А я в это время сидел на Томпсоне, делая всевозможные попытки оставить фиолетовое пятно под глазом. Когда я ударял по нему, мне казалось, что каменные мускулы у него есть не только на руках, ногах или животе, но и на лице, причём там, скорее всего, была стена, сделанная из самых отборных алмазов. Его серые глаза яростно смотрели на меня, и в них читалась жажда моей крови.
– Слезь с меня, мелкий придурок! – рявкнул Ник, оттолкнув меня так, что я слетел с него и шлёпнулся о твёрдую плитку, тихо ойкнув.
Затылок загудел, и я, приподнявшись на локтях, осторожно почесал его. Было больно.
– Ну, чё разлёгся, Хейл? Подъём! Или ты уже сдался, а-а? – я посмотрел на Ника с высоты плинтуса, и он казался просто гигантом: массивные ноги, туловище, уходящее в перспективу, и маленькая голова. Забавное, но одновременно пугающее зрелище.
– Сдаться? Ну уж нет, – иронично усмехнулся я, и во мне с новой силой вспыхнул азарт. Ник попытался наступить на меня ногой, но я вовремя откатился в сторону. – Я не сдаюсь, – уверенно произнёс я, ехидно ухмыльнувшись из-за плеча, вскакивая на ноги и ставя блок Нику.
– Что же… – прохрипел он, занося вторую руку для удара, – мне тебя совсем не жаль, – усмехнулся Ник и со всей дури врезал мне по животу так, что я не успел заблокировать.
Я скрючился от ужасной боли, которая нахлынула так же внезапно, как и внеплановая контрольная по алгебре. Схватившись за живот, я упал на холодный пол, а моё лицо осветило яркое весенне-летнее солнце, выглянувшее из-за облаков и ослепившее меня. И как раз в этот момент появился учитель. Вовремя же он.
– Что тут происходит?! – крикнул как можно громче мистер Уолкер, учитель литературы, прорываясь сквозь толпу. – Кто это сделал?! – задыхаясь от ярости, спрашивал он, оглядывая толпу, которая резко смолкла и потихоньку начала расходиться.
Наступила тишина, стремительно накаляющая атмосферу. Я кое-как встал на ноги и, чуть покачиваясь из стороны в сторону, пытался удержать равновесие. В глазах плыло, но я не подавал виду, стараясь сфокусировать взгляд на учителе.
– Хейл первый начал! – крикнул кто-то с задних парт.
И все поддержали этого человека. Ученики наперебой кричали, что я первым полез на Ника, что даже оторвал клочок его русых волос, что порвал ему куртку, что грозился его заколоть насмерть, что даже говорил, мол, займу его место капитана. Мне стало смешно и обидно одновременно. Почему люди всегда тебя гнобят, если ты не подходишь под их стандарты идеальности, если ты другой, а не картонная личность, которую штампуют тысячами? Я хотел было высказаться и перемолоть их всех в пыль, но спас мистер Уолкер, вовремя вставив своё слово. Чёрт, зажарить бы их всех на костре инквизиции.
– Ах, вот как, – произнёс учитель с едва уловимой ноткой грусти. – Это правда, Тим? – он обратился ко мне, на что я легонько в отчаянии кивнул, даже не пытаясь спорить (я уже прошёл всё это. Спор никогда не приводил к моей победе. Голос толпы постоянно опережал мой). – В таком случае, проследуй, пожалуйста, к директору, – мистер Уолкер указал на дверь, и я, цокнув языком, медленно, пытаясь при этом идти более-менее прямо, побрёл к выходу, услышав тихий злорадный смех Томпсона и даже стук кулаков его дружков.
Многие школьные потасовки заканчивались именно так: походом в кабинет директора. Очень редко Ник шёл рядом со мной. Его наказывали только в довольно сложных ситуациях, и, собственно, лишь я был «постоянным клиентом» директорской. Мне слишком не везло. «Проклятие полторашки», как назвал я его (хотя с того момента, уже не помню, какого срока годности он, я вырос на десять сантиметров). У меня были развиты все физические данные: и быстрота, и скорость, и выносливость, и взрывная сила (не только мышц, но и нервов), и координация. Но из-за личных тёрок Ник не берёт меня в волейбольную команду. Да, в нашей школе капитан набирает «пушечное мясо». Тренер относится к этому слишком фиолетово, что меня жутко раздражает. Да меня весь город бесит!
Я, Ник Томпсон, толпа, постоянно делающая деньги на наших драках – все мы из Sun City High School. Это невероятно странный город. Иногда люди кажутся мне здесь неживыми. Или слишком примитивными. Или будто они роботы, запрограммированные на выполнение определённых функций. Меня напрягало и напрягает до сих пор это место. Здесь и с погодой что-то не то: летом, а бывает, что и не только в жаркую пору, неделями напролёт может идти дождь; зимой налетают не щадящие ледяные ветра, буран заваливает все улицы, но всё происходит при ярком свете солнца и без единой свинцовой тучи на небе. Но местные жители шибко быстро привыкли к этой «аномалии». Поджилками чувствую, что это совсем не она.
Когда я, постучавшись в дверь директорской и получив разрешение на вход, зашёл в помещение, то был крайне удивлён, но в то же время и возмущён. На одном из стульев сидел «самый-лучший-отец-года-и-совсем-не-безумный-учёный» и с каким-то непонятным выражением лица осматривал меня: то ли тоже с удивлением, то ли с интересом. Я сел рядом с ним, проигнорировав жест приветствия.
– Тим, Тим, Тим… – хмыкнул директор, прикрывая глаза. – Вновь драка? Мне, конечно, не хочется этого делать, но придётся снова оставить тебя после уроков, – он с сожалением покачал головой. Все его пылкие эмоции я уже давно выкачал из него, оставив лишь мозоль на глазах от слишком частого своего появления.
– Что на этот раз? Уборка спортзала? Заготовка картофеля в столовой? Или…
– Ты пойдёшь со мной, – подал голос отец. Я и директор перевели на него свои озадаченные лица, моё пронзила немая ярость.
– Опять хочешь нацепить на меня свою идеально чистую белую рубашку и засунуть в какую-нибудь камеру, а потом изучать? Прости, папаша, но мне не в кайф постоянно удовлетворять твои интересы учёного. Какое наказание? – прорычал я, обращаясь к директору.
Но меня проигнорировали, будто я вовсе не существовал.
– Бен, ты же знаешь, чем всё это обернётся! – укоризненно произнёс директор, массируя виски ладонями.
– Август! Боже мой, что же ты тупишь? Ты же можешь написать в отчёте, что наказание прошло, но отпустишь его со мной, – предложил папа. – Повторяю ещё раз: мне очень нужен Тим сегодня в лаборатории, – он умоляюще посмотрел на своего брата. Но последний одарил его хладнокровным и тяжёлым взглядом.
– И тебе не надоело издеваться над собственным сыном? Если ты не заметил, Бен, Тим живой, он не игрушка, не подопытное животное! – пытался вразумить моего отца директор. – Он был приличным, – дядя перевёл на меня сомневающийся взгляд, нахмурился, – почти приличным учеником. Ну ладно, буду откровенным: он никогда не был приличным. Но потом, – он вновь посмотрел на меня, приложив руку к груди, – прости, Тим, – директор отвернулся, откинувшись на спинку своего мягкого офисного кресла, – у него поехала крыша. И угадай из-за кого, а, Бен?!
– Да что вы с Лизи заладили-то! Во всём меня обвиняете! – огрызнулся отец, тоже откинувшись, но на обычном деревянном стуле, и скрестив руки на груди.
– А ты что, хочешь сказать, что вообще не причастен к тому, что твой сын сходит с ума?! – дядя довольно красноречиво указал растопыренными пальцами в мою сторону, где я недовольно пыхтел от зря просиживаемого времени. Сколько мне ещё терпеть их спор? Может, встать и уйти?
– Нет, – отчеканил отец, приподняв одну бровь и медленно повернув голову в мою сторону. – Или ты хочешь возразить, Тим?
– Вообще-то, папаша ты никчёмный, – процедил я сквозь зубы, – дядя Август прав. Житья мне нет с твоими безумными фантазиями! – я старался подбирать слова более или менее подходящие, с не таким агрессивным оттенком. А так хотелось выговориться!
– Ты ещё потом спасибо скажешь, – надменно усмехнулся отец, поворачиваясь обратно к столу. – Я могу забрать Тима прямо сейчас, и мне плевать, что он будет против. Да, это мой сын, и пока он несовершеннолетний, ответственность за него несу я, – отец чуть нагнулся к столу и заглянул брату в глаза.
