Я поднялся к ним на этаж и чуть потянул на себя входную дверь. Она легко открылась, и я увидел… Сначала отсутствие поста. А потом совершенно другой пейзаж. У нас, что, этажи не только вверх и вниз, но и во все стороны уходят? А где гарантия, что они еще где-то между собой соединяются?

Оставалась одна надежда - на Стаса.

Но, похоже, повышенные меры предосторожности теперь для всех строго обязательны. Я широко распахнул входную дверь на этаже внештатников, шагнул наружу, мгновенно перешел в невидимость и инвертировался - и проскользнул назад в здание, дав двери свободно закрыться. И пошел вниз, к Стасу.

Интересно, а почему у него на этаже двери наружу нет? Его костоломы прямо на земле, что ли, стажируются? При мысли о костоломах заныла рука, заломленная их главой не так давно. Нет, не пойду я к нему. Его прошлое намерение отдать меня внештатникам приобрело слишком реальные очертания.

Вернувшись на пол-пролета вверх, я вытащил телефон и включил его.

- Ну, у тебя и чутье! - восхищенно воскликнул Стас, сразу же сняв трубку. - Сам тебе звонить собирался.

Я поздравил себя с проявленной предусмотрительностью. Выбирать между мрачным и довольным Стасом я предпочитаю на расстоянии.

- Подожди, - остановил я на всякий случай его комплименты. - Ты о пропусках знаешь?

- Знаю, - тут же помрачнел он. - Для всех, без исключения, до особого распоряжения.

- А можешь мне выписать? - спросил я.

- Не могу, - разбил он мою последнюю надежду. - Ты же не в моем отряде.

- А если я к тебе перейду? - тут же родилась у меня следующая.

- Нет! - рявкнул он так, что у меня от телефона голову отбросило. - Не надо. Я хочу жить спокойно. Или хотя бы так, как сейчас. Мне головной боли хватает с тобой на дальней орбите. А с какого это перепуга ты ко мне собрался? - соизволил, наконец, поинтересоваться он.

Я рассказал ему о своем разговоре с руководителем. Он заставил меня повторить некоторые части его во всех подробностях.

- Интересно-интересно, - протянул он наконец. - Я чего тебе звонить-то собрался. Похоже, у Татьяны вводный курс заканчивается. Мне велено пару ребят откомандировать в тренировочный павильон, для инструктажа молодняка.

- Стас, выпусти меня отсюда! - взмолился я.

- Не могу, - с досадой повторил он. - Но думаю, пара-тройка дней еще есть в запасе. И еще мне кажется, - задумчиво добавил он, - что за это время получишь ты и разрешение, и пропуск.

- Почему? - нахмурился я.

- Потом расскажу, - отмахнулся он.

И это после того, как я ему только что все свои новости как на духу выложил?

- А ты поторопить их не можешь? - решил я потребовать … попробовать потребовать компенсацию.

Он помолчал какое-то время. Я затаил дыхание.

- Нет, не могу, - решил он все-таки добить меня. - Я и так сейчас во все стороны копаю, не знаю, сколько это еще незамеченным оставаться будет. Потом расскажу, - снова рявкнул он, хотя я еще и рта не успел открыть. - Подожди пару дней, если ничего не ответят, подключусь.

Те дни возле Татьяны, когда я ждал прибытия последней части наших воспоминаний, только казались мне бесконечными. Минут в бесконечности оказалось намного меньше, чем секунд, которые я сейчас считал.

Мое очередное неосторожное пожелание, чтобы решение о моем переводе рассматривалось три-четыре дня, было, разумеется, услышано и принято во внимание. Как выяснилось, мне даже навстречу пошли, даровав верхний предел запрошенного срока.

Я провел эти дни в засаде возле выхода к Татьяне. Дважды пытался прорваться - со счастливчиками, обладающими пропусками. И оба раза ничего не вышло. Повторяю: ничего не вышло. У меня! Внештатники встречали каждого выходящего, стоя перед ним уступом, и с этими двумя будками по бокам, нужно было быть ужом, чтобы проскользнуть между ними. Мог бы, я бы в гадюку превратился - яда у меня на всех троих хватило бы!

Когда в голове у меня раздался голос оператора, дослушал я ее сообщение уже под дверью своего руководителя. Был там какой-то срок или нет? Не важно!

- Вы, однако, умеете быть оперативным, - сдержанно заметил мой руководитель, вскинув голову, когда я ввалился в его кабинет.

- Да так … получилось … мимо … проходил… - ответил я, хватая ртом воздух.

Без единого слова он протянул мне какие-то бумаги. Я глянул на них, ничего не видя - строчки плыли перед глазами. Также молча, я вопросительно глянул на него.

- Ваше командировочное удостоверение в обучающий центр, - сжалился он надо мной. - Пропуск для выхода в его расположение. Разрешение на проведение исследовательской работы.

- Какой работы? - оторопел я.

- Но Вы же не думали, - вскинул он бровь, - что Ваша беспрецедентная просьба … очередная … будет удовлетворена без встречных условий?

О нет, так я не думал, даже когда был еще молодым и наивным. Впрочем, мое представление о беспрецедентности сводилось тогда всего лишь к работе на земле в видимости. Святые отцы-архангелы, я действительно был таким скромным?

- Вам придется поработать для аналитического отдела, -  не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, продолжил мой руководитель.

- Какого отдела? - повторил я, как абсолютно безмозглый попугай.

- Аналитического, - терпеливо, именно как такому попугаю, повторил он. - По окончании каждого курса в каждом подразделении Вы будете составлять отчет о прогрессе каждого из стажеров. Этим также занимаются и инструкторы, но их мнение нельзя назвать непредвзятым, и аналитический отдел заинтересовался возможностью получения взгляда со стороны.

Честно говоря, я понятия не имел, что он от меня хочет, но мне было совершенно, абсолютно все равно. К Татьяне пустите - а там я вам понаисследую все, что хотите! Я душевно поблагодарил своего руководителя за удовлетворение моей просьбы, продемонстрировал должный трепет от оказанного доверия и заверил его, что приложу все возможные усилия, чтобы оправдать это высокое доверие. Отступая при этом к двери мелкими шажками.

- И еще одно, - остановил он меня, когда я был уже одной ногой в коридоре. - Я желаю Вам успеха на новом поприще, каким бы оно ни оказалось. Если же оно вдруг не принесет Вам удовлетворения, мы, пожалуй, сможем взять Вас обратно.

У нас беспрецедентность в норму, что ли, вошла в мое отсутствие? Растерявшись от столь неожиданного напутствия, я просто кивнул и окончательно вышел из его кабинета.

Рывком распахнув дверь на свободу, я с ходу сунул под нос внештатнику свой пропуск. Он прочитал его. Дважды. Подозрительно окинул меня взглядом с головы до ног. И наконец, дернув уголком рта, неохотно отступил в сторону.

Проходя мимо него, я намеренно подвернул ногу и со всего размаха въехал ему плечом в корпус.

- Ох, простите! - забормотал я, добавив ему еще и руками, с виду вцепившись в него, чтобы не упасть. - Нога онемела. От долгого стояния.

Двое других дернулись было ко мне, но я уже выпрямился и, проходя мимо них, бодро гаркнул: «Удачной службы!». Они замерли, озадаченно хлопая глазами. Вот я же говорю: на все, кроме грубой силы, рефлекторная реакция у них отсутствует.

Пройдя шагов десять неспешным, уверенным маршем, я инвертировался, перешел в невидимость и побежал так, как будто за мной весь их отдел гнался.

В лесу возле круглого здания Татьяны не оказалось. Не могла она еще не прочитать! Я был уверен, что с ее ответственностью, она меня уже поджидает - чтобы либо на шее повиснуть, либо вежливо сообщить… Нет, последнее вычеркнуть!

Я бросился к ее комнате, снеся пару веток на кустарнике и даже не заметив этого. В комнате ее тоже не было. И книг тоже. И вообще никаких следов ее пребывания. Неужели их уже перевели?

Я выскочил из ее двора, по пути еще немного расширив вход в него, и принялся лихорадочно оглядываться. Ага, в глубине, среди деревьев, чуть ближе к человеческому лесу, что-то виднеется. Явно не природного происхождения. Наверно, павильоны, подумал я уже на бегу.

Увидел я Татьяну, как только влетел в лес. И автоматически ступил за дерево. Как-то страшно вдруг стало. Вот сейчас у меня еще есть надежда. Сейчас я еще могу вычеркивать, отбрасывать, отвергать мысль, что у меня ничего не вышло…