Антон пожал плечами.
— Ну, журналистом стать, как отец.
— Разве?
— Ну, дипломатом, в ООН заседать… — Антон и сам понимал, что мечта эта… призрачная. До поступления в МГИМО ему было как до Пекина раком.
— И ты прямо по ночам обо всем этом мечтаешь? — вдруг ехидно спросил парень.
— Ну… — Антон смутился. О своих ночных мечтах он не стал бы рассказывать даже лучшим друзьям — но когда говоришь с галлюцинацией… — На остров тропический попасть, — наконец выпалил он. — Где… ну, одни девчонки. В нибезчего. И я у них один парень. И они меня на руках прямо носят. И…
— А в самом деле, хочешь на такой остров? — спросил странный гость.
— Ну, хочу, — буркнул Антон. После такого признания отпираться было уже глупо. — И что?
— А то, что я могу тебя туда отправить. Прямо вот сейчас.
— И что мне надо для этого сделать? — с внезапным подозрением спросил мальчишка. В школе желающих выполнить самое заветное желание тоже хватало — но когда доходило до способа, несчастный желающий слышал "подойди к зеркалу и дай себе три раза по морде!" или даже "залезь в унитаз и спусти воду, лох!" И злорадный смех.
Но парень просто протянул ладонь.
— Возьми меня за руку. И всё.
Антон с сомнением посмотрел на неё. Рука как рука — узкая, сильная, очень правильная ладонь, но такая светлокожая, что, казалось, светилась в полумраке собственным, призрачным, обманным, ничего не освещающим светом… И ногти на ней коротко, совсем не по-местному подрезаны…
— А в обмен что? — вдруг спросил он. Такой вот аукцион невиданной щедрости показался ему… подозрительным.
— А ничего, — парень усмехнулся. — Я тебе помочь просто хочу. Ты же ни за что тут пропадаешь. А я, знаешь, тоже не каменный, чтобы на такое вот смотреть.
Антон уже протянул ему руку… и лишь в последний миг опомнился.
— А остальные как? Серый с Андрюхой?
Парень вздохнул.
— А никак. Я помочь могу лишь одному человеку за раз. И то, лишь если он сам так решил.
— То есть, мне их тут бросить? — обиженно спросил Антон.
Парень улыбнулся… как-то странно.
— Ну вот, ты сам это мне сказал…
— Да иди ты… — обиделся Антон.
Парень вздохнул и сел на корточки, глядя на него снизу вверх. Даже как-то печально.
— Добрый ты, знаешь… Ты-то их друзьями считаешь — а они тебя? Андрей, например, завидовал тебе за то, что ты в новой квартире живешь, а он в развалюхе. И желал тебе пожара, а то и чего куда как похуже… Серый тебя вообще за клоуна держит. А ты к ним со всей душой…
— Да иди ты… — разговор перестал мальчишке нравится. Но странный гость только лишь хмыкнул.
— Я-то пойду — а ты, дорогой, здесь останешься. В этом лесу. В этом мире. Навечно. И ничего хорошего тебя тут не ждет. Дней так через несколько попадешь ты в рабство к Хорунам. Свободной воли лишишься. И будешь ишачить на них весь остаток вечности. Голый, вечно грязный, в синяках… Жрать будешь одну тухлую кашу. И каждый урод там будет об тебя ноги вытирать. И не в переносном даже смысле.
Антон вздрогнул. Именно об этом он и думал бесконечными здешними ночами. И такое вот будущее казалось ему очень даже вероятным…
— И ребята тоже? — беспомощно спросил он.
Парень вздохнул.
— Да. Маахисы у вас Ключ скоро отберут, да и бросят, нужны вы тут им… А Хоруны вот подберут.
Антон поёжился. Правду говоря, думал он и об этом… Но бросить друзей — такое у него просто в голове не укладывалось. Никак. Совсем.
— Пусть… подбирают, — пробормотал он. — Всё лучше, чем потом всю вечность предательской гнидой себя чувствовать.
Парень упруго поднялся, глядя на него с явной жалостью.
— Дурак ты, — с сожалением сказал он. — Я, знаешь, второй раз не предлагаю. Потом кровавыми слезами будешь плакать, локти себе начнешь кусать — да только будет поздно…
— Да иди ты… — в третий уже раз повторил Антон.
Парень нахмурился. Этот ответ точно пришелся ему не по нраву.
— Я к тебе со всей душой, — а ты, значит, меня посылаешь? — процедил он. — Ну, не обессудь тогда. Вспомнишь ещё, когда Хоруны тебя в говно башкой начнут макать, вместе с дружками твоими…
— Ах ты гад!.. — Антон нагнулся, чтобы подобрать копьё.
Когда он выпрямился, перед ним никого не было.
* * *
— Цыть! — Файму подняла руку ладонью вперед, давая приказ остановиться, и Антон тут же замер, нагнувшись, упершись руками в колени. Впереди кто-то есть, понял он. Вряд ли Хоруны — они вроде как ещё тащились где-то сзади — но тут, в этом диком лесу, быть никого не должно…
Тот вечерний разговор не пойми с кем не шел у мальчишки из головы. Во сне он вновь и вновь протягивал странному гостю руку — и за миг до пожатия просыпался в ужасе. Интересно, что будет, если не проснусь… — подумал он, и тут же недовольно помотал головой. Бесконечное бегство через лес довело его до изнеможения — но лучше уж так, чем на самом деле угодить в рабство к уродам… Хорошо ещё, что Файму всё же прокладывала путь — в конце концов, они выбрались из западного в северный лес и здесь стало полегче — относительно. Стало посветлее, сырой душный воздух не давил так на грудь. Но и этого Антон уже почти не заметил. Почти все его силы уходили на то, чтобы заставить себя передвигать руки и ноги, и на что-то другое их уже не оставалось. Маахисам этот поход тоже дался нелегко — они исхудали, под гладкой кожей проступили жилы и мускулы. Но свирепое упрямство Файму всё же принесло плоды — даже пресловутые змееволки их не догнали, к громадному облегчению мальчишки. Самих Хорунов тоже пока видно не было — хотя он и знал, что они, отнюдь не с меньшим упрямством, тянутся где-то позади…
Бродяги, вопреки прозвищу, привыкшие всё же к относительно оседлой жизни, ещё в начале пути начали ныть — но Маахисы отнюдь излишним гуманизмом не страдали, пресекая жалобы затрещинами. С любым другим здешним племенем такой трюк не прошел бы, но вояками Бродяги были никакими. Даже Юока. В бою даже против самой последней девчонки Маахисов он, несмотря на все свои в целом неплохие качества, продержался бы примерно полсекунды, так что всё это сходило им с рук. Потихоньку Бродяги втянулись и перестали скулить, но, всё равно, именно они тормозили весь отряд. Антону, совершенно не к месту, вспоминался тот дурацкий сон, где он защищал почти таких же ребят от каких-то жутких слепых тварей — и это совсем ему не нравилось, он уже понимал, что в этом мире и сон может обернуться явью…
Файму между тем махнула рукой вправо. Отряд беззвучно скатился со звериной тропы в заросли. Навстречу кто-то идет, понял Антон. И явно не один — иначе Файму не стала бы прятаться, а сама допросила бы путника. Наверняка, какое-то племя… вот весело-то будет, если Хоруны нас обогнали…
От усталости он задремал и очнулся лишь услышав шум шагов. По тропе шел целый отряд, шел, ничуть не скрываясь. Мальчишка осторожно выглянул из зарослей…
И замер. По тропе, уверенно и деловито, шел отряд парней, совсем не похожих на Хорунов — кожаные куртки, кожаные штаны, сапоги… В руках парни держали короткие тяжелые копья и длинные луки, из колчанов за спиной торчали оперения стрел. Антон без особого труда узнал приснопамятных Нурнов. Шагавший впереди высокий парень в сапогах со смешными цветными кисточками и широким, нагловатым лицом был, конечно, Йэррой, их вождем. А рядом с ним… рядом с ним…
Антон выскочил из зарослей раньше, чем успел осознать это.
— Эдик!
* * *
Мальчишки замерли, ошалело глядя друг на друга. Но тут же из зарослей полезли Маахисы, и Нурны отпрянули, ощетинившись копьями. Антон как-то вдруг осознал, что стоит между двумя готовыми к бою отрядами — но это почти его не трогало. Одежда мальчишки за время этого жуткого побега пришла в полную негодность, так что сейчас на нем были лишь кеды и юбочка из нанизанных на гибкий стебель листьев. Наряд, конечно, очень легкий, не обременяющий — но свои функции он выполнял с очевидным трудом, и Антон боялся, что сейчас он просто свалится. Его друзья, впрочем, выглядели ничуть не лучше — а на груди у Серого вдобавок ещё и болтались светящиеся бусы! Неудивительно, что глаза у Эдика натурально полезли на лоб…
