В магазине очередь. Без очереди лезет тип похожий на Колобкова, недопитый алкаш, но только рыжий, и требует триста грамм колбаски вразрез, без очереди…

– «Скажи ему куда прешь, тот, в ответ обзовет нецензурно. Отвечу, что-нибудь гневное, полезет с кулаками. Подоспеет полиция, хам-алкаш убежит, а побитого Ховсюкова отвезут в «кутузку», как хулигана. Тем более что паспорта при нем не было. В отделении к нему привяжется следователь Сухоруков, который уже полгода ловит маньяка – одиночку. И сразу же обнаружит поразительное сходство фоторобота маньяка с физиономией Ховсюкова.

– Так это ты, девушек душил в подъезде, и мобильник засовывал им в задницы, – скажет следователь Сухоруков, и без всяких предисловий, для убедительности даст ему кулаком под дых. Ему придется признаться во всех преступлениях, которые он не совершал…

А дальше, он даже не хотел заглядывать… И потому, закусив язык, молча терпел, как через его шею, без очереди, алкаш, дыша вонючим перегаром, брал колбасу.

Пришел домой, а над головой сыпется потолок, вой сверла и грохот отбойных молотков закладывал уши. Это новый сосед, купивший все квартиры пятого этажа, там евроремонт совершает. У Ховсюкова канализацию заклинило, воды нет, стенки трещат и осыпаются. Собрался было пойти к этому соседу, чтобы его урезонить, потребовать с него разрешение от префектуры на перепланировку, которого, конечно, не окажется, потому, что префект ему за взятку, без прописки весь пятый этаж продал. Сосед этот, по фамилии Тупо-Задов, с двумя сынками верзилами, его с лестницы спустит, и еще вызовет наряд полиции, предварительно заплатив каждому «нарядному» по сто баксов в руки. И Ховсюкова, как нарушителя общественного порядка, доставят в отделение, где его уже нетерпеливо дожидается следователь Сухоруков, чтобы повесить на него дело маньяка-одиночки. А тут припаяет еще налет на квартиру добропорядочного гражданина Тупо-Задова, который сначала платит, а потом говорит.

Дадут Ховсюкову пожизненный срок, а Тупо-Задов своих родственников в его квартире расположит. А когда он выйдет по амнистии, через десять лет изможденным стариком, то его не пустят в подъезд, бросят в джип, отвезут на дачу в Мытищах, там избив до смерти, расчленят на донорские органы и расфасуют по пакетикам, чтобы придать его кишкам и печени товарный вид, продадут в ближайшие больницы. Отбросив это предвидение, он, закрывшись газеткой от осыпающегося потолка, делал вид, что все хорошо, и что он ничего не замечает. Возможно, Ховсюков, таким образом, проживет очень долго…

Доброе дело в наше время особенно ценится. Уж, кто-кто, а Таня Манина очень хорошо это знает. В детстве ее добром не баловали. Отца она не знала. Говорят, красивый был мужик, и красиво пел под аккордеон, и бабы к нему липли, как мотыльки на свет. Ее мама, Клавдия, была не исключением. И пришлось ей расплачиваться за свою страсть к красивым песням – Таней. Родилась она, некстати. Клавдии надо было личную жизнь устраивать, а тут внезапная беременность, и ребенок, от которого не успела избавиться.

Таньку она отправила к родителям в деревню, в Тульскую область. Там она росла до пяти лет. Потом мать забрала на свою квартиру, чтобы получать детские пособия и прочие льготы, которые давало государство. Да, к тому же ребенок давал ей статус матери-одиночки, и открывал ей новые права в объеме требований от государства. Да и соседи ее уважать стали, как мать ребенка. Но вела Клавдия, как и прежде, разгульный образ жизни. Танька помнит те дни, когда мать готовила жаркое из свинины для очередного любовника, а ее кормила картофельным крахмалом и дешевыми конфетами батончиками. Чувство голода и постоянного недоедания осталось на всю жизнь, развив у нее патологическую жадность, подозрительность, и хитрость выживания.

Внешне Танька уродилась в отца, гуляку и красавца, который умер от перепоя в расцвете лет. Росла справной и яркой. Блондинка с пышными формами, выразительными карими глазами и длинной косой за плечами притягивала к себе мужские взгляды. На нее заглядывались не только пацаны, но и серьезные мужики. Но не только красотой была наделена. Ее цепкий ум, усидчивость помогли ей выжить и добиться хорошего социального статуса. Окончила столичный вуз с отличием, вышла замуж за москвича, и уцепилась за Москву.

На работу в окружную Управу города – ее устроил влиятельный покровитель, научный руководитель. Она прижилась среди чиновников и стала продвигаться по службе. Но чувство жадности и недоедания у нее сохранилось на всю жизнь, как родимое пятно на левом бедре, которого она очень стеснялась. И все, что попадалось ей «нахаляву», она безрассудно хватала, не задумываясь, насколько ей это нужно. И потому, когда Тане Маниной позвонила ее бывшая сокурсница многодетная Белла Белобокова, которой она в свое время, от имени Управы, пугая клерков районных ДЭЗев и БТИ, помогла грамотно оформить участок в Подмосковье на спорной территории, и отсудить от соседей землю. Тогда Белла предлагала ей деньги в благодарность, но Таня отказалась, мол, помогла по – человечески, во имя принципа справедливости и прежней дружбы. Тем более, что сумма предлагаемая была смехотворна. И вот, спустя два месяца Белла решила ее вновь отблагодарить.

– На том участке выросли тыквы, сладкие и душистые, от которых нега по телу разливается. Вот, в знак благодарности, хочу тебе подарить совершенно бесплатно тыкву, такую на рынке не купишь, а если ее сварить, то, как полезно для здоровья, и вашему мужу, тыква очень способствует мужской потенции, – тараторила Белла Ивановна.

В принципе, тыква Таньке была не нужна. У них холодильник был забит плодами манго, киви, апельсинами и ананасами… Но, то что шло нахаляву, она не могла отказаться, с детства привыкла не упускать, то, что в руки идет. И они договорились о встрече на станции метро Шабаловская. От Южного Бутово, где жила Таня, до метро «Шаболовка» – путь не близкий, с двумя пересадками в переполненных вагонах. Если же ехать на такси, с учетом многочисленных пробок, то ей дороже десяти тыкв дорога будет стоить. Но Таня упускать, то, что шло в руки за бесплатно, никак не хотела. И взяв огромную авоську, решила в служебное время отправиться со станции «Тверская», предварительно договорившись с Беллой, встретиться на «Шаболавской».

Приехала на десять минут раньше назначенного времени, и ждала на ветру, рядом у метро, у входа, как договорились. Белла, почему-то, не спешила, и Таня продрогла окончательно, легкие сапожки и колготки ветер продувал насквозь, и она уже не рада была, что связалась с тыквой. Сидела бы в своем кабинет и справки составляла бы в тепле и уюте. Наконец-то, на «москвиче» подъехала Белла. Она сама была за рулем и потому, была серьезна и сосредоточена.

– Кругом пробки, сказала она, светофоры работают безобразно.

Она вытащила из багажника огромное ядро с желто – синим отливом.

– Вот, какая красота родилась, гибридный сорт», праздничный» называется. Она с трудом приподняла огромный шар и толкнула его в руки Тани. У нее от тяжести подогнулись ноги, и она, чуть, не выронила его на асфальт.

– Кушайте на здоровье, – сказала Белла, с облегчением в голосе, словно избавилась от ненужного груза. – Бесплатно это, денег не надо, – зачем-то, уточнила она, и поспешно юркнула в кабину красного, пыхтящего «москвича».

Обдав мощным выхлопом чихающего мотора, уехала, не оглядываясь, оставив, Таню с тыквой, которая вываливалась из рук. В сумку она тоже не влезала. Она несла ее, то на животе, то под мышками. Взмокла, куртка задралась и перекосилась. Когда перекладывала из одной стороны в другую супер тыкву, то треснул по швам рукав кофты. Ее кидало из стороны в сторону, а по раскрасневшемуся лицу выступили капельки пота. В переполненном вагоне метро ее качало, как шхуну в девяти бальный шторм. В спину толкали пассажиры, наступали ей на ноги. Она почувствовала, как хрустнул сустав в пояснице, не выдержав тяжести гире – подобной тыквы. Таня ругала тыкву, Бэлку и себя, за жадность.