Понятно, зима, новогодние праздники, метель - но чтобы за пять минут ни одна машина по дороге не проехала, ни один человек не прошел, ни одна собака не пробежала, ни одна птица в небе не пролетела? Присмотревшись, я заметил, что и свинцовые тучи в небе не движутся. Передо мной была абсолютно застывшая картина. Словно нарисованная. Очень реалистично нарисованная.
И вот тут-то на меня … чуть не сказал, озарение снизошло. Не озарение это было, а осознание, и не снизошло оно на меня, а рухнуло махиной вот этих самых свинцовых небес.
Никакой это был не сон. Ни тогда, когда я проснулся, ни сейчас. Это была самая что ни есть реальная реальность - страшнее, чем в любом кошмаре или фильме ужасов.
Я отчетливо, во всех деталях, вспомнил вчерашний скандал с Игорем, наш ночной разговор с Татьяной, когда Игорь с Дарой легли спать, ее внезапное решение преподнести урок самоуверенным детям, нашу поездку утром к ее родителям, усиливающуюся метель, брыкающуюся у меня под руками машину, грузовик, идущий нам навстречу…
Мы погибли, столкнувшись с тем проклятым грузовиком.
В смысле, меня, конечно, срочно эвакуировали в родные пенаты, а вот Татьяна погибла. Я изо всех сил стиснул зубы, чтобы не заорать, словно это меня в той аварии искалечило. Нет, все-таки мы погибли - мы с ней как единое целое. Я погиб - как ангел-хранитель. Который не сумел сберечь своего человека, провести его в целости и сохранности до самого конца жизненного пути. Да еще и такого человека, ради которого он совершил столько безумств на этом самом жизненной пути.
Так, отставить панику. Сейчас где-то судьба Татьяны вершится, и мне нужно быть в полной готовности, чтобы принять в этом самое решительное участие.
Что они могут с ней сделать? Распылить … нет, даже мысленно произносить не хочу - навсегда прекратить ее существование они не могут. Не могут, я сказал. По крайней мере, не посоветовавшись со мной. Кто может лучше меня знать путь развития ее личности? Кто может лучше меня судить, готова ли она уже к переходу к нам?
Вот, эта перспектива звучит намного лучше. И вот ее-то я уж смогу обосновать на все сто процентов! Лишь бы спросили. Они просто обязаны меня спросить!
Ну, почему я никогда не интересовался, что происходит в случае гибели подопечного ангела-хранителя? Я имею в виду, всерьез не интересовался. Татьяне я когда-то сказал, что нам неловко такие больные вопросы коллегам задавать, но сейчас я ясно осознал, что по крайней мере мне всегда было просто страшно узнать, что может ждать меня в случае провала.
Вот и знакомство с бывшим Марининым хранителем, почти сломанным раскаянием, энтузиазма мне не прибавило.
Плохой пример. Марину заставили после гибели еще раз последний жизненный путь пройти. А ее Кису спрашивали? Как бы мне до них добраться? Дожился - сам встречи с Мариной ищу. Нет, не дожился - довели.
Кстати, Марина рассказывала, что ей и хранителя повторно предлагали… Так вот он я - хоть сейчас готов к работе над ошибками приступить! И если уж у Марины какие-то смутные воспоминания о каком-то внутреннем голосе возникали, то меня Татьяна точно вспомнит - я ей полжизни не нашептывал, а прямо говорил, когда у нее всякие завиральные идеи появлялись.
Эту идею можно в качестве запасной оставить, если мое первое заключение не примут и торговаться придется.
Да, вот еще - меня, конечно, должны наказать. Вполне заслуженно - ума не приложу, как ей удалось уговорить меня на ту безумную поездку в метель? Нет, об этом лучше даже не думать, а то ей сейчас еще психическую неуравновешенность припишут.
Я им припишу! В случае чего, если кто и виноват в том, что нам в такую непогоду из дому уйти захотелось, так это - наблюдатель, который нам там каждую минуту отравлял. Вот-вот, и у меня из-за него реакция за рулем притупилась…
Я немного приободрился. Как ни крути, это будет отнюдь не первое разбирательство моих грехов - отобьюсь. И разбираться с моими грехами можно только после того, как судьба Татьяны решится. А чтобы ее решить, нужно мое заключение выслушать. Ладно, подождем, они сейчас, наверно, следы нашего исчезновения с земли заметают.
Ждать оказалось трудно. Намного труднее, чем тогда, когда меня в первый раз с земли выдернули. Тогда я тоже не знал, что меня ждет, но хоть Татьяна дома в безопасности осталась. Тогда мне казалось, что ничего не может быть страшнее, чем если она меня не дождется… Сейчас главное, чтобы было кому меня дожидаться.
Пометавшись несколько часов по этой пародии на мою квартиру, я рухнул на диван в гостиной. Часы на руке, кстати, работали - наверно, потому что, так же, как и телефон, при мне были, когда меня сюда поместили. Это вселяло определенную надежду. Ведь удалось же мне с Тошей по телефону связаться, когда нас обоих тут взаперти держали. Он, правда, сейчас далековато, но мой закон надобности еще никто не отменял. Вот как мне только телефон зарядить?
Я и сам был не прочь зарядиться, хоть нам здесь это и не нужно. Ох, с каким бы удовольствием я бы сейчас перекусил чего-нибудь, и чаю или кофе выпил, если бы здесь на кухне настоящий холодильник (и плита, и шкафчики со всем нужным для благородной трапезы) стоял, а не эти муляжи. А вот поспать мне ничего не мешает! Хотя мне это тоже здесь не нужно. Но во сне время быстрее идет…
Проснувшись, я сразу же прислушался. Опять полная тишина. Глянув на часы, я не понял - то ли пару часов проспал, то ли больше двенадцати. Больше двенадцати, твердо решил я, и вновь прислушался. На этот раз к себе - не возникло ли какого притяжения, желательно к входной двери. В прошлые разы меня именно так на разные встречи вызывали.
Ничего. Я не понимаю, сколько можно возиться? Доставить на место аварии два манекена и внушить кому-нибудь на опознании, что это мы с Татьяной - это же элементарная операция прикрытия! У Стаса, что, более важные дела нашлись? Так я ему могу объяснить, как приоритеты расставлять.
Святые отцы-архангелы, да я ведь действительно могу со своими связаться! В смысле, со своими здесь. После стольких лет на земле они мне и в голову как-то сразу не пришли. Понять бы только, кто сейчас Татьяной занимается. Раньше, по окончании работы, я предоставлял свой отчет контрольной комиссии и больше об этом не думал. Но где же наши новички до контрольной комиссии находятся?
Стас должен знать. Мы с ним, правда, давненько по прямой связи не контактировали, но будем надеяться на нашу бюрократию: им всегда проще какой-то доступ открыть, чем его потом закрыть.
Нет, наверно, к Стасу лучше сразу не кидаться. С них станется и прямую связь прослушивать. В случае провала земной миссии мне, скорее всего, положено по прямой инстанции обращаться. Причем по официальному каналу.
Я сосредоточился, чуть прокашлялся, чтобы голос даже мысленно прозвучал глухо, с должной нотой раскаяния, и воззвал: «Я хотел бы поговорить со своим руководителем».
- Извините, линия перегружена. Повторите, пожалуйста, свой запрос чуть позже или оставьте сообщение, - раздался у меня в голове бодрый голосок оператора.
Скрипнув зубами, я в очередной раз подумал, до какой же все-таки степени портит нас земная техника. На фоне человеческой возможности дозвониться куда угодно и когда угодно по мобильному, это жизнерадостное предложение еще помучиться в неизвестности прозвучало особенно издевательски.
Старательно отследив по часам пять минут, я повторил свой запрос. И получил тот же ответ. И так еще восемь раз. У меня голос становился все глуше, от ярости, у оператора - все приветливее. Наверно, в эту службу набирают тех, кто на земле на разъяренных вкладчиках банков-банкротов напрактиковался.
Ладно, подумал я, плюнем на субординацию - и воззвал прямо к своему руководителю. У него линия оказалась не перегруженной, а просто отключенной. Тогда я и на осторожность плюнул, но доступа к Стасу меня тоже лишили - то ли раньше, за ненадобностью, то ли уже сейчас, за провал в работе.
Хорошо, оставим сообщение. Настойчивость в моем случае вполне сойдет за глубокое раскаяние и желание искупить содеянное любой ценой. Я сделал несколько кругов по квартире, тщательно составляя подходящий моему положению текст.
