– Уже бьются? – мама вопрошающе смотрит на меня. – Кто? Мальчики? Девочки?

Я начинаю гладить её ладонь так же как она мне несколько минут назад.

– Мальчишки! Сначала показались мне дракончиками, а потом подростками. Оба поют и играют на гитарах. Ой, картинка поменялась. Оба в белых халатах в каком-то кабинете. Много стекла… Смеются. Поняли, что удивили меня.

– На кого похожи?

– Ты имеешь ввиду кто отец? Как обычно один блондин, второй брюнет! Мам, ты ждала что-то другое?

– Я нет! Отцы опять будут пытаться выяснить. Кто хотя бы старше?

– Переглядываются и улыбаются.

– Хитрецы! – мама довольно смеётся.

– Ты в Берлин?

– Пока нет. Еще немного побуду с Купом. Завтра хотим сходить волну половить. Пойдем с нами!

– Договорились!

Разговор с мамой многое мне прояснил. Вообще, после общения с мамой стало как-то светлее и легче. У меня будут маленькие братья! Прикольно! Но и мысль о «суженном» не давала покоя. Какой-то все-таки есть осадок от всего этого. Как я смогу связать свою жизнь с человеком… С драконом… С существом, которое меня убило! Жуть какая. Поэтому сразу после концерта, успешно прошедшего концертном зале, быстро приняв душ и переодевшись в домашнюю пижаму, я шагнула в берлинский дом.

Падя-Зиль где-то в Сибири, поэтому теоретически дома не должно никого быть. Возможно дома домработница. Поэтому я вышла в свою комнату и долго прислушивалась, есть ли кто дома. Потом тихо прошла по первому этажу и, убедившись, что домработницы нет, пошла в падин кабинет.

Строго говоря, кабинет был больше мамин. Это она у нас много чего писала и переводила, и дополняла родовой свиток. Зиль и Куп проводили время в студии, которую Зиль пристроил к гаражу. Но для солидности, кабинет считался падиным. Туда он приводил своих деловых партнёров.

Я открыла массивную резную дверь и с удивлением увидела папу-Зиля, сидящего за письменным столом.

– Падя? – выдавила я сипло от удивления. – А мне все сказали, что ты в Сибири…

– Агуня? – не менее удивленно сказал Зиль. – Рад тебя видеть!

Он встал и даже обнял меня, расцеловав в щеки.

– Девочка, моя! Как хорошо, что ты зашла! – я прям почувствовала, что его слова имеют еще какой-то подтекст, но от него веяло такой радостью от встречи со мной, что я не стала разбираться в ощущениях. – Что нам стоит сегодня быть в Якутске, а вечером дома? Ты вот тоже вроде в Сиднее. Во всяком случае, пять часов назад мама с Купом собирались к тебе на концерт. Кстати, меня даже не позвали… – снова недосказанность и волна печали.

– Да они были на концерте, – я не стала рассказывать какими веселыми они оба были.

– Агуня, скажи, тебе нужен этот дом? – спросил падя, когда мы сели друг напротив друга через огромный письменный стол, он в кресло, я в кресло посетителя.

– Нужен. В смысле?

– Вы с Искрой уже взрослые. Выросли в этом доме, и если хочешь, мы тебе его оставим. Искра сказала, что не претендует.

– Ничего не понимаю. Ты говоришь загадками. О чем ты?

– Ты уже знаешь, что у нас в семье будет пополнение.

– Да. Братики! Сегодня разговаривала с мамой. Вернее вчера, ну не важно…

– Уже даже пол определяется… – многозначительно пробормотал падя.

– Думаю, что еще не определяется. Просто я взяла маму за руку и увидела…

– Ага, то есть ты в маму пошла… – засмеялся падя. – Предсказываешь будущее.

– Получается, что да. Вот сегодня первый раз.

– Ну, так вот. Вы выросли, а мы вроде как не изменились. Соседи стареют, их дети ваши ровесники выросли тоже. А мы с мамой не изменяемся. А после родов и очередной линьки мама снова будет в форме двадцатилетней девушки. Поэтому нам нужно менять дислокацию. Думаю, Лена с детьми первое время все равно будет жить в Раммельсберге. Замок нужно кормить детскими эмоциями, чтобы он и дальше служил нашему роду. А вот от этого дома нам придется отказаться. Я готовлю легенду, что мы погибаем в катастрофе. Дом подарим тебе, чтобы не было заморочек с наследством. Мальчишки подрастут, купим новый дом в Берлине. А может в Россию переберемся, там у Лены квартира, нужно и в ней пожить.

– Хорошо. Правда, для меня одной дом очень большой. Все же мы жили впятером… А как же Зи?

– Если будет приезжать в Берлин, будет останавливаться у тебя! – весело сказал падя. – Мне кажется, что он не будет жить в Берлине.

Я обошла стол и села к нему на подлокотник, обняла за шею. Я соскучилась за ним.

– Па, я соскучилась…

– Я тоже, – он обнял меня за талию. – Всё же ты моя дочь. Хотя я об этом никому не скажу, – он весело подмигнул.– Давай, признавайся, зачем пришла? Что-то случилось?

– Почему обязательно случилось?

– Ну, тут не нужно быть провидцем. Пришла после концерта, ночью. В Сиднее же ночь. Крадешься, удивилась, увидев меня. Значит что-то нужно в кабинете и чтобы никто не видел. Так?

– Так. Мама посоветовала посмотреть родовой свиток. О предсказаниях на мой счет.

– Странно. Мама лучше нас знает, что в свитке нет предсказаний.

– Она имела ввиду, ситуацию, в которой я оказалась, – мне пришлось рассказать паде о снах и маминых предположениях. – Мама думает, что свиток может знать, как избежать мне этой участи.

– Если мама видит, что у вас все хорошо, так зачем избегать этой участи?

– Так он же меня убил!

– Мой совет. В следующий раз, когда ты попадешь в этот сон моим именем и моей властью вели раскрыть жизнь и имя девицы, которая была сожжена.

– Так просто?

– Не просто, но либо скажи сама, либо призови меня. Мне тоже интересно, почему дракон не умер, а замерз с возможностью дождаться перерождения любимой. Хотя… Представляю, каково это без любимой… Замерзаешь… Бр-р! – он поежился.

Па встал, подошел к шкафу за креслом, повернул ключик в замке и вынул из шкафа объемный родовой свиток.

– Знаешь, как пользоваться?

Я кивнула. Па подошёл к столу.

– Думаешь о теме, с которой пришла, и бросаешь на стол. Как правило, открывается в том месте, которое нужно. Только бросай без усердия, а то можно порвать, – и он направился к выходу.

– Па, ты куда? Не хочешь узнать, что пишут предки?

– Я сделаю ужин. Ты будешь? Если я останусь, то свиток считает меня. Мои чувства. Так что потом расскажешь, что пишут предки.

Он вышел, а я постояла, собираясь с мыслями. Прокрутила в голове свои сны и ощущения от них. Вспомнила себя в огне и контур человека, к которому я тяну руки. И бросила свиток на стол.

Он упал ровными трубочками и ничего не произошло. Я тяжело вздохнула. Ничего мне они не сказали, предки… Но все же раздвинула рулончики в стороны. Ровно посредине начинался текст, написанный неизвестно когда каким-то моим предком:

«Мое неуёмное любопытство завело меня в этот забытый Богом угол. Унылы и серы окрестности. Унылы и серы стены разрушенного и заброшенного замка. С этого замка следует написать холсты и разослать во все дома драконов. Дабы служил сей пейзаж назиданием о том, что с другими расами не следует иметь дела.

Брюс, где ты ныне? Кто вспомнит твой величественный полет? В своих изобретаниях ты зашёл далеко, но не было такого, чтобы искать истинную пару среди других рас. Ты отказался от прекрасных драконьих дев. Ты решил, что твоя истинная пара рождена в человеческом обличии.

Но ты забыл, что людей может сдержать только страх перед драконом. Эти хитрые твари не понимают доброго отношения. С ними нельзя иметь дел на равных.

Назиданием этому стали твои убитые надежды, твой разрушенный замок, твоя погубленная жизнь».

Затем еще три абзаца предок оплакивал своего друга и ужасался ветру в развалинах. Луч света на сюжет предок пустил только в последнем абзаце.

«Всё, что было отобрано у драконов к ним и вернется. Все кто позарился на драконово будут наказаны. Стюарты, обманом, подлостью и коварством завладевшие замком Брюса, извели себя под корень в течение пяти лет. Ибо сокровищницы замка Брюса не дались им».