У нас давно тут неисправны тормоза.

И мне не знать упадем мы в какие места,

Зато горим мы точно ярче, чем аэростат.

Хьюстон, ты только не плачь.

Я если тормозил, то не коробкой передач.

Развалил свой двигатель на сотни задач,

И по частям не соберет тут самый опытный врач.

Ты думаешь, что я еще не видел эту жизнь?

Хьюстон, ты крепче держись.

Хьюстон, давай помолись.

Хьюстон, мы падаем вниз.

Скажи еще раз о том, что я неправильно жил.

Я, скорее всего, неправильно даже умру.

И ты даже не знаешь, кто и как здесь себя потрошил.

Ради чего? Чтобы снова смотреть в темноту.

Чтобы снова не видеть ваш извращенный Эдем.

Чтобы видеть и знать, как людей погребает мечта.

Раствориться здесь, чтобы и просто остаться никем.

Чтобы думать о разном с пометкой: «Уже никогда».

Лампочка гаснет даже когда протекает ток.

Ты будешь винить вечно сломанный выключатель.

Холод лезвия бритвы чувствует мой висок,

Только сердце не чувствует, не закричать бы.

Что тобой сказано, станет однажды правдой.

Я буду молча нигде в одиночку смотреть на дождь.

Ты неправильно жил, ломая все изначально,

И ты даже неправильно просто однажды умрешь.

Ничего не осталось, родной.

Родная, все это лирика.

И все это пахнет клиникой,

Заброшенной мертвой весной.

Растекается медленно новокаин.

Капля за каплей под коркой.

Взгляд мой расплавится, как парафин,

Отпечатком прилипнет к окнам.

Добро пожаловать в мой темный кокон.

Плюнь в пустоту, она полнее не станет.

Я это место внутри давно называю домом.

Склепом с перевернутыми крестами.

Никого не впустить, ничего не ответить.

Ничего не просить, ничего не отдать.

Когда снова станет тоскливо на этом свете -

Посмотрю в никуда, отвернусь, лягу спать.

Смотри, здесь вся моя изнанка – полигон.

И сколько разного здесь просто полегло,

И безобразного остался легион.

Все это просто ждет свой час для пули в лоб.

Остался лишь один сплошной эксперимент,

Который точно никогда уж не пойдет по плану.

Все потому что никакого плана давно нет,

А все, что есть, то попросту зальется в раны.

Все как одно переливание нестерильной крови

К рассудку от души, пока не захлебнется сердце.

Ты просто подожди и просто все засохнет.

Ровней дыши и зажигалкой подожги все строки песен.

Под этот дым ты в свои строки себя вместишь.

И много ли нам всем еще здесь нужно?

Все эти глупости вокруг зовутся жизнью, а ты грезишь,

Что все это будто модель поломанной игрушки.

Других так восхитит затишье перед штормом.

Я стал единым с тем затишьем после бури.

Ветер сломал флагшток, и парус уже порван,

И я латаю это все, чтобы не стать безумным.

Я столько лет уже не был в этих портах,

В них за меня мою судьбу давно пропили.

Здесь только, чтоб смотреть, как умирает на руках

Закат кровавый. Мы его топили.

Задраю темный трюм и посмотрю на крыс.

Они все ждут, когда я здесь повешусь.

Чтобы все кости перемыть и их догрызть.

Никто уже не отпоет, ведь страшный грешник.

Вложи огрызок солнца в руку мне во сне,

И я засуну его под грудную клетку.

Потом проснусь, холодная постель,

И за кормою снова воют ветры.

Ночи станут длиннее,

Значит будет больнее,

Значит я снова жду декабрь,

Чтобы ждать, когда потеплеет.

Еще один год проходит,

Еще одно лето исчезнет,

И я где-то застрял в переходе.

Каждый шаг меня только слепит.

Я искал в голове надежду.

Распорол ей горло о перочинный нож.

Вот и все, вот и вся моя нежность.

Только в этом я был хорош.

Я теряю сознание,

Обессиленным падаю на кровать.

И куски моего зазеркалья,

Падая вниз, начнут распинать.

Не понимаю, почему так болят запястья?

И ты не знаешь, что я будто связан.

Просто режу, режу, режу связи.

Все равно остаюсь без конца запятнан.

Моя смерть пролетит в паре сантиметров.

Твоя смерть упакована в синий Винстон.

Ты считаешь числа, а я километры,

Что прошел кругами, замыкаясь в мыслях.

Ты погряз во лжи, но я сдохну честным.

И мне так все равно, что я жил нелепо.

Я здесь просто так, мне не интересно.

И мне просто нужно хоть что-то делать.

Не смотрю вокруг и иду на красный.

Я опять проиграл, все, что можно было.

Эти люди упрекнут – скажут: «Жил напрасно».

А я здесь не жил, возле них остыну.

Запирай все двери в своей квартире,

Запрись в плотной стене дождя из душа,

Запирайся в своем виртуальном мире,

Ведь от внешнего будет намного хуже.

Замыкайся в себе, не давай касаться

Своих чувств, своих рук, своих глаз и мыслей.

Приготовься здесь навсегда остаться,

Замыкайся без шансов на новый смысл.

Сохрани себя, стань единой цепью.

Наплевать, что ее ты мотал на шею.

Наплевать, что ты ищешь все время цели.

Наплевать, если ты стал своей мишенью.

Завернись во мрак – ничего роднее.

Ты хотел бежать, но так только хуже.

Твоя участь – тьма, восседай над нею,

Лишь она с тобой как твое оружие.

Позабудь, что было – ничего не будет.

Ничего не станет, если ты исчезнешь.

Это грязный плен несчастливых судеб,

Ты себя по обломкам в нем как-то склеишь.

Брось среди этих выжженных картин

В моем сознании выжженную память.

Я смотрю в черный потолок, я здесь один.

Меня здесь нет, и я давно не с вами.

Тебе не нравится мой прокаженный взгляд.

Ты смотришь, будто и не понимаешь.

Ты смотришь, тебе хочется сказать,

Чтоб я глаза закрыл, ведь что в них ты не знаешь.

И я закрою их когда-нибудь, поверь.

В моих глазницах будут рыться черви.

Все дожирать, и эхо моих дней

Здесь растворится в царстве этой черни.

Прости меня, я так и не узнал, в чем виноват,

И что я натворил в этой дурацкой жизни,

Что всем вам тошнотворен этот взгляд,

Что всем вам тошнотворно это слышать.

Некроз всей моей вселенной.

Сердце болит от веществ, а не чувств.

Я пока еще жив, наверно.

И наверно теперь промолчу.

Сотни не сказанных мыслей

Вырезают меня как опухоль.

Никому не по нраву убийцы.

Я убийцей себя стал без повода.