– С кем ты говорил? – холодно поинтересовалась она, обращаясь к Аламиду.

Рыцарь не ответил. Вместо него, некто заслонил солнце за спиной.

Череп, полный синевы, воззрился в почерневший коридор. Одинокая фигура в плаще загораживала собой естественный источник света.

– Я подарю вам шанс оправдать себя, – щедро взмахнул рукой силуэт. – Сотрите Ксандара и остальных с лица этого бренного мира.

Могильщик молчала, полностью замерев. Фигура засмеялась, протягивая к ней руки.

– Вы согласны, леди Обливия?

Но то, что незнакомец расценил как замешательство, на самом деле было решимостью.

Решимостью, пылающей фиолетовым огнем.

Комментарий к 15. Прощенный По Имени

Далее ревизия и выход на финальную главу тома.

========== 16. Диско Инферно ==========

Заляпанная грязью повозка покачивалась из стороны в сторону. Она то и дело подскакивала на ухабах рыхлой, неровной дороги. Старая кобыла, что тянула повозку, плелась ужасно медленно, но скорее не из осторожности, а от усталости. Путь до села был неблизким, а тут хозяин еще и подцепил пассажира, из-за которого пришлось отклониться от курса.

Попутчик, сгорбившись, сидел посреди перевязанных стогов сена. Закутанный в рваный плащ пассажир невидящим взглядом провожала бесконечно тянущийся горизонт. Глубокий капюшон колыхался на холодном осеннем ветру, заставляя фигуру еще сильнее прижимать к себе руки и ноги. Её согревала лишь мысль о том, что длительный путь подходил к концу. Ведь неподалеку уже показались прутья ворот в имение Пратервейн.

Селянин одернул поводья, с заминкой останавливаясь. Оглядываясь на попутчика, он выжидающе молчал. Пассажир спрыгнул в грязь, разбрызгивая комки сырой земли. Натянув капюшон поглубже, незнакомка устремилась к воротам. Хозяин повозки уже было собирался окликнуть её, но умолк, ловя внезапно подброшенную золотую монету.

– Странный нынче народ пошел, – пробормотал он вслед молчаливому попутчику.

Рваный плащ Могильщик колыхался на ветру, оттягивая хозяйку прочь от имения. Колдунья не обращала внимания. Перед ней возвышалось место, всплывающее в памяти всю жизнь. Имение Пратервейн.

Старинные прутья ворот будто неприветливо жались друг к другу, завидев гостью. Негостеприимно там покоился и замок, надежно охраняющий спокойствие обитателей поместья. Завидев незнакомую фигуру, с другой стороны подоспела немолодая женщина в цветастом фартуке.

– Здесь нищим не подают, уходите!

Могильщик медленно высунула руку из-под шероховатого плаща, доставая потертый конверт и протягивая сквозь прутья.

– Возьми, – приказала она, пытаясь унять задрожавшие пальцы.

Служанка, недоумевая, воззрилась на предмет и отстранилась.

– Ничего я брать у тебя не буду и давать тебе не стану ничего, – раздраженно проговорила женщина.

Колдунья одернула руку, вынимая её из-за прутьев. Сделав шаг назад, она вздернула кисть и обрушила ребром ладони прямо на замок. На мгновение можно было заметить, что руку обхватила костяная конечность кого-то еще.

Зазвенел металл, и замок с хлюпаньем упал в грязь. Могильщик толкнула скрипучие ворота с такой силой, что те распахнулись настежь, едва не задевая ошеломленную служанку. Дожидаться приглашения колдунья Бездны не стала и вступила на выложенную камнем тропу.

– Я позову сторожа! – испуганно попятилась служанка.

К счастью, Могильщик так и не успела придумать как с ней расправиться – из-за кустов сирени в их сторону заковыляла сгорбившаяся старушка. Морщины не оставили на её лице ни единого свободного местечка.

– Нира, Нира! – кряхтя, окликнула она. – Это я отправляла письмо! Это, должно быть, гости…

На лице старухи отразилось горькое недоумение, стоило ей оглядеть Могильщик с ног до головы.

– Но я ожидала Виктора, – пробормотала прислуга, потирая лоб. – Госпожа Пратервейн доживает свои последние дни и я решила…

– В письме значилось «наследнику семейства Пратервейн», – произнесла колдунья, заколачивая фальшивым спокойствием подкрадывающееся всё ближе отчаяние.

– Конечно, конечно, – вновь забормотала старая служанка, – ведь Виктор и есть единственный ребенок семьи. Вы, я полагаю, его жена? Виктор не смог приехать?

Всё тело Могильщик будто сковал паралич. Слова комом застряли в горле, заставляя задыхаться, слушая, как бешено колотится обезумевшее сердце.

– Да, – голос неожиданно надломился, – конечно.

Не говоря больше ни слова, колдунья зашагала к дому.

– Я покажу вам дорогу, – беспокойно спохватилась старуха.

– Не нужно, – отрезала Могильщик, не оборачиваясь. – Я уже здесь была.

Особняк стоял в самом конце аллеи, укутанной в листву пожелтелых яблонь. Наемница упрямо шла, не обращая внимания на нарастающее чувство тревоги. Сердце всё не унималось – колдунья Бездны, словно от холода, обхватила себя руками, сжимая ноющую грудь. Одна рука по-прежнему еле слушалась, ощущаясь, будто не своя.

За деревьями что-то зашуршало, словно кто-то ступал на опавшие листья. Могильщик дернулась, вглядываясь за ровные ряды деревьев. Из груди панически вырвался вздох.

Бледный мальчишка провожал гостью взглядом, полным искренней ненависти.

Колдунья поспешила отвернуться, ускоряя шаг. Ноги начинали заплетаться, теряя былую опору на земле. Могильщик судорожно сглотнула – он её преследовал. Бледный лик мальчика виднелся отовсюду. Нервно кутаясь в рваный плащ, наемница подняла взгляд к небу – солнце, заходящее за поместьем, облачилось в пурпурный, накрывая неестественным фиолетовым светом всю аллею.

Острая боль, как от удара, искрой пронзила плечо. Могильщик, пошатнувшись, прижалась к дереву, почти в истерике озираясь.

Он бросил в меня камнем.

Взгляд зацепился за покатившееся по тропе яблоко. Должно быть, упавший с дерева плод и ударил её по плечу?

Могильщик, спотыкаясь о камни, почти бросилась к дому. Меж яблонь замелькало нечто новое – могилы. Все надгробия были одинаковыми, с одним и тем же именем, высеченным на плите.

Виктор Пратервейн.

Я не хотела.

Земля чернела, а деревья стремительно начинали чахнуть и увядать. Всю аллею засыпало гнилыми яблоками.

Я не хотела!

Колдунья в страхе оглянулась – мальчишка с разорванным горлом, весь залитый кровью, тянул к ней окоченевшие руки.

Я НЕ ХОТЕЛА!

Могильщик захлопнула за собой резные двери.

Холл был погружен в томный свет пылающих свечей. Слуг, некогда переполнявших этот дом, уже давно здесь не стало. Поместье не казалось от этого заброшенным, но ощущение пустоты начинало преследовать любого гостя, вступившего на порог. Чувство угасающей, тлеющей жизни. Истории, подходящей к печальному концу.

Широкая лестница встречала мелодичным скрипом, скрывающим устрашающую старость ступеней, будто готовых вот-вот обвалиться. Утянуть куда-то вниз, в небытие, где не было ничего. Прямиком в Бездну.

Худая кисть скользила по перилам, подрагивая от соприкосновения с охладевшим деревом. Гладкая поверхность приветливо поддавалась, как и когда-то раньше. Колдунье казалось, что кто-то ведет её за руку наверх – уверенно, спокойно, нежно. Как и когда-то раньше.

Могильщик не смотрела по сторонам в уверенности, что ничего и не изменилось. Всё те же портреты предков-основателей, всё те же надменные взгляды и пафосные костюмы. Гостья не желала видеть блики этих проклятых покрытых серебром рам в свете пылающих свечей; не хотела оказаться во власти пренебрежительного укора всех тех, кто давным-давно ушел в мир иной. Она знала, что ей здесь не рады. Никогда не были.

Тишина. Только нервный стук сердца, да и только. Могильщик шествовала в спальню госпожи имения, готовящуюся, по словам служанок, уходить на покой. Желание прислуги донести до хозяйки кусочек счастья перед смертью было похвальным, но обреченным на провал изначально. Впрочем, их нельзя было винить. Смерть Виктора была тщательно скрыта от всякого, кто не являлся членом семьи Пратервейн.