Сейчас, на вершине кратера Королева скорость ветра достигала шести метров в секунду, что было неудивительно – на красной планете встречались воздушные потоки на порядок сильнее и порою бушевали обширные пылевые бури. Правда, при столь неплотной атмосфере ветер ощущался слабее, чем на Земле. Впрочем, погода для экспедиции царила почти идеальная – температура снаружи всего минус тридцать по Цельсию, видимость хорошая, давление на поверхности – пятьсот девяносто Паскалей.
Вскоре мы все, за исключением пилота, оказались снаружи модуля и пару минут радовались как дети, суетясь вокруг точки посадки и невольно высоко подпрыгивая на каждом шагу. Все вокруг вызывало интерес, мы рассматривали каждый крупный камень и трещину в грунте, возбужденно переговариваясь по общей связи. Это был Марс! Самый настоящий, как он есть – оранжево-бурый, суровый и каменистый, а мы по нему ходили, как ни в чем не бывало, и этот простой факт почему-то не укладывался в голове… Кубинец даже присел, зачем-то набрал в ладони серо-желтый марсианский песок и смотрел, как он медленно просеивается между пальцами в скафандре и тихонько струится вниз… Но вскоре приступ нервного веселья утих и все занялись делом. Товарищ майор, отойдя чуть в сторону, бдил, следя за нами и окрестностями, заодно посматривая в экран установленной на треногу универсальной метеорологической станции, похожий сейчас на инженера-геодезиста с нивелиром. Прибор измерял сразу с десяток параметров, включая радиацию и магнитный фон. Борис тут же начал работу по плану эксперимента, достав из модуля переносной бур и геологический молоточек, начав подготовку площадки для первого микрошурфа, ему помогала Катя, Мигель начал отбирать образцы грунта в специальный контейнер. Я хотел было присоединиться к ним, но отошедшая в сторону Нейка, помахала мне рукой и вызвала по личной связи.
– Леша подойди-ка сюда! Только аккуратно! Ты должен на это посмотреть, не пожалеешь.
– Иду, – не стал я спорить с инопланетянкой и, стараясь ступать осторожно, чтобы снова не начать нелепо подскакивать, подошел к концу площадки на гребне кратера, в центр которой сел наш модуль. По ее краям пролегал концентрический вал из песка и камней, похожий на склон большой дюны, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вскарабкаться на него, встав рядом с Нейкарией.
– Ух ты! Твою же маму! – невольно вырвалось у меня. – Вот это да, красотища!
Внизу был обрыв. Не сразу, конечно, спуск был достаточно пологим, но он уверенно уходил далеко под горку. А глубоко внизу, во весь окоем, открывалось с высоты белое снежное поле почти до горизонта, заполнявшее дно кратера. Над ним виднелся легкий, струящийся вверх туман, и даже было заметно как внизу, где-то далеко под моими ногами метет поземка. Прямо настоящая снежная сказка! Но только на Марсе. Впрочем, это же кратер Королева – место не простое. Не зря же мы выбрали его первой точкой нашей экспедиции.
– Вода в наличии, как и ожидалось, – развел я руками. – Прямо целое озеро воды, от горизонта до горизонта. Действительно, выглядит здорово. Надо будет взять образцы…
– Формально на самой поверхности не вода, а сухой лед, – задумчиво ответила Нейка. – Вода в виде жидкости на Марсе долго существовать не может. Но ты прав, под подушкой углекислоты много водяного льда, целые квадратные километры. Однако, я хотела тебе показать не только это, – вытянула руку в указующем жесте на северо-запад Нейка. – Посмотри вот туда, где обвалился гребень. Только включи сначала двадцатикратное увеличение на треть экрана. Ты не находишь, что камни лежат как-то чересчур правильно? Словно следы засыпанных песком и сухим льдом древних кварталов?
– Сейчас так стразу и не скажешь, – пожал я плечами, присмотревшись к склону кратера, где среди песка и белых «снежных» пятен прорисовывались правильной формы линии из камней. – Но что-то это мне определенно напоминает. Надо будет обязательно Кате показать, она у нас специалист. А что показывает разведка с орбиты? Ты же ее наверняка запросила, да и информация перед посадкой собиралась. Мне Веррн сказал, что ничего особенного он на месте посадки не обнаружил…
– А ничего особенного и нет, – тут же ответила инопланетянка, словно готовилась к подобному вопросу. – Но там, под поверхностью, есть участки аномальной плотности и пустоты. Вроде бы есть. Но если и есть, то не слишком большие и располагаются они довольно глубоко. Видишь ли, сверху все экранирует кратер с его льдом и испарениями, да и аппаратура на Шершне не самая лучшая. Это же переделанная яхта, а не разведчик.
– И ты хочешь это место проверить, так? – прищурился я, глядя на Нейку, хотя выражения ее лица в затемненном шлеме все равно не было видно. – Хорошо, – решился я. – Автономность у нас довольно приличная, пайков и ресурса жизнеобеспечения модуля хватит на пару суток. С обязательной программой мы закончим часа через три – четыре. Отберем образцы, сделаем съемку, установим аппаратуру по плану работ. А потом посмотрим предполагаемые руины. Раз уж мы здесь, было бы обидно упускать такую возможность.
Изображение кратера Королева во всем его великолепии мы передали по открытой трансляции на Землю, которая заняла минут десять. На ней была посадка, установка флага, первые шаги землян по красной планете и несколько рабочих моментов, вроде бурения шурфа и торжественное приветствие с Марса всем землянам и участникам Альдеянской конференции отснятое на гребне кратера. Его сняли с модуля так, чтобы зрителю открывался красивейший вид на замерзшее озеро на дне и наши фигурки на гребне, приветственно машущие руками. Остальное тоже транслировали, но уже напрямую в ЦУП, не выбирая специально кадры – умельцы в соответствующем ведомстве потом сами смонтируют то, что им надо для презентации из отснятого материала.
Обязательную программу экспедиции мы завершили досрочно, меньше чем за четыре часа. Собственно, от нас требовалось немногое – в основном собрать образцы и сделать ряд точных замеров, а так же правильно разместить научные приборы. Остальное – дома, выводы должны делать специалисты, мы по существу не более чем лаборанты. Но как только работы были закончены, я отдал команду прервать связь с Землей, и собрал всех на борту модуля. Когда атмосферное давление и температура в отсеке пришли в норму, мы сняли шлемы и Мигель раздал каждому тюбики с летными пайками. Предстояло решить, что нам делать дальше…
– Благодарю всех за хорошую работу, – начал я свою речь, когда все немного перекусили разогретым мясным пюре с картошкой и выпили кофе. – Пропагандистскую задачу экспедиция выполнила, минимальную научную – тоже, славу мы уже стяжали, поэтому… Остальное – на наше усмотрение. Можно сделать еще один-два перелета, например, к полюсу или долинам Маринера. А можно заняться дополнительными исследованиями здесь. Совсем неподалеку есть один крайне любопытный объект, возможно искусственного происхождения. В принципе, ресурс Шершня позволяет нам задержаться на орбите Марса еще на неделю, на челноке тоже пока еще есть запасы воздуха, еды и энергии. Но есть и дополнительный риск, кто его знает, как все обернется. По сообщениям с орбиты в тысяче двухстах километрах от нас начинается песчаная буря, которая постепенно расширяется. С орбиты видна сплошная желтая засветка. Хорошая погода может продлиться недолго. Неизвестно, как быстро может развиваться марсианский шторм, как бы нас не накрыло…
– К чему весь этот разговор, командир? – сидевшей в кресле майор Иванов, взял второй тюбик, с йогуртом, подавшись всем корпусом вперед. – Ты нас отговариваешь, что ли? Работать еще можем, значит будем. Зря что ли летели? Отдавай приказ, мы его выполним.
– Мне нужно общее решение, – покачал я головой. – Не тот случай, когда приказом гонят в бой любой ценой. Оставаться здесь становится рискованно. Но если мы сейчас улетим – то кратер может накрыть буря и не улечься за неделю, а мы не успеем исследовать объект.
– А по-моему, именно тот, – возразил Борис. – Раз полетели в космос, значит надо выкладываться полностью, а риск – это наша профессия. На нас сейчас вся Земля смотрит. Если надо рискнуть и остаться – значит останемся.
