Пришел в банк кредит брать, и решил проверить банкира на благонадежность, а то возьмешь кредит в пять тысяч, а на тебя такие проценты повесят, что должен будешь все сто пятьдесят. И прежде, чем подписывать договор, хотел достать свой приборчик, а его в кармане нет. Карман аккуратно подрезан ювелирными ножничками карманного вора, тоже, видимо, очень хорошего человека, который просто ошибочно подумал, что – это мобильный «айфон» с интернетом.

Когда он пришел домой, пересчитал деньги, полученные под кредит, то оказалось, что ему недодали двадцать тысяч. Вместо двухсот тысяч, почему-то, на руках оказалось сто восемьдесят, а он расписался в договоре за все двести тысяч. Он знал, что теперь уж ничего не добьется, и ничего не докажет, если его подпись в договоре стоит. А ведь, такой вежливый и услужливый был юноша – банкир, с шустро бегающими глазками.

Доцент Дмитрий Буков за всю свою трудовую жизнь ни разу не опоздал на работу. Если подсчитать, количество километража, накрученного им по кольцевой метро, по пути на работу и обратно, то его бы хватило, чтобы обогнуть несколько раз земной шар. Но Буков крутился, как белка в колесе, не выезжая за пределы «кольцевой». И только, лишь в молодые годы, несколько раз «вырывался» из замкнутого кольца в Крым во время отпуска.

Он добросовестно трудился на ниве просвещения, рассказывая студентам о духовном богатстве русских поэтов 18 века, но сам он лично, никаких богатств не накопил и чем старше становился, тем меньше хватало денег на жизнь. И никак понять не мог, в чем его вина, все лекции добросовестно отчитывал с минуты в минуту, курсовые редактировал, монографии публиковал раз в год, а все равно, жил хуже, чем бывший его студент – двоешник, Никита Коленкин, который бросил институт, и занимался перепродажей поддержанных иномарок. Никита обитал на Рублевке, в пентхаузе, и на мерседесе ездил в торговый центр за ананасами.

Буков же по единому проездному на работу – в метро. И как ни экономил, перебиваясь, в прикуску, без закуски, но от аванса до зарплаты все равно – не хватало.

Причем, чтобы получить аванс – надо было пройти тяжелые испытания, преодолевая бюрократические препоны и рогатки. В одном корпусе Педагогического института, который находился на Юго-Западе Москвы, давали депонент, в другом, что на Дмитровке, – наличные. Там где депонент, почему-то всегда был обед. Там, где наличные – отсутствие «налички». С утра надо очередь занять среди доцентов и профессоров, и ждать, когда наличка появится. Бегает Буков с такими же, как он, преподавателями по корпусам и пролетам – не может неделями деньги получить за прошлый квартал. В одной комнате расчетного отдела – его обхамили, в другой – заставили квитанцию переписывать. Когда получил, то прослезился. Этих денег ему и на неделю не хватит. Особенно, если долги за прошлый месяц отдать. Пришел домой, грустнее – грустного. И так стало тоскливо, что схватило под левой лопаткой.

Попытался к врачу районному пожаловаться, но к нему не пробьешься среди бойких старушек, которые в поликлинике круглосуточно в очереди стоят. Записался он в эту очередь, и стал ходить каждый день в четыре утра отмечаться, пока, и вовсе не свалился от сердечной недостаточности в душной приемной больницы. Долго лежал, под стойкой регистратуры, пока его проходящий мимо дежурный врач не обнаружил.

– А это кто, спрашивает врач, живой или мертвый. Если мертвый, то в морг, а если еще живой, то пусть приходит в следующий понедельник, на этой неделе уже запись кончилась.

– Да это Буков, уже третью неделю ходит с инфарктом, – доложила ему сердобольная регистратор, пенсионного возраста, у которой еще с советских времен, эпохи развитого социализма, чувство сострадания сохранилось, может, вы его, хоть, послушаете, живой он или нет?

– Ну, тогда, дайте ему нашатыря под нос, и ко мне в кабинет пригоните, сказал врач, дежурный терапевт, а то у меня, еще сто вызовов впереди.

Приполз Буков в кабинет врача, тот его послушал через трубочку, давление прибором померил, и головой покачал. – Неизлечимо больны, говорит, медицина тут бессильна. У вас врожденный «лохотризм», хроническая мания честности, инстинкт очередей и полная несовместимость с рынком. Менять образ жизни надо. Ограбьте банк, что ли, украдите миллион рублей, из денег, предназначенных на ремонт вашего института, или берите взятки со студентов за каждый зачет. Следующий, – крикнул врач…

Пришел Буков домой, сам себе не рад. Включил телевизор. Там жизнь кипит, события клокочут. В одном телесериале – взорвали магазин. В другом – трое в масках обстреляли инкассаторов из рогаток, забрали выручку на 20 миллионов рублей и скрылись. В третьем – банкиры разворовали деньги из пенсионного фонда и сбежали с капиталом в оффшоры. В общем, народ свое благосостояние строит, и при этом, ни стоит в очередях за справками и депонентами. Сразу взял бабло без расписки, и был таков.

Ему стало мучительно стыдно и обидно за свою бесцельно прожитую честную жизнь.

– Что же это так, работаю – работаю, а все равно дурак. А чем я хуже жуликов, – и решил ограбить, по совету врача, сбербанк.

Вспомнил последний телесериал на эту тему, где подробно показывали, как грабить банки, убивать кассиров и прохожих. Взял рогатку, оставшуюся от сына, который уехал жить к бывшей его жене, новогоднюю маску деда мороза, и пошел. Около сбербанка очередь. Народ дисциплинированно платит коммуналку.

– Счас, думает, как в боевике маску одену, из рогатки выстрелю в потолок, закричу: ограбление, всем на пол. Заберу выручку, и задворками скроюсь…

Тут он увидел, как старушка у кассы, пересчитывая сдачу, уронила рубль.

– Стойте! – закричал Буков рефлекторно, – вы деньги потеряли, – сработал в нем врожденный инстинкт честности.

– Ой, спасибо, касатик, – запричитала старушка, совсем слепая, вы не поможете мне квитанцию за свет заполнить, а то, все растеряю. Вот подержите деньги, я квитанцию в сумке поищу.

Она сунула ему в руки пачку денег. Он аккуратно разложил рубли, лишние положил ей в кошелек, и старательно принялся заполнять бланки. Помог ей заплатить за коммунальные услуги. И тут в нем проснулся инстинкт «очередности». Он вспомнил, что и ему надо платить за коммунальные услуги, и он взял бланки квитанций, и снова занял очередь с конца.

Он стоял третий час, распаренный, в душном помещении сбербанка, для того, чтобы отдать последние деньги. Одно утешало, что, таких как он, больных, с врожденным «лохонтризмом» целые очереди. Но может быть, благодаря этому, еще и жизнь в обществе функционирует в правильном направлении, не проваливаясь в оффшорные дыры.

Рогатку и маску он незаметно выбросил в мусорную корзину.

Если раньше внутренний мир наших граждан коптил потолки коммунальных кухонь и уборных, то теперь душевный угар закоптил информационное пространство Интернет, как пригоревшую кастрюлю на коммунальной плитке. Все сплетни, обиды, злость и прочие отрыжки души, зависли в паутине, как физиологические отходы в засоренном унитазе. Интернет превратился в виртуальную отхожую яму, а потребитель социальных сетей Сигикукин в блогера. Теперь, купив по дешевке ноутбук, мог выражаться без шума, но масштабно. Его потребность к самовыражению, которая у него в генах со времен коммуналок заложена, нашла свое удовлетворение в твитерах и блогах. Он выражался яндексом и гуглом, фэйсбуком.

Нажал на кнопку ноутбука – управляй мировым процессом. Отправляй правительство в отставку. Сажай в тюрьму министров за взятки и предсказывай конец света. Раньше Сигикукина никто всерьез не воспринимал. А теперь блогер Сигикукин – Яндекс-Гугл дает свои комментарии про НЛО в Челябинске, про «арабскую весну» на Болотной площади, про спутники, которые падают. Он решает судьбы академиков, и возмущается, что Москве мало общественных туалетов. Он в струе событий впереди телевизора, свою индивидуальность виртуально выражает, сверкая глубиной и сочностью мысли, главная из которых: «правительство в отставку!» Ему возражают, и его поддерживают голоса Вселенского разума: