– Задумывался, и не раз, – быстро ответил Ник, и голос его прозвучал крайне сухо. Он задумчиво побарабанил пальцами по каменной столешнице, не глядя на меня. – Тебе надо помириться с матерью. Эта ссора слишком затянулась и влияет на тебя не лучшим образом. Может, тебе съездить к ней? Заодно бы развеялся, а? Отчий дом, воспоминания о детстве, блинчики на завтрак «У Скипа»… Глядишь, поговорили бы по душам с миссис Диккинс, и всё бы разрешилось в лучшем виде! Что скажешь, а?

Собственная идея отправить меня в Джонстаун и помирить с матерью до того понравилась Нику, что от добродушной улыбки возле его глаз собрались лучики мелких морщинок.

Тут в холле раздался дружный взрыв смеха, избавивший меня от надобности отвечать на это тошнотворное предложение, и кто-то прокричал тонким срывающимся голосом: «А где Грегори? Где этот счастливчик?! Он должен первым преклонить колени перед королевой!»

– Началось. Я так и знал, что без этого не обойдётся, – я мрачно посмотрел на кухонное окно и остро пожалел, что так и не исправил недочёт в работе отделочников, из-за которого створки не открывались полностью. Побег исключался, спасения не будет.

– Да ладно тебе! – Ник снова добродушно рассмеялся, хлопнув меня по плечу и подталкивая в направлении холла. – Мы с коллегами задумали порадовать Дженнифер и купили ей кое-что в подарок. Она молодчина. Меньше, чем через три года работы и – бац! – руководитель департамента по развитию Западного сектора. Это, знаешь ли, впечатляет. Не удивлюсь, если лет через пять Дж. Б. Райт назначит её своим заместителем.

В ожидании крупного подвоха я с опаской вошёл в холл вслед за Ником. Картина, представшая перед нами, поражала воображение своей замысловатой пошлостью.

У входа на террасу стояло массивное вольтеровское кресло с высокой спинкой и пухлыми подлокотниками. На нём восседала Дженнифер. Выглядела она страшно довольной, только что не подпрыгивала от радости.

– Кресло – бомба, антикварное! – прошептал мне на ухо Ник. – Только старую обивку поменяли на оленью замшу.

У ног Дженнифер располагался небольшой пуфик, на который поочерёдно присаживались те гости, чей ранг был невысок и требовал от них подчёркнутой почтительности. Алистер Пайпак, принимая нелепые позы и отклячивая жирный зад, фотографировал всё происходящее, а гости выкрикивали истеричными голосами: «Виват королеве Западного сектора!»

Происходящее так сильно напоминало мою утреннюю шутку, придуманную, чтобы подразнить Дженнифер, что я снова не сдержался:

– Виват новой повелительнице двенадцатого этажа! Берегитесь, смертные! Посвящайте ей жертвы, несите ей богатые дары! Закалывайте тучных агнцев в её честь! – проорал я в общем гомоне, поднимая бокал со слабеньким фруктовым коктейлем, который успел схватить с подноса у стоявшего рядом официанта.

Разумеется, этого Дженнифер мне простить не могла. Она нашла меня взглядом и, хищно улыбнувшись, демонстративно похлопала ладонью по коже несчастного оленя, тоже вынужденного терпеть происходящее скотство молча и без единой жалобы.

Покорно я прошёл через весь холл и сел у ног Дженнифер. Я бы мог этого и не делать, конечно, но что-то внутри меня жаждало этого публичного унижения. Мне не терпелось переполнить чашу, плеск содержимого которой я слышал внутри себя все последние дни, но что будет со мной после этого, я не знал. Как послушный пёс, я уставился прямо в объектив, чувствуя у себя на плече горячую руку Дженнифер.

Когда пытка закончилась, и я уже хотел было улизнуть на террасу, выдернув с собой Ника, чтобы продолжить прерванный разговор, раздались нестройные выкрики гостей: «Тост! Счастливчик Грегори сейчас скажет тост!»

Обведя взглядом раскрасневшиеся лица, я не нашёл среди них Ника. Дженнифер с мстительной улыбкой на пунцовых губах стояла, перекрыв выход на террасу, а скотина Пайпак, ощутимо хлопнув меня между лопаток, всучил мне бокал с шардоне.

Пока гости хватали с подносов выпивку и призывали всех к тишине, мы с Дженнифер, не мигая, смотрели друг на друга в упор – каждый напряжён, как дуэлянт со старинным кольтом в руке. Нас разделяли не более трёх ярдов, но мне вдруг померещилось, словно это расстояние стремительно увеличивается. Фигура жены, секунду назад видевшаяся мне так чётко, будто бы подёрнулась мутной дымкой, черты исказились, – и вот уже плывут в моих глазах её невнятные контуры, а звуки, розовые пятна лиц и назойливые запахи духов, алкоголя и закусок превращаются в единый пёстрый и размытый фон, как на полотнах парижских упрямцев.

Собственный голос показался мне чужим, когда я разлепил запёкшиеся губы и начал выдавливать из себя слова, которые, скорее всего, лишь отдалённо можно было принять за поздравления. Очень быстро милосердные хлопки даже самых жалостливых гостей быстро растворились во всеобщем недоумении, и тогда рядом со мной появился Ник.

Он встал совсем близко, касаясь меня плечом, и начал с обаятельной улыбкой молоть всякий вздор. Буквально через пару минут все присутствующие расслабились, послышались поощрительные смешки и звонкие хлопки. Дженнифер растерянно переводила взгляд с меня на Ника, и наоборот; на её лице застыла неуверенная гримаса.

Не помню уже, о чём говорил Ник, но во время его речи гости Дженнифер непринуждённо хохотали, а сама она стояла счастливая, как невеста в храме, с такой промытой искренней улыбкой, что на секунду из-под многочисленных слоёв макияжа, неудовлетворённых амбиций и непомерного самолюбия проглянула её внутренняя суть – девочка, отчаянно жаждущая одобрения взрослых.

Когда Ник закончил свою речь, я сразу же выскользнул на террасу, аккуратно поставив нетронутый бокал на ближайший поднос. Помню, что во взгляде официанта явственно читалось сочувствие пополам с насмешкой.

Вечер выдался прохладным, на перилах в ярком свете фонарей, зажжённых по всему периметру террасы, искрился стеклянный иней. После духоты холла, заполненного людьми, свежий и чистый воздух обжигал лёгкие, пьянил, как ледяное вино.

Не чувствуя холода, я наблюдал за продолжающимся весельем со стороны, сквозь безупречно прозрачное стекло с подогревом. Вот, бурно жестикулируя, Алистер Пайпак приблизился к моей жене и, судя по выражению её лица, отвешивает лицемерные комплименты, заручаясь поддержкой на будущее. Полная немолодая женщина, стеснительно улыбаясь, вдруг подбежала к ним, что-то протараторила, и я увидел, как лицо Дженнифер моментально приняло надменное и холодное выражение. Толстуха заметно скисла и нерешительно протянула свой бокал, но её демонстративно проигнорировали.

Внезапно я решился. Разумеется, Дженнифер не простит моего побега в вечер её триумфа, но в тот момент меня это заботило мало. Пробормотав себе под нос: «К чёрту вас, уродцы в банке!» – я побежал к чёрному ходу.

Взлетев по узкой лестнице на третий этаж и оставив мокрые следы на светлом покрытии, я распахнул дверцы стенного шкафа и вынул из него тёплую аляску и ботинки. Из-за неосторожного движения с оглушительным грохотом вывалились мои старые горные лыжи, а следом за ними защитная маска, перчатки, белоснежный костюм Дженнифер и ещё какая-то спортивная амуниция. Засовывая всё это обратно в шкаф, я с лёгкой печалью вспомнил как мы, ещё только планируя переезд в Сиэтл, строили планы покорения горы Рейнир, очертания которой были видны в ясную погоду из окон нашей спальни. Вместо этого, приехав в город, Дженнифер как одержимая принялась заводить полезные знакомства.

Бесконечная череда уик-эндов, проведённых с невероятно скучными и пустыми людьми; галлоны выпитых коктейлей и бушели съеденных креветок на гриле; бесчисленные партии в гольф и симфонические концерты – все эти усилия не были бесполезными и имели свой результат. Но именно в этот период наши отношения с Дженнифер окончательно разладились. И само собой так вышло, что рюкзаки, палатки и лыжи перекочевали в кладовки, надувная лодка с мощным мотором – в гараж, и мы больше никогда не заговаривали о том, чтобы отправиться в поход на ледник или уплыть на безлюдные острова, поросшие густыми хвойными лесами.