И все кратеры илом замыло,
Нас потом даже в них не искали.
Единственный свет от окурка
Туши мне об руку, и может,
Тогда я проснусь.
Меня здесь конец света
Даже уже не гложет.
Когда-нибудь я и его дождусь.
Сор
Насыпь в карман мне кучку представлений,
Ненужных фантиков, ненужных образов.
Я их зачем-то сохраню для сожалений,
Чтобы шипами проросли и сгнили розами.
Я опущу ладонь в пустой карман
И буду шарить, снова ранив руку.
Я так давно в нем что-то потерял
И так давно в груди не слышу стука.
Скажи, зачем мы в этой жизни не нужны?
Зачем и для чего мы здесь искали что-то?
Зачем умрем мы в ожидании весны?
Зачем все это? Нужно для кого-то?
И вот опять за мир прольется кровь.
Нам, видно, нужно ненавидеть, чтобы жить.
Зачем я открываю глаза вновь?
Затем, чтобы потом опять закрыть.
Я вытащу с кармана пыльный сор.
Всех моих мыслей грязных глупый мусор.
Нас столько раз здесь похоронит вздор.
Мы столько раз здесь потеряем чувства.
Мы ждали
«Внимание!»
«Вход служебный – Охрана собаками».
Только угольно-черное небо.
Свет от фар отражается знаками.
Свет от фар поглощается в стену.
Иду мимо и не замечаю
Иллюстрацию или проекцию,
Ту, что в мир изнутри выливается
И исток свой берет где-то в сердце.
Где-то там, за решеткой, под ребрами,
Я вгрызаюсь во все, что останется.
Так бездумно сжимаю деснами,
Привкус проволок в них врезается.
И глазами, пустыми с детства,
Я ищу теплоту в тусклых бликах.
Где-то там догорает Освенцим.
Догорает холодным, безликим.
Вот так, меж полей одуванчиков,
Что давно отцвели, сдулись ветром,
По дорогам чужим и обманчивым,
Бреду в поисках памяти светлой.
Отведи же меня в мертвый город
Желтизной из своих кирпичей.
Дорога, в которой нет дома.
Тропа в этот мир ничей.
Но никто там меня не встретит.
И зачем ты сюда пришел?
Солнце выгорит на рассвете,
А мы ждали, что будет еще.
Вне поколений
Мы разучились верить, ненавидеть и любить.
И разучились видеть.
Мы просто разучились быть.
Остановите.
Остановите время, мы не здесь.
Растянуты вне дат и вне событий.
И мы вне жизни, вне ее завес.
Остановите.
Мы между строк и между всех людей.
Они лишь идеально вылизаны
Снаружи и внутри, точь в точь для этих дней.
А мы здесь вырезаны.
Со шрамами на стесанных руках
И ссадинами на коленях.
Мы с грустною улыбкой на губах.
Вне поколений.
Нам хватит сил
Чтоб не сидеть на месте ровно, -
Нам всем так, улыбнувшись, скажут. -
Тебе необходимо быть голодным.
И стать фундаментом многоэтажек.
Мол, поживем – увидим.
Время все покажет.
Не доживем. Простите.
Мы рождены, чтоб сдохнуть дважды.
А то еще и больше.
Внутри себя.
Внутри других.
Нам хватит сил с собою не покончить.
На что еще нам хватит сил?
Я не просил у этой жизни больше.
Отсюда просто бы навек свалил.
Но там, где я сейчас, под толщей,
Есть только ненависть к тому,
Что я здесь был.
Ватерлиния
Ты можешь взять мою руку и подойти чуть ближе.
Посмотреть что будет, только не перевернись за борт.
Ватерлинию видишь? Мой космос умрет где-то ниже.
С судна я выпал, не хочется больше вести этот торг.
«Помоги себе сам». – Наскреби на двери каюты.
Разлей виски по полу и пафосно чиркни спичкой.
Все равно это море, в морях вечно топят шхуны.
Море боли не помнит, ему наплевать, привычно.
А на палубе снова бал, бесконечно шумно.
Когда корабль тонет, оркестр продолжит играть.
И сколько бы раз ты здесь ни остался безумным,
Ты все равно не найдешь ничего, за что умирать.
Затуши
Сна снова ни в одном глазу.
Но я ведь знаю, что когда-нибудь усну
И не проснусь.
И не останусь в крохотном кармашке ни одной души.
Поэтому расслабься, выдохни и свечки затуши.
Весь мир был соткан из молекул лжи.
Я в ниточках и гранях растерялся.
И знаешь, к черту всю вашу реальность,
Хоть слово лишнее по простоте скажи,
Потом ходи, о сплетни спотыкаясь.
Поэтому завязывай спектакль.
Все было здорово, но было как-то скучно.
Пора расстегивать внутри себя наручник,
Я бросил сцену, чтоб не съела театральность,
Чтоб просто не дожрала показушность.
Уйду за тобой
Город
Духотой поцелует, на легких оставив ожоги.
Я
Переварен в толпе, мы не встретимся больше с тобой.
Ты,
В горизонт уходя, будешь чувствовать что-то по новой.
Здесь
Даже Солнце останется вечно холодной звездой.
Там
Далеко-далеко на полях остывают туманы.
Где
После туч грозовых непременно согреет рассвет.
Я
Никогда не бывал, но хотел побывать постоянно.
Но
Здесь остался замерзнуть на долгие тысячи лет.
День
Принесет новый сон, протекающий болью по венам.
Нет,
Мне сказали о том, что во снах ты не чувствуешь боль.
И,
Закрывая глаза, я уйду постепенно.
Да,
Наконец-то отсюда уйду за тобой.
Могила светлячков
Выдохни тише.
Мы все это время дышали громко.
Твое сердце застыло в холодной корке.
Мое сгнило в банке на полке морга.
И их крики уже никогда не услышат.
И за сталью, такой некрасивою,
За армированною решеткой,
Беззащитно лежит целый мир.
Такой хрупкий, как бы никто не разбил.
В тусклом свете ламп керосиновых
Мы помянем сгоревшие пробки.
Спасибо конечно, что каждый здесь
Просто по-своему жил.
По-своему просто страдал.
По-своему просто и умер.
И все мы по-своему просто немного фальшивые.
Глупые, кто бы чего ни сказал.
Ведомые тайной душевной наживою.
Влюбленные в ночь и городской вокзал.
Я однажды в себе признал,
Что мы здесь беззащитно лишние.
Причем абсолютно все.
Как, собственно, род человеческий,
Распятые на кресте.
Просто мертвые боги из сказок и мифов греческих.
Себе и друг другу мерзкие.
Ни с кем.
Никогда.
И нигде.
Неважно, с какого раза,
