Я дошёл до дома, пересёк лужайку с зелёным газоном, поднялся по лестнице, ощущая дрожащие и паникующие нервы, и встал перед входной дверью, боясь открыть её и переступить порог. К горлу мигом подскочил комок страха, волнение слегка подкашивало ноги. Руки похолодели, капельки пота делали их неприятно липкими.
Едва пересилив себя, положил трясущуюся и чёрную от копоти ладонь на ручку, открыл дверь.
Дома было нестерпимо тихо, мне стало некомфортно от этой безмолвности, пусть даже она была как раз кстати. Будто всё вымерло. Ощущение смерти и одиночества… Меня передёрнуло от этих мыслей. Надо думать светлее, не привлекать лишь мрачную сторону жизни. Я глубоко вдохнул и, сделав осторожный шаг за порог и закрыв за собой дверь, тяжело выдохнул. Звон тишины ударил в уши.
– Мам? – спросил я на всякий пожарный и стал ждать ответа, нервно сглотнув.
Но его не последовало. Если дома никого нет, то почему дверь была открыта? Может, Рэй в спешке позабыл запереть её?
В этот миг мне показалось, что эта звенящая тишина, сопровождаемая беспросветной тьмой, просто проглотила моих родных. Пришла, похитила и притаилась в одном из укромных уголков нашего жилища. Ждала меня.
Я, не включая в коридоре свет, пошёл наверх и, делая небольшие остановки на лестнице, переставлял больную ногу на следующую ступеньку, всё время ощущая чей-то взгляд на себе. Добравшись до комнаты, быстро включил ночник, бегло осмотрелся и облегчённо вздохнул. Меня встретил привычный беспорядок: разбросанные вещи, упавшая полка с учебниками, которую я всё никак не повешу обратно (зато теперь мне было удобнее их доставать), не выкинутый мусор и, что раздражало маму больше всего, не заправленная кровать. Со всем остальным она как-то более-менее мирилась, а вот с этой оплошностью никак не хотела совладать.
Пройдя к шкафу и стянув с себя всю грязную одежду, которая магическим образом осталась не сожжённой, но пахла гарью, бросил её к куче испачканных вещей, которая, если не ошибаюсь, жила у меня как минимум полторы или две недели. Кое-как найдя треники, я прихватил их с собой вместе с полотенцем и майкой. Надо было скорее смыть с себя всю грязь, пока никого не было дома. Грязь, плюс копоть, плюс огромные раны равно бешенство мамы.
Но только мне стоило выйти из комнаты, как я впотьмах наткнулся на брата, выходящего из ванны. Меня всего передёрнуло от неожиданности.
– Рэй? – слишком высоким и дрожащим голосом спросил я и откашлялся. – Ты что тут делаешь? – произнёс уже грубее, стараясь скрыть пляску голосовых связок.
– Это и мой дом тоже, умник, – усмехнувшись, он прошёл мимо, слегка потрепав по волосам, не заметив следы моих ночных приключений.
Реймонд, или же Рэй, старше меня на пять лет, но выше на все тридцать три сантиметра (от этого я всегда чувствую себя ещё более мелким, будто до сих пор хожу в детсад). С братом мы практически не ссоримся, однако бывает иногда, что он – не всегда, конечно – наезжает на меня из-за очередной потасовки с Ником Томпсоном, если я перестаю хоть как-то реагировать на маму. Вот эта его черта характера меня постоянно раздражает.
Но Реймонд единственный человек из моего довольно-таки маленького окружения, который хоть как-то поддерживает меня. Ему я могу довериться и рассказать (и вновь не каждый раз) о каких-то похождениях, которые пару раз были не совсем легальными.
Да, ему я мог излить душу. Наверное, только он знает меня, как облупленного. Вот только…
Я прикусил губу, лихорадочно соображая.
… стоит ли говорить ему об удавшемся эксперименте отца, о Джее и Джиме?
– А разве ты сегодня не на работе ночуешь? – но вместо этого я затронул совершенно другую тему, сощурил глаза и подозрительно глянул на силуэт брата, который остановился перед дверью в свою комнату.
– Не, днём я подменял Джо, так как у него какие-то дела были, – начал он. – Так что вторая половина дня – мой вполне законный отдых, – и он закрыл дверь.
Я продолжил путь в ванную, отметая все сомнения о нерассказанном. Так надо. Не стоит и думать, что следовало поведать ему правду. Но только я включил свет и зажмурился, как Рэй выглянул из своей обители и, окликнув меня, кинул какой-то пузырёк, который я чуть не выронил из рук. Не разглядел в темноте, что это было, но решил не возражать и взял его с собой. Мало ли, вдруг пригодится.
– Смотри маме не попадись на глаза в таком виде, а то она точно тебя прибьёт, потом воскресит и снова прибьёт, – усмехнулся он, и я удивился тому, что он смог разглядеть моё состояние в таком мраке. – Там есть запечённая рыба, ты будешь? – спросил Рэй, уже спускаясь по лестнице.
– Посмотрим, – бесстрастно ответил я и поспешно закрылся в ванне. Сердце бешено колотилось.
Ещё с минуту я стоял возле двери, прислонившись к ней спиной. Дыхание участилось. Волнение так и бегало по мне, а паранойя, что все мои близкие и одноклассники узнают, что я натворил, становилась всё сильнее, обретала власть надо мной. Страх не давал нормально стоять на ногах, но я заставлял себя, ведь знал, что если сяду, то уже не встану.
Переборов часть этой гадкой смеси, подошёл к душевой. Но с каждым новым шагом мне казалось, что нечто огромное, противного глубокого чёрного цвета, полностью без лица, лишь с одной жуткой улыбкой, преследует меня… А потом оно резко сбрасывало, избавлялось, вылезало из пепельной кожи, становясь оранжево-красным существом и набрасывалось на меня. Это было пламя, огненный демон. Закрыл глаза, внушая себе, что это просто глюки. Но ударился лбом о дверцу душа.
– Твою ж… – прошипел я, потирая ушибленное место. Но тут не выдержал и осмотрелся: никого позади не было. – Это всего лишь грёбанная паранойя. Не зацикливайся, – подбодрил себя, всё равно чувствуя чужое присутствие.
Разглядывал своё покалеченное тело в зеркало. Традиционный, без которого никак не обойтись, фингал под глазом, разбитая кровоточащая губа, которую я спонтанно облизнул, почувствовав при этом привкус железа, и огромный синяк с небольшими кровью и царапинами на животе. Кисти рук были покрыты копотью, а чуть выше, едва доходя до локтя, были красные пятна, больше похожие на ожоги.
Было страшно смотреть на всё это. Но это был не тот обычный страх, который повторяет воспоминания произошедшего, нет. Это была злая совесть, которая теперь пожирала меня изнутри, не жалея ничего. Странное жжение в животе только усилилось от этих мыслей, отчего я невольно скорчился и медленно осел на пол, не в силах вдохнуть или выдохнуть. Всё жгло, невыносимо жгло. Скреблось изнутри, словно запертый зверь…
Всё быстро прошло, судорожно вдохнул. Мой взгляд упал на до сих пор дрожащие руки, и я ещё раз вспомнил недавние события. Но что-то было не так. Да! Не было ни следа копоти, что буквально только что отражалась в зеркале, да и была видима мне. Я еле сдержался, чтобы не закричать и не привлечь внимание назойливого брата.
Я перевёл взгляд на зеркало: копоть, ссадины и разбитая губа, чёрные от пепла ноги, где в мелких прожилках, что были ранами, была ярко-красная кровь. И я только сейчас понял, что это последствия полёта. Но я не понимал, как может быть такое, что в зеркале есть всё, что я приобрёл в ходе драки, а глазами весь целёхонек. Ведь такого, по сути, не может быть, верно?!
Голубоватое свечение привлекло внимание. Я весь превратился в ходячий фонарь. Сердце пропустило несколько ударов, дыхание спёрло. Что со мной творится?! Свет усилился, проявились очертания, напоминающие пиксели. Я сильно зажмурил глаза и ещё раз взглянул на себя: всё погасло, оставив за собой раны и ушибы.
– Объяснил бы кто, что это такое… – прошептал я, щупая корочки и синяки. – А, больно. Я спятил, да? – горько усмехнулся.
Перешагнув через высокий край душа, включил холодную воду, чтобы остыть, наверное, и в буквальном смысле. Но стоило нескольким каплям задеть меня, как они обожгли, ужалили. Резко закрыл кран, в немом шоке смотря на утекающую прочь воду и прерывисто дыша.
– Да что за фигня, – я не мог оторвать свой взгляд от холодного металлического пола душевой. Но в голове всплыл момент на берегу, когда дотрагивался до воды, превращающуюся для меня в кислоту. Может, это временное явление?..
