Когда Аламид остался обезглавлен, в сердце волшебника затлела надежда, что всё обошлось без его личного вмешательства, пусть и ценой людских жизней, в которых виноват никто иной, как сам маг. Но опасения подтвердились, девчонка оказалась права. Но не сам ли Ксандар сказал ей, что будет вынужден превозмочь это? Не сам ли Ксандар утвердил, что это не имеет значения?

В конце концов, ледяной рыцарь самостоятельно расчистил площадку для колдовского выступления. С чародея повсюду капал зеленый гель – доведенный почти до кипения, он покрывал всего Ксандара и обеспечивал своеобразную защиту от аномального холода.

– …Стоит у всех за спиной! – презрительно зашипели доспехи.

Эмоция. Какая драгоценность.

– Что бы сказал твой отец, сын Адриона? – вся площадь была взята в снежный плен.

Туман за спиной Аламида чуть расступился – величественная статуя возвышалась за ледяным рыцарем, смотря прямо на Ксандара.

Внезапно чародей осознал, что все, кто были еще в сознании, смотрят на него. Взгляды всех этих людей, с оружием и без, говорили яснее любого существующего слова. Они молили о помощи осколок, оставшийся от их величайшего спасителя и героя. И этим осколком был Ксандар.

Аламид, выставив меч вперед, неудержимо двигался колдуну навстречу. Бушевавшая метель норовила сбить волшебника с ног. Но последний, не обращая на стихию внимания, отправился прямиком в бой.

Ксандар выпустил посох из рук, позволив тому упасть в снег. Он выставил руки, как оппозицию мечу.

Оружие, разбросанное по всей площади, задрожало. Все клинки, выроненные на этом поле боя, начали подниматься в воздух. Один за другим, мечи подобно стрелам полетели в Аламида.

Предводитель наемников даже не утруждался отражать их – лезвия по нему банально не попадали.

– Вьюга ослепила тебя, магус, – победоносно провозгласил ледяной рыцарь.

– Скорее потеря головы – тебя.

Аламида накрыла гигантская тень. Мечи не были нацелены в лидера “Восхода”, совсем нет. Они летели к памятнику, стачивая его у основания.

Конь возник за мгновение до падения, выталкивая хозяина из-под громады.

Статуя с грохотом рухнула, вызывая высокую снежную волну. Аламид покоился на земле, лишенный ног ниже колена. После недолгой заминки, он вновь зашевелился, стараясь приподняться с помощью меча.

Из соседнего переулка раздался странный дребезг. Звук, знакомый магусу до боли, отпечатавшийся в памяти еще с магистрата. Инстинктивно повернув голову на шум, колдун упустил момент, как искалеченные доспехи оказались на коне.

Не произнося больше ни слова, Аламид поскакал в сторону грохота, по пути подхватывая шлем.

– Стой! – крик Ксандара поглотила вьюга.

Выбросив руки вперед, он отделил от ладоней их жидкие зеленые копии, запуская на затвердевающих нитях вперед. Псевдо-руки цепко ухватились за седло призрачного коня и потащили колдуна следом за Аламидом. Чародей скользил по снегу на вымазанных гелем ногах вплоть до поворота в переулок, где волшебника по инерции занесло.

В поворот Ксандар вписался не слишком удачно – кубарем прокатившись мимо необходимого места высадки, он заставил себя вскочить на ноги и помчался за наемником.

Но переулок оказался абсолютно пуст. От Аламида и его вьюги не осталось и следа – ледяной рыцарь словно испарился.

Лишь из проломленного окна торчал грязный, запачканный кровью сапог.

========== 13. Нарисованные Кровью ==========

Тормун, один из трех великих магистров, пребывал в крайне раздраженном состоянии. В какой-то степени – ничего нового, за исключением того, что в данном случае злиться колдуну действительно полагалось. Ведь он ненавидел, когда что-то шло не по плану.

Злобу подогревал и беспорядок, окруживший волшебника со всех сторон, пока тот спускался в старую алхимическую мастерскую. За двести сорок семь лет жизни он так и не смог привыкнуть к отвратительному, как ему казалось, смраду, стоявшему здесь плотной пахучей стеной. Ступени винтовой лестницы, вившейся глубоко под землю, не желали прощаться ни с каким из гостей – вязкой слизью заставляя оных едва ли не расставаться с обувью.

По мшистому камню стены, равно как и по лестничной опоре, тянулись целые грибные колонии, уверенно стремящиеся рано или поздно поглотить мастерскую своей ордой. Некоторые, особо воинственные, рьяно выпускали в загустелый воздух светящиеся споры. Неудивительно, что хозяин мастерской не стал тратиться на освещение.

Проклятые ступени всё не заканчивались, и Тормуну начинало казаться, что кто-то играет с ним шутку весьма дурного характера. Так и оказалось – но заорать было не на кого, кроме как на самого себя. Колдуна подвела его собственная память. Существование простого и довольно безобидного защитного заклинания совсем вылетело у него из головы. Ступени были бесконечными ровно до тех пор, пока спускавшийся не “сходил” с верной в саму мастерскую. Для этого, конечно, требовалось знание этой самой ступени. В крайнем случае – упрямый метод проб и ошибок еще никого не подводил.

Чрезвычайно грязно ругаясь для своих почтенных лет, Тормун со всей силы стукнул по внешней стене, которая, как посчитал магистр, подходила по всем параметрам. Кирпичная кладка в своеобразной манере дала сдачи и с будоражащим сознание хлюпающим звуком затянула старика куда-то в камень.

Яркий свет от колдовских кристаллов ударил по глазам. Зажмурившись, волшебник закашлялся, спеша освободить легкие от едкой вони лестничной площадки. Приоткрыв один глаз, Тормун недовольно воззрился на некого человека в фартуке столь грязном, что его с легкостью можно было бы выдать за полезное ископаемое. В левой руке красовался кривоватый молоток, а в правой покоилась колба с бултыхавшейся в ней неведомой жидкостью. Половину лица алхимика закрывал специальный увеличительный прибор, который даже человек не сведущий определил бы как сломанный.

– Вы рановато, – по-простому произнес хозяин мастерской.

– Мне виднее, – словно стараясь раздавить каждое слово, проговорил Тормун.

Сухая фигура старика сгорбилась, складываясь почти пополам. Пристальный колкий взгляд оранжевых глаз обратился к полу. Мириады исписанных клочков бумаги, кусочков металла, осколков разбитых колб и прочего мусора мозаикой выстраивались на камне, создавая впечатление порядка во всеобщем хаосе.

– Я скоро закончу, – беззлобно продолжил алхимик, – вас ведь результат интересует?

– Результат, – отозвался Тормун, приближаясь. – Вот именно!

Восклицаний магистра мастер не понял. Не очень-то и хотелось. Излишняя экспрессия всегда оставалась для алхимика загадкой. Ну зачем же было тратить энергию на всякие вопли?

– Меня не интересует, что именно ты сделаешь, – потрескавшийся, как окружавшая колдунов каменная кладка, палец уткнулся в хозяина мастерской. – Мне нужен магус. Живой или мертвый.

– Полагаю, что скорее живой, потому что…

– Мои слова не обсуждаются, – сквозь зубы прошипел Тормун.

Алхимик молча кивнул и вернулся к работе. Молоток ударил по возвышавшимся над ним доспехам.

– И почему пришли вы вместо Синцеруса?

Глаз магистра оказался настолько близко, что мастеру показалось, будто его сейчас затянет в огненную бездну.

– Что ты сказал?

– Где Синцерус, говорю, – пояснил алхимик, решив, что у старика плоховато со слухом. – Мой проект обещает быть прорывом. Големам Города Ночей такого и не снилось.

Тормун закипал, как чугунный чайник.

– А тебе какое дело? Давай работай, – приказал магистр, гневно втягивая воздух длинным и узким, как флотский флагман, носом. – Остальные уже отправились – идиот никогда не догадается, как именно мы его выследили. Синцерус отлично контролирует ситуацию.

– И как же магистр Синцерус следит за магусом? – поинтересовался алхимик, вкручивая колбу в доспехи.

– Это тебя не касается, – лицо Тормуна походило на мятый лист бумаги. – Лучше напомни мне, кто выдавал тебе лицензию на постройку этого… убожества.