- Я думаю, - медленно проговорил я, делая вид, что лихорадочно размышляю, - что вам нужно будет сделать еще один запрос темным.

- Поконкретнее, - подстегнул меня внештатник резким тоном.

- Как я уже говорил, - принялся я тянуть время, - воспоминания писались для моей подопечной. То есть в одном единственном экземпляре. Когда я понял, что они не достигли цели, у меня, признаюсь, опустились руки. Я просто бродил там - понятия не имею, сколько времени - не зная, что делать дальше. И однажды в совершенно диком, пустынном месте у меня произошла странная встреча.

- С кем? - От удовлетворения и насмешки в голосе внештатника не осталось и следа.

- Не знаю, - сокрушенно покачал я головой. - Тот ангел показался мне отшельником. Он сидел прямо на земле, прислонившись спиной к дереву, и с виду был погружен в свои раздумья. Помню, у меня мелькнула мысль, что он, возможно, тоже оказался на распутье.

Я замолчал, словно уйдя в воспоминания.

- Дальше, - выдернул меня из них внештатник.

- Я хотел отступить, чтобы не мешать, - встряхнувшись, продолжил я, - но он меня уже заметил. Уж не помню, как, но мы разговорились - честно говоря, я был рад возможности отвлечься от своих невеселых мыслей.

- О чем вы говорили? - снова попытался пресечь мое многословие он.

- Сначала толком ни о чем, - уже привычным жестом снова пожал я плечами. - О необычности того места, его уединенности, способствующей размышлениям. О том, что хорошо иногда отрешиться от ежедневной суеты и подумать о ее цели. Слушать, скажу я Вам, он умел - и как-то незаметно для себя я рассказал ему свою историю. После чего он предложил мне выход из того тупика, в котором я оказался.

Внештатник уже вовсю строчил на свежей стопке листов бумаги - на сей раз ему не потребовалось никаких напоминаний о точном занесении всех моих показаний в протокол. При моих последних словах он резко вскинул голову и выжидательно уставился на меня.

- Я понимаю, - покаянно склонил я свою, - что эта встреча должна была показаться мне подозрительной. Но честно признаюсь, что я тогда не очень хорошо соображал. Кроме того, со многими его аргументами я и сейчас полностью согласен.

- Хотелось бы поподробнее о них услышать, - взялся внештатник за новый лист бумаги.

- В реакции этого странного ангела, - упорно держался я неспешного повествовательного стиля, - преобладала столь типичная для наших представителей ровная сдержанность. Наверно, поэтому я и принял его подсознательно за своего. Однако, чувствовалось, что он поражен. Он заметил, что радикальное воздействие на память без согласия ангела является ничем иным, как абсолютно неприемлемым у нас насилием, а в отношении неподготовленных новичков - и вовсе преступно. И если таковое имело место с ведома, если не с одобрения руководства, то наше сообщество должно быть предупреждено о грозящей отныне каждому опасности.

Внештатник уточнил, настаиваю ли я на том, что идея превращения личного текста в подрывную литературу была внедрена в мое сознание извне.

Я подтвердил этот факт, добавив, что он ни в коей мере не снимает с меня вину за не-распознание происков темных, хотя мне и в голову не могло прийти, что последние могут свободно разгуливать на нашей территории.

Внештатник велел мне переходить к технической стороне преступного сговора с противником.

Я сокрушенно признал свою полную неосведомленность о ней, поскольку новый знакомый уверил меня, что обладает всеми возможностями, необходимыми для размножения экземпляра, который моя подопечная вернула мне с великой благодарностью за занимательное чтение. Из чего я сделал единственно возможный вывод, что мой неожиданный помощник принадлежит к административному отделу.

Внештатник поинтересовался моими дальнейшими встречами со связным противника.

Я твердо уверил его, что таковых не было, поскольку я уже принял решение изыскать возможность остаться возле своей подопечной, странный ангел тоже сослался на сильную занятость, а договариваться о встречах в удобное нам обоим время у нас не было никакой физической возможности.

С охотничьим блеском в глазах внештатник потребовал описание курьеров, доставивших мне размноженные экземпляры.

Я несколько раз извинился за то, что никак не могу удовлетворить его профессиональное любопытство, и сообщил ему о тайнике. После чего дал ему подробное описание последнего - с разных ракурсов, при взгляде с каждого из которых терялся тот или иной значимый ориентир.

И затем вызвался, в случае любых сложностей с его обнаружением, лично проводить к нему поисковую группу.

И даже изъявил полную готовность хоть частично искупить свою вину, приняв участие в засаде вышеупомянутой группы - для скорейшего опознания провокатора.

- Пока опишите его, - подозрительно прищурился внештатник.

Я сосредоточенно насупился. Вот честное слово, проще мимолетного встречного описать, чем старого знакомого! Не говоря уже о том, что из его облика тоже не мешало бы пару-тройку отличительных черт изъять. Ага, ну да, изымешь их - с Татьяниной манерой намертво к ним прозвище в сознании приклеить!

Перед глазами у меня замаячил неуклюжий, косолапый, самоуверенный и, несмотря ни на что, неотразимо привлекательный мультяшный медвежонок. Таким я и изобразил темного гения - не скрыв, а гротескно, до неузнаваемости, выпятив его особые черты.

В тот день мне таки помогли побыстрее покинуть комнату для допросов, и внештатник со своими записями под мышкой мне на пятки наступал.

Ну, что - я сделал все, что смог. Оставалось только темного гения предупредить - чтобы внештатники не наткнулись на него, когда со всей своей служивой прытью ринутся на поиски тайника.

Темный гений, как обычно, забулькал - только на этот раз от негодования.

- У тебя совесть есть? - застучало у меня в голове крупными каплями дождя по железной крыше. - Ты не мог какого-нибудь злодея нафантазировать?  Сейчас они до меня не доберутся, но ведь не забудут же! Мне же внешность теперь менять придется, а я к ней уже так привык!

Я вспомнил метаморфозу, в результате которой много лет назад слащаво неотразимый Денис превратился в обычного, но куда более привлекательного Макса.

- Ну, извини, не сообразил, - попытался оправдаться я, и добавил, чтобы усмирить барабанную дробь в голове: - Но для вас же, насколько я помню, это не проблема. Глядишь, более подходящий себе облик соорудишь.

Возмущенное стаккато в моем сознании смолкло, словно его крышкой рояля прихлопнули.

- Ты сам это сказал, - послышалось вместо него довольное урчание. - Найти для формы имена умеет лишь одно созданье - посмотрим, справится ль она с обратным этому заданьем.

Минуточку, при чем здесь Татьяна? С какой это стати она должна ему новую личину придумывать? Я его о чем просил - присмотреть за ней в мое отсутствие или задачи дурацкие для нее изобретать? Мы же, вроде, договорились, что он ее у себя спрячет только в случае чего! Это он мне зубы, что ли, заговаривал, что никакого крайнего случая и на горизонте не просматривается, а сам уже рабочий план для нее подготовил?

Ну, ничего, завтра она выберет … уже не важно, какое подразделение она выберет. Главное, что я при этом присутствовать буду. После чего ожидающие меня для переправки на землю темные и встретят, и примут нас обоих. А Стас свои планы - послать ее мне вдогонку чуть позже - может засунуть себе … в папку неудавшихся операций. Вот недели еще не прошло без моего мягко направляющего влияния - и что, темные ей уже место в штатном расписании подготовили?

И через их логово мы не транзитом проскочим, а задержимся немного. Для прощального свидания с их гением. После чего ему точно придется физиономию менять - за невозможностью восстановления предыдущей.

А на земле, когда все треволнения останутся позади, и с Татьяной Сергеевной будет у нас серьезный разговор. О кредите доверия и о легкости, с которой он теряется. И будет она меня на сей раз слушать - молча и ловя каждое мое слово - как бы ни хотелось отцам-архангелам снова пошутить.