того, что расцветка рубашки казалась ему неподходящей к брюкам, даже, черт побери, из-за того, что стрелки на них казались ему недостаточно острыми?..
Сейчас именно тот, прежний Антон казался ему первосортным идиотом. Этаким самоуверенным болваном, озабоченным в основном своей внешностью, и, как говорят англичане, имиджем. Страшно злившимся на то, что Серый как-то раз в глаза назвал его павлином — и ещё больше злившимся на то, что он не решился ответить на это так, как подобало мужчине…
Сейчас же мальчишке вдруг стало смешно. В самом деле, что он мог тогда сделать? Вызвать Серого на дуэль на бутафорских пистолетах с пистонами? Или на деревянных, покрашенных серебрянкой шпагах? Тогда он полагал, что бить в морду — или даже выражаться — ниже его достоинства. Зато теперь он казался выпавшим в какую-то совершенно другую жизнь — незнакомую, страшную, но офигительно, до дрожи, НАСТОЯЩУЮ.
* * *
Антон быстро повернул голову, услышав какой-то слабый, но, однако, уже отчетливый шум, пробивавшийся сквозь непрестанный шум леса — шум многочисленных шагов. Талка тоже подобрался, вытянув шею. Антон понял, что уже всё — прямо сейчас всё и начнется…
