Вскоре выяснилось, что это была последняя лекция их вводного курса. Жаль, я бы еще поупражнялся в защите Татьяны от патриотической трескотни, подумал я, держа ее за плечи и разминая ей большими пальцами шею - затекла, небось. Она вдруг схватила меня за руку и дернула ее вниз. Не успев охнуть, я сверзился со своего стола и замер на полу в позе средневекового рыцаря, присягающего своему сюзерену - на одном колене и почти клюнув носом в царственную ручку. А сказать нельзя было, что шею не нужно трогать?
Но царственная особа уже соизволила подняться, вздернув и меня за собой. Я крепко сжал ее руку, чтобы она опять ее в ход не пустила, и, по-моему, вовремя. Она поморщилась, поджала губы и даже бледную немочь, подошедшего с каким-то вопросом, отшила с совершенно нетипичной для ангела решительностью. Я потащил ее в комнату, пока она еще большего внимания к себе не привлекла.
Нарвался. В комнате она начала привлекать к себе мое внимание. И опять очень решительно. Я чуть было не поддался, но колено вовремя о себе напомнило. На земле Татьяна обычно была мягкой и оттого особо привлекательной, пока на нее упрямство не находило, а тут, за каких-то пару недель отсутствия моего успокаивающего воздействия, вообще разошлась не на шутку. Я решил сначала мягко и ненавязчиво вернуть ей, вслед за памятью, ее прежний облик.
Да и поговорить нам действительно нужно было. Мне нужно было ввести нашу новую жизнь в какие-то рамки, объяснить ей правила поведения, принятые в родных пенатах, рассказать ей обо всех довольно тревожных переменах…
Вот как ей удается сформулировать вопрос о том же самом в виде требования признания во всех грехах?
Я рассказал ей, чем без нее занимался. Во всех подробностях, как она и потребовала. Постоянно напоминая себе о мягкости и терпении. Забыл я о них только в тот момент, когда она сообщила мне, что именно заставило ее все вспомнить. Идиот, по слогам мысленно обругал я себя - ведь сам же писал об этой записке, почему не спросил Игоря о ней? И он тоже хорош: Чем помочь, чем помочь? О последних строчках, рукой матери написанных, вспомнить, вместо того чтобы в черную меланхолию бросаться!
Татьяна, как обычно, стала на его защиту. И так и получилось, что - опять благодаря этому паршивцу - я узнал, что меня она все-таки вспомнила первым. И понял, что совсем не прочь вспомнить все вехи нашего кути. Даже пройти их заново. Вместе с ней.
Внушил на свою голову! Да, я совсем не прочь снова за ней поухаживать, но почему ее ответный интерес должен быть обязательно легким? Раньше, понятно, она могла сомневаться в том, что у меня на уме, хотя я ей совершенно прямо внушал, но сейчас-то!
Ах, так будет естественнее! Хорошо, сейчас я ей покажу, что такое естественное ангельское ухаживание. В родных пенатах настойчивость у ангелов-мужчин не принята - они лишь демонстрируют свой интерес, а инициаторами развития отношений всегда ангелы-женщины выступают. Спрашивать сначала нужно, что и где естественно!
Весь последующий час у меня волосы дыбом вставали от ее представлений о естественности.
Размахивать руками перед дверью, потягиваясь и не давая мне открыть ее - это естественно?
Прихлопнуть этой дверью идущего за ней спутника, пусть и невидимого - это тоже нормально?
А пять минут шарить рукой под изгородью, словно и не ныряла она под нее уже несколько десятков раз?
И неужели непонятно, что для меня было бы намного естественнее поджидать ее в том лесу? Даже послоняться там в видимости, раз уж я изъявил утром надежду на скорую встречу?
А развернуться за пару шагов до обычного места и ее прогулок, и наших встреч и уйти совершенно в другую сторону - это вообще хоть в какие-то рамки вписывается? Хоть земные, хоть небесные. Я же там ни разу не был. В смысле, в видимости. Мне, что, озарение изображать по поводу ее нового маршрута или красться за ней за деревьями?
Я выбрал первое - второе естественно только для насильников и грабителей. Хорошо, хоть в видимость не успел перейти. Но крюк сделать мне пришлось, чтобы из максимально удаленного от тайника места на опушку леса выйти. Где я ее и перехватил.
Еще на бегу я твердо решил срочно брать ее в руки. В смысле, под руку. Но если вы думаете, что она угомонилась, у вас есть еще три попытки найти правильный ответ. Чем она может заинтересовать меня? Да такой вопрос от Марины естественно услышать, не к ночи она будь помянута!
Я тихо поинтересовался, не надоело ли ей ломать эту комедию. В ответ она, все так же громко, попросила меня … научить ее переходить в невидимость. Я чуть с шага сбился - она решила меня добить. В прямом смысле. Кулаком в бок.
Все. Конец спектакля. Занавес. По причине приступа безумия у одного из актеров. Откровенная попытка прямо использовать едва знакомого ангела? Совершение акта физического насилия по отношению к нему? Это естественно? Если за нами наблюдают… Если за нами не издалека наблюдают…
Мягко, но настойчиво я увлек ее назад. В моем присутствии ей, конечно, ничего не угрожает, но мне же нужно аккумуляторы забрать! Без них мне заряда на демонстрацию Татьяны всей нашей земной компании не хватит, а второй раз нарушать данное Игорю слово я уже не могу. Кто меня за язык тянул прямо на сегодня договариваться!
Доставив Татьяну прямо к входу в ее двор, я попросил ее запереться в комнате до моего возвращения. Да некогда мне объяснять! Вот я хоть раз задерживался где-нибудь дольше самого необходимого времени?
Я не спеша пошел к лесу, с огромным трудом заставляя себя не сорваться в бег. Я должен производить впечатление полного довольства первым свиданием. Я даже обернуться не решался, чтобы не выдать свою тревогу - и раз за разом отбрасывал видение, в котором Татьяна, впав в упрямство, отправляется побродить куда-нибудь, где ее…
Пройдя по лесу еще метров сто для верности, я разматериализовался - и обратный путь занял у меня намного меньше времени. Слава Всевышнему, вернулась все же в комнату! Еще и спать улеглась! Вот и пусть спит - даже если ей во сне какие-то крамольные мысли придут, я точно знаю, что она не лунатик.
Я устроился в засаде у входа в ее двор. Если за ней придут, чтобы выяснить причины столь не типичного поведения… Я не очень представлял себе, что буду делать, но увести Татьяну я не дам. Эффект неожиданности на моей стороне, а если столкновение окажется неминуемым, в дальнем лесу наверняка найдется не одно место, где мы укрыться сможем. Ни еда, ни одежда жизненной необходимости здесь не представляют - ух, опять как током стукнуло! - а чтобы найти выход, у нас впереди вечность имеется. Похоже, придется-таки научить ее переходить в невидимость…
Полчаса моей боевой готовности прошли, однако, впустую. То ли наша встреча каким-то чудом прошла мимо приставленных к нам соглядатаев, то ли они, с присущей внештатникам узколобостью, одним соглядатайством и ограничились. Нет, лучше еще подождать…
Еще через полчаса я уже почти убедил себя, что Татьянин демарш остался незамеченным. Вынужденное бездействие, на пару с не до конца осевшей тревогой, придали мне такое ускорение, что в забеге за аккумуляторами я поставил очередной личный рекорд. Вот сейчас все ей объясню, потом с нашими поговорим, а там, глядишь…
При виде Татьяны, все так же лежащей ничком на кровати, у меня чуть сердце не остановилось. Неужели они как-то расшифровали меня и терпеливо дождались моего ухода? Нет! Это просто невозможно! В свое время мне совершенно недвусмысленно сказали, что инвертация непреодолима. Иначе не было бы ни одной неудачной операции с темными.
На негнущихся ногах я кое-как доковылял до кровати. Дышит? Не пойму. Увидев, как у нее чуть дернулось плечо, я почувствовал такое облегчение, которое в родных пенатах мне довелось испытать лишь однажды - когда я увидел ее здесь, живую и невредимую.
И с тем же результатом.
В первый раз она послала меня в нокаут фигурально - полным отсутствием узнавания, сейчас - прямо, кулаком в живот.
Второй акт агрессии? За что? За все? За все?!
