Я открыл дверь, сделал несколько шагов вперёд и застыл, увидев неожиданное зрелище.

Просторная гостиная комната в точности повторяла интерьер помещения Эльзы. В ней было всё необходимое, а так же вход в спальню и ванную. Сейчас меня мало интересовала обстановка и всё-таки предметы в комнате выглядели большими, многие из них я видел у Эльзы.

На противоположной от двери направлении находилось тело. Полностью обнажённая Рубетта, зверским способом прибитая к стене. Из её ладоней, локтей, колен и ступней торчали длинные чёрные стержни, которые Аен всегда носила с собой. Крови я не видел, зато всё остальное выходило далеко за рамки привычного. Руки оказались зафиксированы в положении вверх, а ноги похабно раздвинуты.

Запрокинутая вверх голова наставницы потеряла былую маску. Теперь лицо женщины выглядело просто ужасно, особенно распахнутые глаза и рот. Благодаря этому я разглядел безвольно повисший длинный язык. Он шевелился в такт быстрым движениям тела, отчасти напоминающим уже не раз перенесённые мной припадки.

Стоило опустить взгляд ниже и я увидел, что из растянутого женского влагалища торчал ещё один стержень, только большой и толстый. Точно такой же находился сзади. Невозможно представить, чтобы даже такая женщина добровольно приняла в себя подобные размеры. Это было насилием. Куда более расчётливым и жестоким, чем казалось на первый взгляд.

Тело Рубетты продолжало судорожно дёргаться и я вновь почувствовал приятный запах, недавно исходящий от Аен. Причиной тому служила жидкость, ошибочно принятая мной за слюни. Она обильно вытекла изо рта, носа и нижних частей тела, формируя под наставницей большую лужу ароматного вещества.

Сознание женщины находилось где-то далеко. Её глаза закатились, потное тело без остановки дёргалось, рот жадно пытался дышать, это почему-то давалось с видимым трудом.

Мой разум, руководствуясь многолетней привычкой, отметил самые заметные детали и впал в ступор. Никогда ранее я не наблюдал подобный садизм. Чем больше всматривался, тем неприятнее становилось зрелище.

Видят боги, я не добряк, думаю только о себе. Но одно дело представлять нечто неприглядное, спокойно рассуждая и думая, будто ко всему готов. Совсем другое находиться рядом, своими глазами следя за происходящим.

— Едва вы закончили с Лилиссой свои детские игры, я отправилась к Рубетте, — Аен закрыла дверь и подошла к телу женщины. — Она не забыла, ждала. Наверное ты забыл? Напомню. Я обещала наказать её. Ах, придётся пояснить все тонкости, прежде чем смысл наказания станет ясен.

Ирим опустила руки вниз, слегка надавив на оба толстых стержня. Было видно — женское тело с трудом принимает большие штуки, но Аен это не останавливало. Она продолжала свои действия, медленно усиливая давление ладонями. Рубетта ещё сильнее задёргалась, начав что-то неразборчиво слюнявить. Как-то иначе назвать этот отвратительный процесс я не мог, поскольку из её рта вместе с неразборчивыми стонами постоянно лилась жидкость.

— Если присмотришься, заметишь, мои игрушки не позволяют телу кровоточить, — радостным голоском пояснила Аен, всё-таки убрав руки. — Рубетта сопротивлялась, не желая подчиняться, поэтому мне пришлось сначала лишить её подвижности. Несложный процесс. Вытягиваешь одну руку, пронзаешь, потом вторую. Поднимаешь ноги, растягиваешь их в стороны, фиксируешь в любом желаемом положении. Хочешь узнать мои дальнейшие задумки?

Я не хотел. Не могу назвать себя имеющим мораль и принципы человеком. Необходимо признать, что извращённый вид происходящего заводил часть меня, только другая, более весомая, испытывала отвращение.

Ирим лучше меня понимала такие вещи. Именно благодаря пониманию на её лице появилась насмешка:

— Ты должен понять и принять три вещи. Первое: делаю что хочу и с кем хочу, присоединяйся, ничего веселее нет. Второе: увидев похожее десять раз, ты бы не поморщился, всё дело в привычке, а не в возвышенных понятиях. Третье: это не тебе неприятно, это разум придаёт значение пустякам, возводя их в абсурдное "нельзя". Малыш, можно всё, если есть сила, власть, возможности. Мир не предусматривает запретов. Тебе нужно избавиться от скучных рамок мышления.

Девушка говорила неожиданно серьёзно, с долей наставления. Постепенно я видел, насколько быстро она оживает. Часто похожее на застывшую маску лицо наполнялось эмоциями. Аен показывала не только удовольствие, в ней проявилось многое, до поры и времени спрятанное внутри. Я видел в её глазах упоение, ощущал исходящую от девушки страсть, наблюдал за чувственными движениями красивого тела. Она менялась. Ирим будто просыпалась от долгого сна.

— Стоило повесить Рубетту на стену, она начала много говорить, — с энтузиазмом продолжила пояснять Аен. — Первым делом я заставила её молчать. Наши тела имеют пять чувствительных точек. Горло, пещерка, попка, груди и одно сводящее с ума — уши. Последние дают самые яркие ощущения, может причина в их расположении? Мало кто знает об этой детали, многом другом тоже. Мы не распространяемся, глупо выдавать свои слабости. Заметь, её ушки я не трогаю.

Девушка опустилась на колени и её лицо оказалось напротив толстого стержня, полностью покрытого вытекающими из тела ирима выделениями. Девушка с извращённым видом слизнула часть жидкости, с довольным видом пояснив:

— Это флайдум. Наш единый орган постоянно выделяет такую водичку. Чем больше возбуждения, тем больше порция. Попробовать не дам, вы с Рубеттой не настолько близки, ах, верно, исправим. Она много говорила, совсем не замолкала. Так что сначала я затолкнула в её глотку одну из своих игрушек, чьи размеры определяются энергией. Тогда всё началось. Она заткнулась и не имея возможности противостоять своему телу, начала тонуть в ощущениях. Дальше всё было просто. Я растянула её плоть, не без проблем вбила внутрь оставшиеся части. Ха-ха, как она визжала! Теперь Рубетта ушла очень далеко, может больше никогда не вернуться. Иримы, не подготовившие тело к удовольствиям, способны потерять свой рассудок. Таков смысл этого наказания.

Аен отошла от тела и отодвинув ногой близко стоящий стол, легла на пол.

— Ты ставишь книгу. Я ставлю Рубетту. Не могу точно сказать, как долго её разум сможет продержаться. Исходя из размеров ушей она не прожила и двести лет. Уже не младшая, ещё не старшая.

Ирим легонько похлопала по полу ладонью:

— Присоединишься ко мне? Всё ещё можешь убежать, время есть. Вскоре бегство станет затруднительным.

— Не говори ерунду, — хрипло выдавил я из себя, садясь рядом с девушкой. — Не боишься вмешательства Сателлы?

— Ясно. Думаешь, будто у тебя мало вариантов, поэтому остаёшься, — Аен лукаво подмигнула. — Возможности и варианты есть всегда, ах, ищешь лёгких путей? Лентяй. Про Сателлу Беллир. Уточню — с каких пор человек может позволить себе вмешаться в дела иримов?

— Хм! — я пытался перевести внимание с дёргающейся Рубетты на собеседницу. — Ну… это… иримы часть империи?

— Мой народ сам по себе. Люди сами по себе. Правительницы людишек сами по себе. Все сами по себе. Исключительно твоему виду нужны указания. Мой вид живёт иначе. Вмешательство одной расы в дела другой расы недопустимо. Точнее, человечишки не смеют никуда лезть. Их сковывают правила. Пока они подчиняются верхам, остальные живут в своё удовольствие.

— Хочешь сказать, зайди сейчас в комнату Сателла, она бы не вмешалась?

— Зачем задавать глупые вопросы на полученный ответ? — Аен длинным пальчиком указала на тело наставницы. — Моё предложение тебя устраивает?

— Не понимаю, в чём оно заключается, — я дышал медленно, опасаясь большими порциями вдыхать кружащий голову аромат. — Ты ставишь Рубетту. Предположим, я побеждаю. Она приходит в себя…

— И чувствует себя обязанной спасителю, сразившимся в неравном сражении за её разум! — чересчур громко вскричала девушка. — Мужчинка спас ирима! Ха-ха-ха! Хороший способ унизить тварь!

— Что? Нет, ты это… говори прямо о своей задумке… я не понимаю…