Но внутри тебя все-таки тесен.
Непонятно болит.
Непонятно в конце концов треснет.
Тащишь всегда за собой
Свою тень, которой не видно.
Будто себе ты родной,
Будто бы есть еще выбор.
Выбросить из головы
Все, что мешает жить дальше.
Не выбросишь – просто живи.
Здесь все ни черта не значит.
Не оставайся там.
Здесь негде больше остаться.
Останешься только сам,
Чтобы не возвращаться.
Все настоящее – здесь.
Но все здесь всегда иллюзорно.
Ты так глубоко залез
В собственный лепрозорий.
Грустная повесть
Давай придумаем грустную повесть.
Правдоподобную скучную сагу.
Реальности с чувствами помесь,
Как собственный сектор газа.
Все как часть одного метастаза,
Помесь боли под ребрами и безразличия.
Перехода финальная фаза
От неприличного до привычного.
Пропиши необычный диагноз:
«Больны жизнью без излечения».
Столько разного просто сказано,
Прекратить чтобы кровотечение.
Погребаемся мрачными мыслями.
Как всегда не хватает времени.
Максимум – чтобы свыкнуться,
Минимум – стать привидением.
Просто остаться не с теми.
Ничему до конца не отдаться.
Продаться чужой системе.
Или все-таки не продаться.
Разложить алгоритм по полочкам.
В голове только вечно каша.
Мысли глушат криком о помощи,
Сердце к черту шлет помощь вашу.
Ты родишься дышать этим миром.
Задыхаешься его тенями.
Лишь бы все до конца не остыло,
Лишь бы жизнь отыскать в сомнениях.
Окурок
Уши заткнуть – я устал
Что-то слышать, лучше не будет.
Раскидаюсь по разным местам -
Все равно так и так на распутье.
Мне вся твоя жизнь как катком по мозгам.
Магазин, остановка, край города.
Уже третьи сутки нормально не спал,
Созерцая лишь юность, что вспорота.
Тромб сущности каждого этих дней
Под завязку набит одинаковым.
Одинаковым сбродом продажных людей.
Одинаково дышим на ладан.
Все такое пустое, я буду пустей,
И мы будем соревноваться.
Я шатаюсь все время по темноте,
Даже нравится не возвращаться.
На самом же деле я просто устал.
Но мне некуда деться, нет разницы.
Выходит, давно уже все растерял,
Все живое, оно просто дразнится.
Мы заживо все здесь горим на костре,
Но я не отрекаюсь от памяти.
Нет ничего даже в завтрашнем дне.
Догорим как окурок на скатерти.
Счастливый финал
Покажи, каким будет счастливый финал,
Я его отродясь не видел.
Читал о нем в книгах и проверял,
Но он об это лишь ноги вытер.
Пиши до конца то, что начал,
И пускай это все в тебе захлебнется.
Пускай кардиограмма скачет,
Пока до прямой не сорвется.
Ты просто нежить, корми с рук блокнот
И напиши каракули в извилинах.
Что ни шаг – только мат и цейтнот,
И упрек недовольного зрителя.
Оставь хотя бы части трупа искусства.
Хоть чем-то нужно топить эту засуху.
Забальзамируйся – лей в себя уксус,
Проткни ножом свое сердце за пазухой.
Дыши под осколками неба,
Питаясь осколками памяти.
Давись мыслями, будь ты хоть где-то,
Просыпаясь опять на окраинах.
Оставайся
Оставайся. Оставайся не спать по ночам.
Оставайся придумать конец бесконечному лету.
Если хочешь, уйди. Тогда только я останусь молчать.
Останусь один на один с пистолетом.
Оставайся, если считаешь нужным.
Оставайся, я точно не буду против.
Оставайся, если тебе не скучно,
И если считаешь, что я ничего не портил.
Я так не боюсь за мгновенье остаться трупом,
Но я так не люблю подпускать людей,
Позволять им смотреть глубже внутрь.
Потому остаюсь нигде.
Если в мрачных моих картинах
Ты видишь больше, чем видно мне -
Оставайся, если тебе не противно.
Ведь я еще остаюсь на дне.
Псам не снятся сны
Здесь псам уже давно не снятся сны.
Они уснут, потом от судорог проснутся.
Пиши сегодня, завтра чувствуй стыд
И ненавидь все то, к чему вернулся.
Ты снова через силу здесь очнулся.
С тобою будет вечно только панцирь.
И хочется в нем только задохнуться.
Сил остается только чтобы ему сдаться.
Сквозь этот сумрак с мыслями ругаться,
Потом лежать бесчувственно, ждать утро.
Хотя бы что-то здесь должно еще остаться.
Хотя бы кто-то или образ его мутный.
Царапай грудь сквозь непонятный ступор.
Ты слышишь крики. Они режут по частям.
Ты понимаешь как рассудок хрупок,
Ты понимаешь, что спасаться ты устал.
Такой бессмысленный мучительный скандал.
И мокрый холод на прокуренном балконе
Напомнит, что осталось два часа,
Через которые тебя здесь снова похоронит.
Не с вами
Ваши лица покрыты целлофановой пленкой.
Отгрызи кусок – на зубах будет привкус пластика.
Когда ты склеишься, тебя завернут в клеенку.
Ты мне скалишься, чтобы я подобрел. С какой стати, а?
Назови хоть последней тварью. Ты назвал.
Ничего не заденет. Я здесь сам постепенно себя убил.
Где ты был, когда я все кости себе ломал?
«Да он бредит». Я сам себе их обратно срастил.
Отсюда далеко не уедешь. Но я бы уехал.
Забрал бы все свои мысли, не шмотки.
Но я все время тащу за собой из них пепел.
Ты зальешься по горло самой дешевой водкой.
Смотри мне в глаза, только не отрывайся.
Давай ближе, ищи в них хоть каплю света.
Ройся в памяти и найди там закат, что вскрывался,
Заливая своей кровавой молчаливой истерикой небо.
Я однажды перегорю, однажды все будет иначе.
Никто из вас не бывал со мной в сточной яме.
Я и сам здесь не чистый, и сам ни черта здесь не значу.
Но хотя бы согреет лишь то, что не с вами.
Хьюстон
Хьюстон, сажай самолет.
За что сражаюсь – здесь все не мое.
Не лезь мне в душу, она просто гниет.
И меня здесь ничего не добьет.
В рай лишь по желтому билету, нас туда не пустят.
Я направляю свой штурвал к эпицентру грусти.
Все, что польет из ножевых, с тобой на пару спустим.
Хотя мы знаем – все брехня и точно не отпустит.
Хьюстон, снимай оберег.
Я застрял в самой скучной из оперетт.
Готов верить даже в сказочный бред,
Ведь в моем мире ничего уже нет.
Ну что ты смотришь на меня глазами щенка?
