На подъездной дорожке стояла новенькая мазда Ника, и я мысленно выругался. С промокшей насквозь задницей, нетрезвый и трясущийся в ознобе – я не хотел появиться перед ним в таком виде. (Ещё неизвестно, что ему наговорила про меня Дженнифер, этой женщине я больше не доверял.)
С большим трудом и далеко не с первого раза припарковав машину возле гаража, я кулём вывалился с водительского места на мокрый газон и потешно забарахтался, пытаясь как можно быстрее принять вертикальное положение. Наконец, мне это удалось, но, отряхивая куртку, я снова чуть не потерял равновесие. Пришлось использовать в качестве опоры открытую дверь доджа, чтобы переждать качку и мерзкое мельтешение окружающих предметов перед глазами. Мазда Ника расплывчатым красным пятном трепыхалась где-то на периферии зрения, отчего мне долго не удавалось прийти в себя и обрести равновесие. Всё-таки я был здорово пьян.
Открывая входную дверь, я заранее сдвинул брови и придал лицу непроницаемое выражение, но в холле никого не было. Напрягая слух, я уловил приглушённые голоса Ника и Дженнифер, доносившиеся из кухни. Разобрать, о чём они говорят, не представлялось возможным, да и всё, что мне сейчас было нужно, так это отогреть яйца горячим душем и уснуть на двое суток, но меня вдруг разобрало жуткое любопытство. О чём могут говорить на кухне в три часа ночи моя жена и мой друг детства? Я был несколько удивлён таким поворотом событий, учитывая, что они всегда друг друга не то чтобы недолюбливали, но относились с лёгким и часто нескрываемым пренебрежением.
Я старался двигаться так тихо, как только мог, подбираясь к этой болтливой парочке. Ручеёк их разговора журчал, не прерываясь ни на минуту, и мне уже становились отчётливо слышны отдельные слова и даже некоторые фразы целиком. Подобравшись ещё чуть ближе, я встал за открытой дверью чулана, где хранились вёдра, швабры и тонны чистящего порошка с ароматом лаванды, который обожала наша приходящая уборщица. (К слову, я всерьёз начал подозревать, что та испытывает к нему нездоровую тягу. Иначе как объяснить, что дважды в неделю оконные жалюзи, диванная обивка и даже коврик в ванной буквально источали удушливый запах.)
Скрываясь за дверью, я слышал почти всё, что происходило на кухне. Эти двое были настолько увлечены беседой, что даже не ощутили моего приближения. Правда, в тепле меня снова начало развозить, и я опасался потерять контроль над ослабевшим телом и сползти по стене, к которой прислонился.
–…В этом ты молодец, Николас, ничего не скажу, – отчётливо прозвучал голос Дженнифер, после чего хлопнула дверца холодильника. – Связи между отделами необходимо укреплять. Совет директоров смотрит на результативность каждого сектора не только по итогам года. Я точно знаю, что наверху тебя заметили. Но пойми, со мной никто не будет обсуждать такие вопросы. Ты мой протеже, они помнят об этом.
– Да ну что ты, Дженнифер, – голос Ника звучал одновременно и чертовски искренне, и в меру подобострастно. Так маленький Ник разговаривал в младшей школе с мисс Пибоди, которая каждый раз умилялась вихрастому ангелочку с доверчивыми голубыми глазами и добавляла ещё несколько баллов в аттестат. Тут полбалла, там ещё один, – да он чёртов гений, этот мальчишка Кершо! – Ты и так сделала для меня очень много. Вот честно, родная мать не смогла бы сделать для меня этого! Я так благодарен тебе за этот шанс. Поверь, для меня это очень много значит. Обидно только, что старик Макинтош относится ко мне с таким предубеждением. Салливан не может перепрыгнуть его решение, и из-за этого я уже второй раз остаюсь на прежних позициях. Хотя показатели моего сектора растут, причём при моём активном участии.
– Тебе нужно попасть на междусобойчик Алистера Пайпака, – снисходительно посоветовала Дженнифер. – Он в отличных отношениях
со старым Маком, выжившая из ума развалина иногда к нему даже прислушивается. Ты в теннис играешь? Я постараюсь узнать, где и в какое время Пайпак прыгает с ракеткой. Сильно не старайся, он любит слабых игроков. И не вздумай выпендриваться перед ним.
– Сила моя совершается в немощи?
– Ну, как-то так, – вяло согласилась Дженнифер, явно не узнав первоисточник. – Вот только перед ним не вздумай умничать. Заместитель должен быть в меру умён и ретив, чтобы не подсидеть его самого.
– А как думаешь, может мне воспользоваться…– снова заканючил Ник, но тут моё терпение лопнуло, и я вышел из своего укрытия.
Мне сразу же надоело слушать бессмысленный трёп двух офисных крыс, к тому же до чёртиков захотелось пить. В горле пересохло, а разговоры о том, кто кому лижет зад в их идиотском «Центре кредитных операций» погружали меня в необычайно тоскливое состояние. Потому я и уволился оттуда, не проработав и полугода, что являлось одной из классических причин наших постоянных злобных ссор с женой.
Когда я без предупреждения появился на кухне, Дженнифер первая меня заметила. Её глаза уморительно вытаращились, а губы округлились таким образом, что она стала напоминать резиновую женщину, бесстыдно приветствующую прохожих в грязной витрине магазинчика на Флоупи-роуд.
– Грегори, что произошло? Где твоя одежда? Тебя что, ограбили? Откуда это жуткое тряпьё?
Ник, резко повернувшись на высоком барном стуле, тоже с удивлением на меня воззрился. Я любил Ника, он был другом моего унылого, но, вместе с тем, бурного детства, однако я всё ещё был пьян, а его лицемерные приёмчики всегда порядком меня бесили.
– О, Ник, дружище! – моё приветствие было до оскомины искренним. Я не меньше минуты обнимал его, похлопывая по спине и всем своим видом выражая радость от нечаянной встречи. – И ты здесь!.. Не спится?! Строите с моей женой планы наступления на финансовую империю дядюшки Сэма? Техники, стратегии, истории успеха? Три часа ночи для этого самое подходящее время. Ну же, старина, не смотри на меня с такой укоризной, тебе ведь не впервой видеть перебравшего пьянчугу.
Он не нашёлся, что мне ответить и быстро переглянулся с
Дженнифер. Эти мечущиеся взгляды мне категорически не понравились. Пока они переглядывались, я налил себе стакан воды и принялся жадно пить. Я поглощал воду в тишине такой осуждающей, будто за мной наблюдал суд присяжных, целиком состоящий из католических монахинь. Из-за этого я сделал неловкий глоток и отчаянно закашлялся, вода у меня пошла носом, и пара капель попала на рукав тёмно-серой прогулочной куртки Ника.
Он опустил глаза и замер в напряжённой позе. Дженнифер с демонстративным ужасом продолжала разглядывать мою одежду. Их лица не скрывали, что я жалок. Да я и сам это понимал даже через плотную пелену алкогольного опьянения. И в то же время я ощущал, будто освободился от какого-то болезненного спазма, мешающего мне дышать полной грудью. Словно этот вечер наедине с новыми приятелями стал проталиной в ледяной стене одиночества, окружавшей меня с тех пор, как похоронили отца.
(К слову, это были шикарные похороны. К вящей гордости моей матери продемонстрировать своё уважение явились представители лучших семейств Джонстауна: ах, эти роскошные венки с лентами! а крохотные миленькие визитки с витиеватыми соболезнованиями, написанные от руки! скорбные пожелания быстрее оправиться от утраты, так неожиданно постигшей нашу семью! Пластиковые коробки с готовой едой, которые приносили соседи, с любопытством оглядывая заваленный цветами холл… О, моя мать с трудом скрывала восторг от происходящего! Роль убитой горем вдовы в модном чёрном платье, подчёркивающем удивительно тонкую для её возраста талию, пришлась ей по душе. Уверен, она жалеет, что мужья не поставляются в комплекте с траурными нарядами и нельзя в ближайшее время пережить ещё одну лавину внимания к её персоне. Спорю, на что хотите, но, знай она заранее о том, как это весело, то убила бы моего отца раньше.)
Пробуждение было кошмарным, что вполне закономерно. Разлепив глаза, я долго не мог понять, где нахожусь. Мелькнула даже мысль, что я всё-таки остался на ночь в гостях у чудаков из АННП, а бесконечный алкогольный трип по пути домой и ночная беседа Дженнифер и Ника, подслушанная мной, пригрезились мне в пьяном бреду.
